"...Все было, есть, все будет вращается Земля,
Сменяются картины, но только без меня..."
Mirrors of Mind
5 декабря 2027 г.
Челябинск, Курчатовский район
7:00
- 0,75 микрозиверт в час. Радиация снижается. Ветер северо-западный, одиннадцать метров в секунду. Давление...
- Хватит, - старший контролер с планшетом в руках, оборвал доклад сотрудника. - Проверяйте сигналы. Рядом с шоссе должны быть мины. Каждый квадратный метр, каждую яму -но найти образцы. Это понятно?
- Так точно...
...Автопоезд показался не сразу. Некоторые горячие головы вообще перепутали его с обычным подвижным составом - вот только рельс в местах его движения, не наблюдалось.
Локомотив на шасси МЗКТ - тяжелого колесного тягача - явление по нынешним временам редкое. Экспериментальный образец, не нашедший себе применения в мирной жизни, гнивший десятилетиями на задворках задрипанной автоспецбазы в Новосибирске, после радикальной смены общественного курса был найден сведущими в технологиях людьми. Восемь пар тяжелых колес с гидравлическим приводом - достаточно смелый опыт, доведенный до ума после объединения Конфедерации с кузбасской агломерацией под растущим крылом Диктатората, стал визитной карточкой странной, оторванной от впавших в оголтелый милитаризм вояк фракции технократов.
При всей пафосной демонстрации возможностей мобильного автономного тягача слоям населения и разного толка специалистам, начинка аппарата и его движитель - компактный, достаточно безопасный мобильный атомный реактор нового поколения - держались в строжайшем секрете.
Тех-Ком имел ровно две такие машины. "Объект-1000" - спецборт для работы в зонах особенного напряжения и любой подозрительной активности.
За серо-зелеными контурами установленного на шасси тепловоза марки ДМ-62, помятого и потрепанного жизнью, скрывалось еще одно технологическое достижение: многоканальный пеленгатор, работающий в широком спектре диапазонов, позволяя гарантированно ловить сигналы - в том числе, зашифрованные, в радиусе многих сотен километров.
Была у "Объекта" и вторая особенность - установка генератора радиопомех, да такой мощности, что крупный объект размером со средней величины город, напрочь исчезал со всех радаров.
Именно для этого, Иван Шрамм и прибыл в терзаемый войной город.
- Мы получили координаты цели, - доложил дежурный оператор. - ЗАТО Уральский, Координаты...
- Да знаю, - председатель главной технологической "фирмы" Диктатората отмахнулся рукой. - Как только получите архив...Вы знаете, что делать. Никто не должен нас засечь. Врубить оба генератора на полную мощность. Челябинскую и Свердловскую области надо накрыть таким щитом помех, что у птиц летящих должно срывать навигацию, не говоря про спутники и беспилотники. Вопросы?
- Наши люди не справятся в одиночку. Нужно подключать военных.
- Уже подключили, - Шрамм положил на приборную панель "Объекта" свой планшет, окинув взором кабину управления, все свободное пространство которой было занято шкафами с аппаратурой. - Забудьте про дрязги. Сейчас все снова работают в одной команде.
Шрамм не солгал - как только на ЧМК перестали греметь взрывы, на связь вышли люди ЦСИ, передав такие сведения, от которых бывалого технаря оторопь взяла. Речь шла не только о ядерном арсенале - к величественной картине глобального расклада сил и новых игроков, добавился конкретный штрих. Штрих, который председатель Тех-Кома так долго искал.
Над заснеженными просторами Урала и Сибири, медленно поднималось неяркое зимнее солнце.
Облачный покров упрямо сопротивлялся порывам холодного ветра, но исход борьбы сил стихии, был предопределен заранее - в лучах желтого карлика класса G2, медленно нагревалась и преображалась вся земная поверхность, расположенная севернее аридных зон Средней и Центральной Азии.
Западные ветра принесли свежий, белый снег, что ненадолго скрыл все шрамы, полученные твердью в ходе последнего противостояния двух группировок.
