Предисловие: в прошлом году мы с Сергеем Дмитриевым выпустили онлайн курс, посвященный изучению Grasshopper. И, в рамках подготовки к этому курсу, записали несколько интервью с людьми, кто активно использует Grasshopper в своей практике.
Максим Малеин, архитектор, вычислительный дизайнер. Окончил Нижегородский архитектурно-строительный университет и защитил магистерскую степень в Bartlett School of Architecture в Лондоне. В разное время работал в WilkinsonEyre Architects, бюро Асадова, ТПО Резерв и Nowadays. В качестве архитектора и специалиста по алгоритмическому проектированию участвовал в проектировании парка Зарядье, интерьеров концертного зала Зарядье, нового музея Московского Кремля и стадионов ЧМ по футболу. В настоящее время является руководителем отдела вычислительного проектирования бюро Parametrica и преподает архитектурное проектирование в Мархи.
Ты, можно сказать, старейшина российской параметрической архитектуры. Расскажи с чего всё начиналось: «Точка ветвления», воркшопы, архитектурное радио…
Я впервые познакомился с Grasshopper в 2008 году, когда работал в Лондоне. В то время я пробовал “кодить” архитектуру с помощью RhinoScript, но, по сравнению с ним, Grasshopper оказался просто бомбой. Когда я в 2009 году вернулся в Москву, мы с друзьями решили продвигать эту новомодную тему на Руси-матушке. Запустили курсы по грассу в Доме Архитектора, сделали несколько открытых лекций в Мархи и даже смастерили русскоязычный форум grasshopper3d.ru (ныне закрыт навсегда за неуплату). Примерно в это время сформировался костяк единомышленников, которые видели в параметрике большой потенциал, и уже летом 2010 прошел первый большой параметрический воркшоп “Точка Ветвления” на Стрелке. И хотя тогда мы сделали с участниками какие-то простенькие параметрические инсталляции из картона, “Точка Ветвления” продолжила свое существование как образовательная площадка, в рамках которой прошло еще много громких событий. Примерно в это же время было сформировано несколько молодых архитектурных команд, которые пытались делать реальные проекты с использованием вычислительных инструментов - DigitalBakery, Paralab, U:lab.spb, Hiteca и другие.
В 2011 было запущено “Первое архитектурное радио”, с помощью которого мы с командой DigitalBakery отжали себе в Доме Архитектора большое помещение с окном, где сделали настоящую звукозаписывающую студию размером 2х2 метра. Само радио просуществовало не долго, но как оказалось, подкасты “Точки ветвления” о цифровой архитектуре успело послушать довольно много народу.
Если сейчас посмотреть на судьбу организаторов того самого первого воркшопа на Стрелке, то жизнь всех разбросала по разным углам. Катя Ларина в Лондоне, Филипп Кац в Нью-Йорке, Саша Болдырева в Италии, Данияр Юсупов отрастил длинную бороду, а я наоборот потерял почти все волосы на голове. Один лишь Эдуард Хайман, бессменный лидер “Точки Ветвления”, по-прежнему сеет разумное, доброе и параметрическое. Но на самом деле так и было задумано, старички ушли на покой, а на их место пришли молодые инициативные ребята с новыми форматами. Так что дело Точки Ветвления живет :)
Ты принимал участие чуть ли ни во всех значимых проектах в стране, в которых нужно было что-то запараметризировать. Каков твой личный рейтинг этих проектов, ТОП-5 от Максима Малеина? И для каких целей в каждом из этих проектов применялись алгоритмы?
1. Концертный зал Зарядье в Москве - очень сложный с точки зрения формообразования и производства объект и довольно качественно реализованный
2. Центр художественной гимнастики Ирины Винер в Москве - я не принимал участия в проекте, но крыша этого здания - это наверное самый большой в России объект, сделанный полностью с помощью Grasshopper.
3. Павильоны в парке Зарядье - это наоборот очень маленькие объекты, но без Grasshopper их реализовать тоже бы никак не получилось.
4. Павильоны Экспо в Астане - их спроектировало бюро Новое и Владимир Васильев. В этих павильонах алгоритмы использовались как для формообразования так и для производства.
5. Торговый центр Океания в Москве - в этом проекте интересно то, что я разработал только сам алгоритм для размещения отверстий на фасаде. Архитекторы бюро Асадова самостоятельно использовали это скрипт, чтобы получить нужную им архитектуру. Получилось неплохо.
Насколько востребована в российской действительности профессия архитектора-параметриста? Как вообще руководители проектных мастерских приходят к идее, что им нужен такой специалист, и как строится взаимодействие автора проекта и архитектора, который интерпретирует его идею через алгоритмы?
Я бы выделил два основных направления в проектировании, где требуется вычислительный дизайн: сложное формообразование и автоматизация рутинных процессов. Если в проектах бюро появляется нелинейная геометрия, то скорее всего вместе с ней в бюро появляется человек (или команда), которая сможет эту геометрию создать и превратить в чертежи. Но даже в абсолютно ортогональных зданиях иногда возникает потребность в создании алгоритмов, которые бы оптимизировали процессы выдачи чертежей. У меня однажды был клиент - компания по производству фасадных панелей, сотрудники которой хотели уволиться, лишь бы вручную в Autocad не вычерчивать полмиллиона отверстий на панелях. С помощью Grasshopper эта задача в итоге была сделана за пару дней.
