27 августа исполняется 125 лет со дня рождения великой актрисы Фаины Георгиевны Раневской, творческое становление которой проходило в Симферополе.
Родилась Фаина Фельдман (такова её настоящая фамилия) в Таганроге. Её отец Гирш Хаимович был одним из самых богатых людей в городе: ему принадлежали фабрика, магазины; занимался он и нефтяным бизнесом. Семья жила в большом двухэтажном доме.
Фаина с детства была стеснительной, от волнения заикалась. Тяжело сходилась с другими детьми, даже из гимназии её вынуждены были забрать: она получила домашнее образование и сдала гимназический курс экстерном. Очень чувствительный ребёнок сопереживал любому горю. Вот как описывала Фаина Георгиевна одно из наиболее сильных потрясений детских лет: «Существует понятие «с молоком матери». У меня — «со слезами матери». Мне чётко видится мать, обычно тихая, сдержанная, — она громко плачет. Я бегу к ней в комнату, она уронила голову на подушку, плачет, плачет, она в страшном горе. Я пугаюсь и тоже плачу. На коленях матери газета: «...вчера в Баденвейлере скончался А. П. Чехов...».
В двенадцать лет Фаина увлеклась кино, вслед пришло увлечение театром. И робкая девушка вдруг захотела стать актрисой. Одной из причин, подтолкнувшей её к этому решению, очевидно, была встреча с прекрасной Алисой Коонен. Случилось это жарким летом 1910-го, когда 14-летняя Фаина отдыхала в Евпатории. Спустя четыре года она уехала в Москву, чтобы посвятить себя театру. Не остановили даже резкие слова, в сердцах брошенные отцом: «Посмотри на себя в зеркало — увидишь, что ты за актриса!».
Думается, отцовская критика была несколько необъективной. Актриса Нина Сухоцкая, приятельница Раневской, вспоминала о Фаине в те годы: «Это была обаятельная, прекрасно, иногда несколько эксцентрично одетая молодая девушка, остроумная собеседница, вносившая в дом атмосферу оживления и праздника. Мне она казалась очень красивой. Несмотря на неправильные черты лица, её огромные лучистые глаза, так легко меняющие выражение, чудесные каштановые волосы, прекрасный голос, неистощимое чувство юмора и, наконец... талантливость в каждом слове и поступке — всё делало её обворожительной и притягивало людей». В Москве она несколько раз держала экзамен в театральные школы, но везде ей говорили: «Деточка, вы профнепригодны». В конце концов удалось поступить в платную школу, где никто не обращал внимания на актёрские способности — лишь бы оплачивали учёбу. Деньги, которые дали родители, быстро закончились. И Фаина вынуждена была подрабатывать в массовке в цирке.
Театральная Москва потрясла Раневскую. Позже она утверждала, что её первым учителем был Художественный театр: «Первое впечатление от театра — потрясение. А профессию я не выбирала: она во мне таилась».
С помощью своего большого друга — известной балерины Екатерины Гельцер — ей удалось устроиться в подмосковный дачный театр в Малаховке, где периодически гастролировали многие известные актёры. Фаину взяли на роли без слов и выходы в массовке. По истечении летнего сезона она осталась без работы. К тому времени девушка оказалась в России совсем одна: весной 1917 года всё семейство Фельдман на собственном пароходе эмигрировало в Турцию. Но судьба подарила ей встречу с Павлой Вульф, которая из совершенно неопытной угловатой девушки стала растить Актрису.
Воспитанница школы Александринского театра, Павла Леонтьевна была кумиром публики в крупных провинциальных городах, её не раз приглашали на столичную сцену, но она оставалась верна провинции, работая в известных антрепризах. Чутьём большого артиста Павла Леонтьевна угадала черты истинной одарённости в Фаине. По сути, уроки Вульф были единственной актёрской школой Раневской. «Павла Леонтьевна Вульф, мой педагог, учила меня всему тому, что узнала от своих учителей Владимира Давыдова и Веры Комиссаржевской. Она была неповторимой», — рассказывала Раневская. Их дружба, несмотря на разницу в возрасте, продолжалась много лет, вплоть до смерти Павлы Леонтьевны. Именно в доме Вульф Фаина Георгиевна нашла понимание и семейный уют, которых ей так не хватало.
Первой большой ролью Фаины, подготовленной под руководством П. Вульф, была Маргарита Каваллини в пьесе «Роман». Позже Павла Леонтьевна вспоминала: «Работая над ролью Каваллини с Раневской, я почувствовала, каким огромным дарованием она наделена. Но... роль «героини» не смогла полностью раскрыть возможности начинавшей актрисы».
В 1919 году Вульф и Раневская оказались в Симферополе, в актёрском товариществе под руководством В. Ермолова-Бороздина.
Сезон открылся 28 сентября гоголевским «Ревизором». Далее последовали пьеса И. Сургучёва «Осенние скрипки», «Дворянское гнездо» И. Тургенева, «Дни нашей жизни» Л. Андреева и «Вишнёвый сад» А. Чехова, в котором Раневская сыграла Шарлотту. Сыграла так, что это определило её путь как характерной актрисы. В те годы Фаина Георгиевна только училась создавать точные социальные характеристики своих героинь. Но уже тогда делала это с той остротой, которая в дальнейшем была присуща всем её ролям.
