Межсезонное
Как смерть не каждому к лицу,
так межсезонное ничтожно.
Вверяя сущее Творцу,
блеснут колечки острых ножниц,
скорей разрезать полотно,
оставив синее с отливом
зиме. Которой всё равно –
с изюмом или черносливом
доесть пирог и лечь на дно
к небесной рыбине брюхатой.
Вот ангел бледный за окном
хлопочет, словно виноватый
за то, что снег слепит глаза
и белым землю укрывает.
Он говорит:
– Не исчезай,
пока ещё ты здесь, родная.
Ему так кажется, поверь,
он тихий свет от ветра прячет...
И приоткрытой держит дверь,
и плечи кутает цыплячьи.
Суздаль
Забелило снегом Суздаль:
и деревья, и дома.
Ветер колок и разнуздан
лезет к гражданам в карман.
Щиплет тёплые запястья,
за мизинцы теребит.
Из огромной льдистой пасти
снег летит, летит, летит.
Вот уже сугробы ростом
с Богородицы собор;
не пробраться завтра просто,
надо брать с собой багор!
И долбя по ходу льдины,
рвать за хлебом с молоком
в полушубке из овчины –
где по верху, где ползком.
Это не вода, а зеркала
Это не вода, а зеркала,
это мы, идущие по саду.
Яблоня о крышу оперлась,
яблоки, которым время – падать.
Близкая, на подступах зима,
каменное прошлое не выжечь.
Хочется сильнее прижимать
с непослушной прядкой самых ближних!
За спиной – открытое окно,
старая собака на ступенях...
Кажется, что жизнь прошла давно,
наша жизнь – отмерянная в жменях.
Летняя Латвия, хутор
Летняя Латвия, хутор,
пчёлы глотают нектар.
Меж синевы – промежуток,
плавает облако-карп.
Воздух вдыхаемый сладок,
пятки щекочет люпин.
Дом с глянцевитым фасадом
в целой округе один.
Чтобы такого придумать,
счастье продлив и покой?
Сделаю кексы с изюмом
и золотой курагой.
Если просто жить
Разве сладить с тем, что легко даётся:
голубой реки говорливый рот,
в золотых лугах остывает солнце,
на траву стекает янтарный мёд.
Перестанешь сеять – приходит жатва,
вот и рой пчелиный всегда в трудах.
Если просто жить, ни обет, ни клятвы
не нужны Всевышнему, только «ах»
восклицать от счастия. Боже правый,
облака в зеркальном пруду плывут,
и варенье в блюдцах у самовара,
в деревянном доме – покой, уют.
И церквушка рядом, и лес, и школа,
и детишек много... пожалуй, пять!
И курлычет белой голубке голубь,
вроде тихо-тихо, да всё слыхать.
Среди исписанных бумаг
Среди исписанных бумаг
одна отыщется едва ли;
над нами неба саркофаг,
и горизонта рвы и дали.
Сиди в тени, толкуй слова,
перебирая птичьи мысли;
зимы бледнеющий овал
от скуки смертной мыши сгрызли.
И как себя не тормоши,
всё получается без звука;
молчат: перо, карандаши,
лишь ангел силится мяукать.
Ты льёшь на блюдце молоко,
под нос чего-то там бормочешь,
а снег летит себе легко:
и день, и ночь без проволочек.
СПАСИБО ЗА ВНИМАНИЕ!
ХОРОШЕГО ВАМ НАСТРОЕНИЯ!
ПОДПИСЫВАЙТЕСЬ НА МОЙ КАНАЛ ТВОРЧЕСКОГО ЧЕЛОВЕКА!