93
Все с удивлением посмотрели на мою матушку. О нашем разладе знало все селение, но за последнее время столько всего случилось, большинство жителей изменило своё отношение ко мне и бабушке, и все были уверены, что матушка тоже одумалась. Но это оказалось не так.
Я с болью смотрела на неё, в родных глазах было столько грусти... и искра безумия. И оно было направлено на меня.
- Мой муж был против этого сговора, - сказала она, - Млада нарушила его волю и погубuла отца. Я не буду сопровождать её в свадебном обряде.
- Ваша дочь не виновата в уходе своего отца в мир Мары, - сказал Ведмурд, примирительно глядя на мою матушку, - и после всего, что произошло, Млада заслужила счастье.
Матушка взглянула на отца моего суженого и отвела очи. Помолчав, она, чуть пошатнувшись, сделала шаг, чтобы уйти от нас.
Селяне зашептались. По нашим обычаям девицу провожали в замужество старшие женщины рода - мать, бабушка, или их сёстры, если родные девицы уже ушли в царство Мары, в крайнем случае эту роль брала на себя жена старейшины. Но чтобы при живой матери её дочь провожал к огню кто-то другой, такого никогда не было.
Матушка медленно удалялась от нас, и бабушка, вставшая, со своего места в общем круге, проговорила.
- Я буду просить Богов о Младе, - сказала она.
Ведмурд понимающе кивнул, а вот все селяне удивились. Они хоть и приняли колдунью обратно, но относились с боязнью.
- Боги не примут её песню, - пролетел над поляной шёпот. - Млада не может пойти к свадебному костру с чужой женщиной. А женой старейшины колдунья она не является. Такое сопровождение не угодно Богам.
Колдунья и моя матушка встретились посреди круга. Матушка странно посмотрела на подошедшую к ней пожилую женщину и сложила руки на груди, будто защищаясь от того, что ей сейчас предстояло услышать.
- Много лет я хранила эту тайну, - начала бабушка, обращаясь ко мне, но адресуя свои слова только одному, самому важному для неё сердцу, - много лет я берегла её в своём сердце и молилась, чтобы никто не узнал. Но пришло время рассказать всё. Я больше не могу носить это в себе.
Колдунья перевела дух, а селяне с любопытством слушали. Некоторые даже вытянули вперёд головы, стараясь ничего не пропустить.
- Млада - моя родная внучка, а женщина, стоящая передо мной - моя дочь, - сказала она, глядя на мою матушку. Та глубоко вдохнула при этих словах и замерла. Не веря в то, что услышала. Селяне удивлённо загудели.
- Многие здесь помнят, как я приехала в это селение вместе со своей матушкой. - продолжала бабушка, - и как она помогала селянам, лечила их деток. Но это не помешало вам сжечь наш дом, заподозрив в колдовстве. - женщина окинула взглядом старших селян, не давая им спрятать взгляд. - Мне пришлось бежать лес. Ноги несли меня, не разбирая дороги, и остановились, только когда я оказалась у лесной избы. Преследователи ушли, так как считали, что на том месте живёт злой дух и сам накажет меня.
Лица старших селян выражали беспокойство. Было видно, что им не хочется вспоминать о тех событиях. А вот молодые жители слушали с интересом, ведь эту историю не обсуждали в селении.
- Но злого духа там не оказалось, в лесной избе жил человек, дом которого вы сожгли раньше моего. И он был вынужден скрываться в лесу. - сказала бабушка.
- Этого не может быть - Валид погиб в огне! - крикнул кто-то из стариков. - Я сам видел, как пламя объяло его.
- А ты видел его сmepть? - спросила бабушка, обращаясь к говорившему и сверкая глазами. - Ты отправлял его тeло в пoслeдний путь?
- Нет, но я видел... - начал было селянин, но бабушка перебила его:
- Твои глаза слепы, старик. Валид отвёл ваши взоры и смог уйти. Но он не простил вам гuбeль своей семьи, ведь их спасти ему не удалось.
Молодые селяне с удивлением смотрели на своих родных. Такая жестокость была не привычная им. Ведь недавно, даже семьям старейшин, чья вина была доказана, было позволено покинуть селение.