Снег.
Чистый, невесомый, поднятый дуновением морозного ветра, он переливался мириадами алмазной пыли, горя огнем на фоне лазурного неба - бесконечного круга бытия, спокойного и необъятного.
Стылая предрассветная мгла, постепенно отступала от бетонных лабиринтов мертвых городов России, заботливо уступая свое место алому свечению - потоку света над скованным льдами и низкими температурами миром - он стремился проникнуть в каждое окно, попасть в каждую дверь, чтобы озарить сиянием все неровности и шероховатости, демонстрируя вечный, переменчивый цикл мироздания, где за тьмой и холодом всегда приходит поток света и тепла.
На рассвете 5 декабря 2027 года, сошедшее на нет противостояние Диктатората и РТБ в Челябинске, окончательно завершилось.
Над городскими кварталами все еще стояли облака дыма, тревожно фонили радиационные плеши на северо-востоке и юге и рвал провода холодный северо-западный ветер.
Апокалиптический вал из огня и металла - красная дуга, собранная из тысяч звеньев, облаченных в защитные костюмы и танковую броню, раскаленный железный прут, что оставил в снегу глубокий оплавленный след - все это внезапно замерло, остановившись в контрольных точках и узлах, среди покрытых пеплом и снегом бетонных коробок домов, заводских цехов и стальных магистралей Транссиба, асфальтированных трасс и забитых хламом пустырей.
Достигнув своего апогея, противостояние оборвалось столь же внезапно, как и началось.
Полубезумные, едва живые тени, осторожно выбирались из подвалов и теплотрасс, бункеров и деревянных лачуг, закопченных квартир и сырых землянок не веря собственным ушам.
В органах слуха немногочисленных обитателей города, пронзительно звенела на высокой ноте такая невероятная, нереальная и фантастически необъятная тишина. Грохот артиллерийской канонады, пулеметные очереди и резкие хлопки автоматов, лязг траков и гул двигателей, отчаянные вопли умирающих - все это закончилось. Исчезло. Растаяло вместе с промозглым туманом, что к вечеру окутал кварталы бывшего индустриального миллионника.
Позже, много позже, когда на город упадут вечерние снежинки, после того как в небе над кварталами пронесется высотный реактивный тандем, а на востоке и севере зажгутся огни прожекторов. Наступит вечер, и вереницы людей под ритмичный стук колес, возобновят свое движение. Снова и снова, беспощадная реальность напомнит всем уцелевшим в горниле финального аккорда противостояния двух идеологических систем, о необходимости решать поставленные задачи и доводить до финала начатые дела.
Теперь, когда пространство от Забайкалья и до старых горных систем Урала, от мерзлого устья Оби и до бескрайних степей центрального Казахстана, было объединено железом и кровью под красным знаменем с черно-белой "Реверс-дельтой", можно было закрыть последнюю страницу кошмарной истории безвременного распада - эпохи Сумерек и постъядерной российской анархии.
Но для тысяч людей, сражающихся за выживание в тяжелых условиях холодной зимы, рассветная тишина и долгожданный покой первого дня мира, запомнятся алыми огнем посреди застывшего снежного великолепия…
Первая Война за Восстановление закончилась.
Однако, кадровый резерв “номеров” программы “Эшелон”, права на отдых не имел по определению. Для этих людей, окончательно сформировавших свою идеологическую парадигму в огне металлургических печей Челябинска, до финала было слишком далеко. Понеся невосполнимые потери ключевой командной цепи, они только сейчас осознали цену всех своих авантюр. Теперь, когда в зоне ответственности располагались не ощетинившиеся укреплениями укрепблоки вдоль Транссиба, но огромный, стратегически важный осколок великой страны, пришло время для настоящей политики и жизненного прагматизма.
В их руках - жизни миллионов обездоленных, загнанных людей. Речь не шла о принципиальном выживании - но о глобальном планировании с горизонтом не в год и не в два, но на десять - и более лет.
