23 июня 1941 года в час ночи Наталья родила сына. Когда завыли сирены, всех рожениц стали выводить на улицу, затем – в подвал главного корпуса больницы. А следом налетели немецкие самолёты и разбомбили родильное отделение. Василий Бакуров долгие годы был уверен, что жена его погибла во время этой бомбёжки.
Но Наталья выжила. А вот долгожданный сынишка… Ребёночек умер от диспепсии. А мать его в то время лежала в больнице с тяжелейшей малярией.
Едва начав ходить, Наталья оказалась на улице. Больных и раненых было много. Стала поправляться – до свиданья! Приют нашла в семье бывшей ученицы. Соседние комнаты снимали сначала немцы, а потом полицай.
По его наговору пришли как-то с обыском два его, так сказать, «коллеги». Нашли военные пуговицы, ремень – всё, что напоминало о муже. Забрали всё, даже учебники по истории. Хотели и Наталью забрать работать на подсобном хозяйстве, но та была еще слаба и не смогла бы работать.
Вскоре Наталья стала приходить в себя. И в первую очередь не от последствий от малярии, а от тяжелейшей душевной раны. Первое время жила, продавая вещи. Каждые три месяца отмечалась в комендатуре. Была на особом учёте как жена военного. О том, что муж был политруком, никто не знал.
В конце марта 1942 года по личному распоряжению начальника полиции как жена офицера посажена в Двинскую тюрьму до окончания проверки, а уже 1 апреля стала настоящей заключенной. Работала в прачечной. Стирала белье не только заключенных, но и немецких солдат местного гарнизона.
Однажды она услышала, сидя в камере, как по коридору проводят много-много плачущих людей. Женщин, стариков, детей, судя по голосам. Это были евреи. Как потом рассказывали, их вывели в тюремный костел, раздели догола. Затем вывозили всю ночь на машинах расстреливать.
А дней через 10 та же участь постигла цыган. Каждый раз, слыша шаги по коридору, вздрагивала. А вдруг и ее черед пришел?
Но Бог миловал. Весна сменилась летом. И снова болезнь. В конце июня начался сыпной тиф. Болезнь быстро распространилась по тюрьме. К больным женщинам приходил врач-военнопленный. Неразговорчивый. Но все же свой. Хотя что он мог сделать без лекарств? Осмотреть и дать простейшие рекомендации?
От высокой температуры сох рот. Язык потрескался. Врач смазывал язык какой-то мазью, давал воды. Часто теряла сознание. Бредила. Болела ровно месяц. 30 июля самостоятельно встала и дошла до окна, чтобы подышать свежим воздухом. Спустя какое-то время в камеру зашла надзирательница:
- Завтра на свободу, радуйся. Не до тебя, евреев и партизан держать негде.
Так Наталья оказалась на свободе. Совершенно одна в ставшем ей чужим городе.