В образе Шарлотты впервые прозвучала тема, ставшая одной из главных в творчестве актрисы — человеческого одиночества, душевной неприкаянности. Партнёршей Фаины Георгиевны в этом спектакле была Павла Вульф, которая впоследствии вспоминала: «Как сейчас вижу Шарлотту-Раневскую. Длинная, нескладная фигура, смешная до невозможности и в то же время трагически одинокая… Какое разнообразие красок было у Раневской и одновременно огромное чувство правды, достоверности, чувства стиля, эпохи, автора! И всё это — у совсем молоденькой, начинавшей актрисы. А какое огромное актёрское обаяние, какая заразительность…». «Вишнёвый сад» на симферопольской сцене шёл недолго, и больше никогда ей не довелось сыграть Шарлотту, но эта роль имела большое значение для творческого становления актрисы.
В декабре 1920 года бывший Дворянский театр был объявлен государственным и стал называться Первым Советским. В нём был сильный творческий состав, интересный репертуар. Но условия работы чрезвычайно тяжёлые, в течение зимы 1920—1921 гг. театр не отапливался. Многие актёры от холода и голода болели. Раневская и Вульф порою добирались на службу, держась за стены домов: от мучительного голода ноги становились ватными. Выжить им помог Максимилиан Волошин, с которым Раневская познакомилась в то время. Позже Фаина Георгиевна рассказывала, как утром он приходил с рюкзаком за спиной, в котором лежали небольшие рыбёшки — хамса, хлеб и касторовое масло. Рыбу жарили на касторке, при этом распространялся такой ужасный запах, что Раневская, несмотря на голод, убегала в соседний двор. Волошин очень огорчался и искал новые возможности накормить молодую актрису.
Тёплые воспоминания о Волошине Фаина Георгиевна пронесла через всю жизнь: «Сколько в этом человеке было неповторимой прелести!.. Я не уверена в том, что мы выжили бы (а было нас четверо), если бы о нас не позаботился Макс Волошин...».
Именно Волошин, привлечённый к работе в художественный совет театра, порекомендовал к постановке пьесу «Изнанка жизни», и «актёры, голодные, холодные, жили в атмосфере искусства с такой великой радостью, что все трудности отступили».
На симферопольской сцене Ф. Раневская играла Машу в «Чайке», Ольгу и Наташу в «Трёх сестрах» А. Чехова, Манефу в «На всякого мудреца довольно простоты», Галчиху в «Без вины виноватых» А. Островского, сваху в «Женитьбе» Н. Гоголя. Большим успехом у симферопольцев пользовался спектакль «На дне» М. Горького, в котором Раневская играла Настю. Молодой актрисе удалось точно уловить характер своей героини и, по мнению коллег, образ получился многогранный.
Однажды после спектакля к ней подошёл писатель, драматург Константин Тренёв и, выразив восхищение актёрским дарованием, пожелал большого будущего. Так началась их дружба, длившаяся долгие годы. «...Не помню, чтобы я относилась к кому-либо из драматургов-современников так нежно и благодарно, как к Тренёву», — писала в дневнике Ф. Раневская.
Бывали с Фаиной Георгиевной и курьёзные происшествия. Вот одно из них, случившееся на спектакле «Глухонемой», где партнёром Раневской был Г. Ячменев. «Белую лисицу, ставшую грязной, я самостоятельно выкрасила в чернилах. Высушив, решила украсить ею туалет, набросив лису на шею. Платье на мне было розовое с претензией на элегантность. Когда я начала кокетливо беседовать с партнёром, он, увидев чёрную шею, чуть не потерял сознание. Лисица на мне непрестанно линяла. Публика веселилась при виде моей чёрной шеи», — вспоминала актриса. Донельзя самокритичная, после подобных случаев она готова была оставить сцену.
В Симферополе Фаина Георгиевна работала до конца 1923 года, затем ещё шесть лет — в крупных периферийных театрах Смоленска, Архангельска, Сталинграда, Баку, где сыграла около 300 ролей, пока в 1931 году выдающийся режиссёр А. Таиров не пригласил её в Московский Камерный театр. Здесь к ней пришла подлинная слава.
Фаина Раневская была актрисой широчайшего диапазона. Её любимый партнёр Осип Абдулов говорил: «Все амплуа — в ней одной... Она — целая труппа». Среди лучших театральных работ Раневской — Берди в «Лисичках» Л. Хеллман, Васса Железнова в одноимённой пьесе М. Горького, Бабушка в «Деревья умирают стоя» А. Касона, Люси Купер в «Дальше — тишина» В. Дельмар, миссис Сэвидж в «Странной миссис Сэвидж» Д. Патрика.
Но всё-таки большинство зрителей знают Фаину Георгиевну как блистательную киноактрису, хотя за полвека она снялась лишь в 24 фильмах, где не сыграла ни одной главной роли. Однако каждая из них — явление. Большинство кинообразов Раневской острохарактерные, только однажды ей удалось обнаружить мощное трагедийное дарование в кино — в роли Розы Скороход в «Мечте». В 1944 году один американский журнал писал, что президент Рузвельт, посмотрев этот фильм, назвал Раневскую блестящей трагической актрисой.
С 1965 года Ф. Раневская работала в театре имени Моссовета. Последней её ролью стала Филицата в комедии А. Островского «Правда — хорошо, а счастье лучше» в постановке Сергея Юрского. Премьера состоялась в 1980 году.
19 октября 1983 года Раневская навсегда покинула сцену. А 19 июля 1984 года великой актрисы не стало.
Фаине Георгиевне принадлежало немало острых фраз, ставших афоризмами. Но одна, думается, наиболее точно отражает её взгляд на актёрское мастерство: «Я не признаю слово «играть». Пусть играют дети. Пусть музыканты играют. Актёр на сцене должен жить!».
Людмила КАСЬЯНЕНКО