Они теперь одни. Больше нет - и не предвидится неожиданных партнеров из теневых сообществ, что окончательно сгинули по эту сторону седого горного хребта, отделявшего Европу от Азии.
А врагов всех мастей, что точат зубы и зализывают раны - все больше и больше. Значит, правила игры неизменны - надо перестроиться, перегруппироваться - и бить на опережение, в лучших традициях малопопулярной в предвоенные годы, политической партии начала двадцатого века...
Весь первый день долгожданного мира, они хоронили павших. Для одних - отрытые в мерзлом грунте братские могилы - вчерашние угнетатели с лопатами в руках, дружно роют ямы под присмотром своих же бывших узников. Издевательская ирония судьбы.
Для других предназначались пластиковые мешки и морозильники в хвосте состава - благо, время года холодное, циничная получилась экономия. По прибытию - скупые листы отчетов, похоронки для близких и родных, ну и конечно - траурный салют. Традиции надо чтить, богатая на катаклизмы история отечества сама подсказывает, что, когда и где надо делать.
И лишь для третьих, особо отличившихся субъектов, которых людьми можно было обозвать с большой натяжкой, полагались особые условия - столбы, веревки и крючья.
Штайновских наркоманов собирали буквально по частям, не гнушаясь использовать изоленту и скотч - все ради жутких чучел с деревянными табличками на груди. Была и категория совсем уж конченых упырей - сборная солянка из наемников, мародеров и отбитого отребья с запада - в плен попали исключительно по дурости, с самого начала корчили рожи и распальцовкой не гнушались - оттого и пополнили нестройные ряды висельников, на радость воронью.
К своей чести, красная дуга с востока, при первой возможности старалась убрать безобразных мертвецов с улиц - негоже людям даже после смерти терпеть бессловесные издевательства непогоды и городской среды. Поэтому, пленные адепты и боевики, пахали не покладая рук до темноты, пока всю эту ораву не разогнали по баракам и подвалам, не забывая про наручники и кандалы.
Из десяти тысяч освобожденных производственных рабов РТБ (и это была еще верхушка айсберга), едва ли половина сносно передвигала конечностями. Остальных пришлось расположить на территории цехов, поближе к источникам тепла, оборудовав лежаки и походные кухни, где каждый мог получить свою миску горячего супа. И на этом спасибо - с продовольствием в городе было плохо от слова совсем. Чем Штайн собирался кормить пестрое сборище своих соратников - уму непостижимо.
Поезда с ранеными шли на восток, где все еще продолжались мелкие стычки - разрозненные банды технофашей, до завершения календарной зимы, будут терзать поселки и деревушки в поисках тепла и пропитания, пока не полягут до последнего лысого урода, благодаря умелым действиями карателей. Но на каждого убитого в бою за хлеб и тепло воина Штайна, придется несколько мертвяков, склеивших ласты от холода, голода и болезней в стороне от обжитых мест...
Эта зима - равно как и следующая, станут слишком похожи на знаменитую Черную, сковав ледяным панцирем землю до середины мая.
Но за зимой придет весна, вслед за оттепелью наступит лето - жизнь снова победит смерть, цикл повторится многократно...
Впрочем смерти - в ее самых поганых вариациях - в последующие дни хватало более чем.
Зверства РТБ - эксперименты над людьми, следы массовых захоронений, свидетельства очевидцев...Чашу терпения кадрового костяка Диктатората это практически переполнило.
Взятый живьем Штайн - так и не успевший взорвать комбинат, шесть его Исполнителей и целая когорта капелланов упорно молчали, отводя в сторону глаза. Для Железного братства все было кончено - самых отмороженных палачей, предварительно прогоняли через "беседу с пристрастием" а после, при стечении широких масс общественности, показательно и жестоко казнили.
Других, представлявших определенный интерес субъектов, направляли спецрейсом в "Железную Тюрьму".