Кроме того бывают и не совсем очевидные задачи, где могут пригодится алгоритмы. Например на проекте Музея Московского Кремля (Меганом/Nowadays) у нас было больше 200 типов дверей, и чтобы не рисовать их все вручную, мы сделали скрипт, который читает спецификацию из архикада, и по этой спецификации создает нужное количество листов, рисует схемы для каждой двери, размещает экспликацию и автоматически выгружает полностью скомпанованный альбом чертежей.
Grasshopper можно применять даже в абсолютно не связанных с архитектурой областях (сейчас будет продукт-плейсмент). Для бренда Pavluque я написал скрипт, который генерит выкройки для разных размеров крутейших купальников.
Наверное, один из самых значимых проектов последнего времени в России – парк Зарядье. Где в этом проекте применялись алгоритмы? Какие сложности возникали при работе над этим проектом? Дата открытия парка была заранее определена, надо было обязательно уложиться в достаточно сжатые сроки – это как-то повлияло на ход работы?
В парке алгоритмы применялись для раскладки “пиксельного” мощения, для создания фасадов павильонов, для стеклянной крыши и интерьеров главного зала филармонии.
Сроки проектирования и строительства были практически нереальные для объекта такой сложности и это конечно накладывало отпечаток на весь процесс. Конструкцию фасадов павильонов например поменяли в самый последний момент, потому что производители стеклофибробетонных панелей не успевали их изготовить к открытию парка. В итоге мы с инженерами и архитекторами Кроста буквально на месте придумывали как построить за месяц фасад, где нет ни одной прямой линии. Только благодаря Grasshopper удалось в считанные дни переделать проект и выдать документацию на подконструкцию, где не было ни одного одинакового элемента (ну ладно, были одинаковые, но это случайность). Каждое утро я присылал чертежи на новый фрагмент фасада, а вечером этот фрагмент уже был готов. Один раз получилось наоборот: я прислал чертежи на стену, которую ночью уже сделали по скриншоту с модели. Пришлось срочно эту стену обмерять и корректировать всю модель, чтобы все в итоге встало на свое место.
Расскажи подробнее про производство панелей для зрительного зала филармонии Зарядья, как строился весь процесс, и какое место в этом процессе занимало моделирование в Grasshopper?
Геометрия зрительного зала была во многом продиктована соображениями акустики. У нас были американские консультанты по акустике, которые брали нашу модель в Rhino, производили какие-то таинственные расчеты и выдавали нам рекомендации по корректировке. Одним из основных требований было наличие так называемого “микрорельефа” на потолке и всех поверхностях рядом со зрителями. Микрорельеф должен был рассеивать звук в разных направлениях и поэтому быть максимально неповторяемым. Это добавляло проекту сложности, потому что даже обычные вертикальные стеновые панели становились уникальными, а потолок так вообще был двоякой кривизны и при этом на нем нужно было разместить микрорельеф. На все это накладывались еще и постоянные корректировки проекта, которые регулярно появлялись после очередных акустических испытаний.
Чтобы как-то обуздать все это безумие, в Grasshopper были написаны скрипты, которые автоматически размещали микрорельеф на нужных поверхностях с регулируемой плотностью и хаотичностью. Так мы могли контролировать ситуацию в случае новых изменений в исходной геометрии.
Рабочая документация по стеновым панелям тоже была практически полностью автоматизирована с помощью Grasshopper. В каждом из десятков тысяч стеновых элементов была записана информация, какой панели и какому участку стены этот элемент принадлежит. Это позволяло автоматически выгружать чертежи по каждой панели. Панели двоякой кривизны изготавливались непосредственно с 3д-модели с помощью ЧПУ-станков.
Помимо моделирования панелей, для филармонии проводились какие-либо расчёты в Grasshopper, например расчет акустики зала?
Акустика расчитывалась в каких-то специализированных программах и на макете в масштабе 1:10. В макете на зрительские места рассаживались куклы, везде расставлялись микрофоны и после этого макет полностью заполнялся каким-то газом, замедляющим скорость звука в 10 раз. Половина этого макета сейчас стоит в вестибюле на -1 этаже.
В Grasshopper мы рассчитывали видимость зрительских мест. Из-за криволинейной расстановки зрительских мест и сложной геометрии балконов было очень сложно понять, что на самом деле будут видеть зрители. Я воспользовался своим опытом проектирования трибун стадионов и написали скрипт, который для каждого из полутора тысяч мест простраивает угол видимости на сцену. После каждой корректировки зала мы проверяли видимость с помощью этого скрипта. Потом правда выяснилось, что требования к видимости в филармонических залах гораздо ниже, чем на стадионах, но зато мы знаем, что в нашем зале оркестр видно как на ладони :)