- Валид остался жив тогда и приютил меня, когда ноги вывели меня к его избе, - продолжала бабушка, - сначала я боялась его шрaмов, но потом привыкла. Мы сами устроили обряд свадебного огня, проведя его на своей поляне и призвав в сопровождающие ушедших предков. А потом, после нескольких потерь, у нас родилась дочь.
Люди на поляне что-то зашептали и стали внимательнее вглядываться в мои и матушкины черты.
- Я так боялась своего дара, что молила Богов освободить мою дочь от прoклятья, которым он оборачивается для того, кто им обладает. И Боги услышали меня - наша с Валидом дочь родилась обычным человеком. - продолжала бабушка.
- При чём тут мать Млады? - нетерпеливо крикнул кто-то.
- Через несколько месяцев после рождения, - не спеша говорила бабушка, - наша дочь стала беспокойной, стала плохо есть и спать. Наша сила давила её. Мы с Валидом делали всё, чтобы помочь, но были безСильны спасти нашу дочь от себя самих. Ведь мы заметили, что ей становится лучше, когда мы далеко.
Бабушка остановилась. Она внимательно смотрела на мою матушку. Та стояла закрыв лицо руками, будто пыталась заслонить себя от произносимых слов, и, казалось, ничего не слышала. Но я знала, что это не так.
Колдунья приготовилась к самой сложной части рассказа. Я уже знала, что дальше, а вот селяне слушали затаив дыхание.
- В один из дней, Валид принял решение отдать нашу дочь на воспитание в селение. Там, в одной семье была девочка, схожего возраста, единственная у своих родителей и очень слабенькая. В большую Луну она тихо ушла в царство Мары. И вместо неё Валид положил в колыбель наше дитя.
Над поляной повисла тишина. Птицы молчали, селяне сидели тихо, догорающее пламя не трещало поленьями.
Бабушка повернулась к своей дочери.
- Это была семья, в которой ты выросла. -обратилась она к моей матушке, - Мы сделали это ради того, чтобы ты жила. Твоё счастье было важнее нашего, твоя жизнь - дороже наших сердец, которые перестали биться, после того, как Валид, уйдя с дитём на руках, вернулся один. И чтобы нить твоей судьбы не оборвалась, Валид отдaл свою жuзнь медведю. Принеся Богам свою жeртву в обмен на твою жизнь.
Бабушка закончила рассказа, с любовью и грустью глядя на мою матушку. Та отняла руки от лица и тоже смотрела на неё.
- Неужели твоё сердце никогда не замирало тоской, - спросила колдунья у своей дочери, - неужели ты не чувствовала чужеродность своего дома? Когда руки наречённой матери гладили тебя, твоё сердце откликалось в ответ, но заливало ли тепло всю твою душу или часть её оставалась холодной? Не было ли у тебя чувства пустоты, даже в объятьях рОдных?
Матушка смотрела на мою бабушку взглядом, в котором читалась всё то, о чём говорила колдунья.
- Порой я чувствовала себя очень одиноко, - ответила матушка, - иногда искала что-то, чего не могла понять. Как-то я проснулась от того, что надо мной склонилась матушка, она смотрела на меня и тоже будто что-то искала.
«Что же ты беспокоишь меня, сердечко», - шептала она сама себе, - «что же ты стучишь так тревожно? Доченька рядом, такой красавицей растёт, что же тяжело тебе да не радостно?»
Я открыла глаза и удивлённо посмотрела на неё, но матушка лишь погладила меня по голове и отошла.
- Чувствовало её сердце, что не родное дитя растит, да не могла концов найти, - ответила бабушка.
Селяне зашептались.
- Как мать своё дитя перепутает? Как подмену не заметит? - спрашивали одни.
- Колдун ей глаза прикрыл, вот и не заметила, - отвечали другие.
А в центре поляны две женщины стояли друг напротив друга.
- Как они похожи, - вдруг пролетел шелест.
Матушка оглянулась вокруг. В глазах селян было удивление, жалость и грусть. Никто не осуждал её, никто не бросался на колдунью, все смотрели на мать и дочь, которые столько лет были разделены друг с другом.
Мне показалось, что с матушки спала пелена - покрывало обмана, в котором она росла и которое мешало ей чувствовать себя и своё сердце.
Она шагнула к бабушке и протянула вперёд руку, пытаясь дотронуться до той, которую никогда не знала и которой считала другую женщину.
- Мама, - еле слышно прошептала она и сдалась в объятья бабушки.
