Пылков О.С.
В конце XVIII — первой половине XIX вв. шел активный процесс увеличения численности казачьих войск на Северном Кавказе. Состав регионального казачества пополнялся как за счет представителей российского общества (например, однодворцы, казенные крестьяне, мещане, малороссийские казаки, вольноотпущенные, дети солдатских вдов, вышедших в замужество за казаков, «азиатцы», отставные и служащие на Кавказе российские солдаты и др.), так и других государств. Одним из компонентов участвовавших в формировании северокавказского линейного казачества являлись выходцы из Персии.
Практика причисления «персиян» к казакам берет свое начало в конце XVIII в. В 1775 г., по приказу генерала князя Г.А. Потемкина, 145 семей выходцев из Азии (всего 295 душ м.п. из которых 208 «персияне», 80-калмыки и 7 представители др. национальностей – О.П.) были переселены в Новохоперскую крепость и зачислены в ряды Хоперского казачьего полка. При вступлении в полк они принимали православие и получали русские (Ильин, Шамайский, Самойлов, Михайлов и др.) или тюрко-мусульманские фамилии (Абдулов, Асанов, Маметханов, Казимбаев, Жендубаев, Бельдиев и др.). Выходцы из Персии, находясь в ведении коменданта крепости, направлялись на бесплатные казенные и частные работы.
В 1777 г. Хоперский казачий полк (около 520 человек), в составе которого находились представители разных этносов (русские, украинцы, калмыки, персы и др.) был передислоцирован на Азово-Моздокскую линию. Хоперские казаки, совместно с солдатами Владимирского драгунского полка и 2-мя батальонами стрелков-егерей, участвовали в возведении (за 14-ти часовой рабочий день платили по 5 копеек, а строительные материалы подвозили ногайцы – О.П.) на северном участке линии крепостей Александровской (в 1785 г. переименована в Северную), Ставропольской, Московской, Донской.
Летом 1778 г. с Хопра на Ставрополье прибыла первая партия переселенцев, которые разместились в станицах Северной, Ставропольской, Московской и Донской (по 140 семейств казаков в каждую), основанных при одноименных крепостях. Казаки, поселенные в станицах, должны были не только служить «конную казацкую службу», но и заниматься обустройством линии. Они выполняли целый ряд повинностей (государственные, войсковые, станичные и др.), наиболее обременительными среди которых были постойная (размещение у себя роты солдат) и извозная (перевозка казенного груза, соли на меновый двор). Так, во время прекращения экспедиций, российские военнослужащие в регионе (1-2 роты солдат, эскадрон драгун, 1-2 сотни казаков-донцов) размещались в станицах на постой.
В 1785 г. по указу императрицы Екатерины II на линии был открыто несколько почтовых трактов, главный из которых (Черкасский тракт) шел от Моздока на Ставрополь и дальше через станицу Донскую на Дон к Черкасску. На протяжении 100 верст, в пределах полкового округа, тракт обслуживали хоперские казаки. С открытием Черкасского тракта через станицу Донскую, оживленным потоком стали двигаться воинские транспорты, рекрутские и воинские команды, курьеры, вестовые и множество чиновников, которые останавливались на отдых и ночевку в поселении. Людей, нуждавшихся в ночлеге и отдыхе, водворяли в семьи казаков (например, в небольшой хате проживало 7-10 человек семьи казака, к ним добавлялось еще 5-8 человек из команды следующей через станицу). При этом долгосрочные постояльцы находились на содержании станицы.
В 1787 г. на Кавказ прибыли и причисленные к казакам иранцы, большая часть из которых(160 душ м.п. и 124 души ж.п.) поселилась в станицах Ставропольской и Московской (65 душ м.п.). Некоторые из поселенцев «персидской нации» состояли в офицерском звании (например, Степан Мартынович Казанов, хорунжие Иван Федорович Кудряшев, Иван Михайлович Барышников, Петр Васильевич Ильин, Мирно Самойлович Самойлов и Ларион Григорьевич Григорьев). Поселившись в не обустроенных местах, казаки были вынуждены заниматься благоустройством края (строительство и поддержание в рабочем состоянии дорог, устройство спусков, подъемов, переездов, мостов и т.п.) и исполнять государственные повинности. Жители станиц участвовали в строительстве и ремонте дорог и мостов, сопровождении и охране воинских начальников, конвоировании команд арестантов, ловле воров-конокрадов, а также мероприятиях по борьбе с саранчой. Казаки внутренней службы исполняли подводную (гужевую) повинность. Фурщиками (ездовыми) очень часто были казачки и малолетки. Без какого-либо вознаграждения и на «своих харчах», казак был охранником, ездовым, грузчиком и т.п.
Для увеличения численности казачьего население на Кубанской линии, решено было перенести станицы Хоперского полка ближе к кубанской границе. В 1825-1827 гг. Хоперский полк был перемещен в бассейн р. Кубань и разместился в 6 станицах (Баталпашинской, Беломечетской, Невинномысской, Барсуковской, Карантинной, Суворовской). Большая часть персиян, которые исправно несли казачью службу, осела в Баталпашинской и Суворовской станицах. Так, в 1839 г. отмечалось, что потомки «персиян», поголовно исповедовавших православную веру, «службу несут с усердием, вообще храбры, терпеливы и исполнительны, многие из них достигли офицерских званий…».
В 1839 г. успехом завершилась миссия по возвращению из Персии на Родину русских воинов, возложенная императором Николаем I на генерала А.О. Дюгамеля и капитана Нижегородского драгунского полка Л.Л. Альбранда. 11 февраля 1839 г. с барабанным боем и песнями, практически в полном составе (всего из Персии было выведено 1084 человека: 597 солдат, 206 жен и 281 «дитяти», что стоило казне 19971 руб. сер. – О.П.) во главе со своим командиром беглым прапорщиком пехотного Нашебургского полка Е.В. Скрыплевым, в Россию вернулся батальон русских дезертиров «Багадеран».
По решению российских властей холостые дезертиры были направлены в Финляндские линейные и Архангелогородский гарнизонный батальоны. При этом годы, проведенные на персидской службе, им засчитали за действительную службу в русской армии. Выслуживших 25-летний срок уволили в отставку, прочих перевели в линейные казаки. Стариков, около 30 человек, а также польских офицеров отправили на родину. Перебежчики, принявшие ислам, за «вepоотступление, вынужденное долгим пребыванием в Персии и крайностью», подверглись церковному покаянию. А женатые дезертиры, прибывшие из Персии, вместе со своими семьями были зачислены в Кавказское линейное казачье войско и расселены по казачьим станицам. За вклад в возвращении русских дезертиров на родину, Скрыплев был прощен и определен сотником в один из казачьих полков линейного казачьего войска.
В конце 30-х гг. XIX в. по предложению генерала Г.Х. Засса было начато устройство Новой Лабинской кордонной линии (проект Новой линии в октябре 1839 г. удостоился высочайшего утверждения). Помимо укреплений и постов, закладывавшихся по р. Лабе и ее притокам, планировалось основать еще целый ряд казачьих станиц. Их поселенцами, наравне с линейными казаками (800 семейств) знакомыми «со здешним краем и с образом горной войны», должны были стать люди разного сословия (400 семейств), в том числе 200 семейств переселенных из России казённых крестьян и донских казаков, а также 200 семейств «вышедших из Персии наших солдат». Предполагалось, что эти люди, поселенные среди линейных казаков, под их руководством смогут «ознакомиться с образом горской войны и казачьим бытом и сделаются полезными для службы в здешнем краю».
К осени 1840 г. на Лабинской линии было устроено несколько укреплений (Зассовское, Махошевское и Темиргоевское), прикрывших ее от черкесских набегов. В начале 1841 г., по приказу генерала Г.Х. Засса, под руководством капитана Нижегородского драгунского полка П.А. Волкова при крепостях линии началось водворение станиц, размещение постов и формирование Лабинского полка. Для этой цели был сформирован специальный отряд из шести пехотных батальонов, ста человек саперной команды, донского казачьего полка № 41, пятидесяти горных милиционеров, 600 линейных казаков, 8 артиллерийских орудий, двух сотен транспортных повозок. На учреждение четырех станиц (Урупская, Вознесенская, Чамлыкская и Лабинская) правительством было выделено 84, 5 тыс. руб. серебром и 10 тыс. руб. ассигнациями.
Уже в мае 1841 г. вновь устроенные станицы стали обживаться первыми поселенцами (например, в станице Лабинской на р. Лабе — 180 семей из Кавказского казачьего полка, в станице Чамлыкской на р. Чамлыке — 180 семей Ставропольского полка, в станице Вознесенской на р. Чамлыке — 170 семей Кубанского полка, в станице Урупской — 130 семей из Хоперского и 40 семей из Волгского линейных полков, а также Терского, Моздокского, Гребенского полков и «63 дезертира, вышедших из Персии»). С 1841 по 1858 г. на Лабинской лини было заселено более 25 станиц, из которых сформировали 2-ю Лабинскую казачью бригаду, в составе трех конных полков и одного пешего батальона.
Состав водворенных на линии жителей станиц, образовавших население Лабинской линии был чрезвычайно разнообразен (линейные и донские казаки, государственные крестьяне, женатые нижние чины Тенгинского и Навагинского полка — 1549, кавказские сектанты, татары, армяне, грузины, малороссы, выходцы из разных мест России, а также «персидские выходцы», т.е. выведенные из Персии дезертиры). На линии персидские выходцы были равномерно распределены и поселены (получили дома и землю) в станицах Чамлыкской, Михайловской, Петропавловской и Лабинской.
«Персиянам», как и другим переселенцами, в новом крае пришлось столкнуться с состоянием угрозы со стороны горцев и необходимостью выполнения военной повинности (помимо освоения новых земель и ведения собственного хозяйства на них ложилась пограничная служба с ночными дозорами и частыми тревогами). Постоянное «ожидание тревоги и стычки с неприятелем выработали из этой массы воинственно-удалое, стойкое и храброе население».
Среди поселившихся на линии был и Е.В. Скрыплев, назначенный атаманом станицы Чамлыкской. Впоследствии за отличие в делах с горцами он был произведен в есаулы. Авторитет «руссо-персиянина» оказывал большое воздействие на умы бывших подчиненных «сарбазов», большая часть из которых, особенно молодежь, не умела даже говорить по-русски. В результате он также стал главой всех водворенных на линии выходцев из Персии. Несмотря на свою «полуперсидскую натуру и обстановку», элементы персидского образа жизни (например, употребление харема и «хны» — минеральной и растительной краски, которой он сурмил брови и ресницы; приготовление блюд персидской кухни), Евстафий Васильевич обладал светлым умом, радушием, гостеприимством и пользовался уважением среди казаков. Поселенные на линии бывшие дезертиры продолжали подчиняться ему, так что «одно его слово было непреложным законом» для «персо-казаков», готовых по приказу «сарганьгу» «лезть в огонь и воду». Офицеры, служившие на Лабинской линии, очень хорошо отзывались о гостеприимстве и радушии семьи Скрыплева. Жена Е.В. Скрыплева, Марья Самсоновна (по матери армянка, грегорианского исповедания), была «добрейшее и, по восточному, самое раболепное существо».
Скрыплев, со временем, от постоянного употребления хны, которой он сурьмил брови и ресницы, полностью потерял зрение. Это и та польза, которую он принес при водворении «сарбазов-тезиков» (солдат-выходцев Персии), способствовали выходу в отставку с чином майора и полным пенсионом, с исключением из войскового сословия. Умер он в начале 1860-х годов полный воспоминаний о своем могуществе в Персии.
Таким образом, в конце XVIII в. – первой половине XIX в., в рамках интеграции Северокавказского региона в состав Российской империи, российское правительство проводило политику укрепления Кавказского линейного казачьего войска в крае. В этот период линейное казачество пополнялось различными группами населения, среди которых были не только выходцы из внутренних губерний России и казенных селений северокавказского региона, но и переселенцы из Персии.
Вступавшие в ряды линейного казачества персияне принимали активное участие в заселении и освоении территории Предкавказья и Северного Кавказа. «Персо-казаки» воспринимали православную веру, усердно несли военную службу, выполняли различные повинности и привлекались к выполнению работ по обустройству региона.
Источник: Пылков О.С. К вопросу о причислении «персиян» к линейным казакам в конце XVIII – первой половине XIX вв.// Из истории и культуры линейного казачества Северного Кавказа [Текст]: материалы десятой Кубанско-Терской научно-практической конференции / под ред. С.Н. Лукаша, А.А. Цыбульниковой. – Армавир: ИП Шурыгин В.Е., 2016. – 266 с. С. 87-91.