Ну а элиту, становой хребет РТБ, сцапанный Волчьей сотней Кассада, самых важных и теоретически, полезных персонажей, отделенный от общей массы лиц, переодетых в серую робу, подвергали тщательному допросу с использованием химических “сывороток правды”, побоев и жестких психологических спектаклей.
Следователи Железной Тюрьмы действовали по прямым указаниям ЦСИ в обход субординации - кое-кто на самом верху, тщательно искал след Синдиката и всех причастных, организовавших ублюдочный фашистский блок, используя технологии БСЭР, разработанные и опробованные еще в Томске...
- Ну здравствуй, сынок, - Николай Пожарский тяжело опирался на металлическую трость и зябко кутался в серый бушлат. - Не узнал?
- Узнал, - Георгий Штайн с ожогом на лысой голове, прятал глаза под козырьком ладони, не в силах долго выносить солнечный свет - даже такой, ущербно-зимний, как сегодня. - Ты как всегда вовремя, папа.
- Сынок...Не упирайся. Не надо. Оно того не стоит, - веко Пожарского-старшего дрогнуло. - Расскажи им все. Не надо таить.
- Про то, как ты свою агентуру сливал? Или про то, как люди Виноградовой, этой вашей наркотой экспериментпльной, травили насильно моих фриков повернутых? Что я им могу сказать? Как бы ты поступил на моем месте? - голос Георгия сорвался. - Все кончено.
- Ты будешь жить, - Пожарский-старший покачал головой. - Это важнее всего. Всех идей. Всего, что...
- Прекратить разговоры! Увести, - тихую беседу двух зэков оборвал хриплый голос охранника “Железной тюрьмы”.
Серые люди в серой форме, бесцеремонно вывели с крохотного прогулочного дворика отца и сына, по локоть утопивших в чужой и собственной крови тысячи людей, раскидав по сырым камерам.
Обоих ждал долгий процесс с разбирательством, допросами и очными ставками - и неизбежный и беспощадный приговор - для младшего публичный, для старшего - закрытый.
- Скажите, Пожарский, - седеющий мужчина в черном кепи затушил о стену окурок сигареты. - Почему вы отдали приказ о ракетном пуске? Что конкретно вас заставило?
Сидевший на деревянном табурете Седой лидер кашлянул и тихо произнес:
- А сами не догадались?
В крохотной, бетонной камере повисла тяжелая тишина.
- Я не повторяю дважды. Итак. Почему?
- Волк всегда кусает кормящую руку. Вы ее откусили по локоть. Ваша роль...Она была иной. Наша вина - не поняли. Не справились.
- Пожарский, - седеющий мужчина зажег новую сигарету. - Вы прогадили свое дело. И ладно бы сами тихо сдохли - вы подставили всех своих коллег. Что вам пообещали?
- Жизнь близких, - глухо ответил Седой лидер. - Вам не понять. У вас...Товарищ Номер...Близких нет. Нет ни семьи, ни детей - ничего. Вы живете системой. Отдаете ей все. А потому и держитесь на плаву так долго. Вы идете по моей тропе, вы - это я.
- Один странный, предельно мутный и такой понятный человек, сказал много лет назад тоже самое. Про тождество, - седеющий затянулся. - И знаете, это ничего не меняет. Я застрахован от ошибки. Ну и где они, ваши родные?
- В вашем лагере. В точно такой же камере.
- И как вам помогло ваше решение? По нашим законам вам положен расстрел. На месте. Без суда и следствия.
- Хотели бы расстрелять – давно бы пустили пулю в затылок. Нет, товарищ…Номер, - Пожарский рассмеялся. – Мы еще вам нужны. Знать бы – зачем.
- Да, собственно, незачем. Офелия достаточно много подробно все рассказала.
- Она жива? – заломив бровь от удивления, ответил Седой лидер.
- Еще как. Ошибочка вышла. Более того – я сделаю все, чтобы она прожила как можно…Дольше.
- Ну, успехов. И все же – к чему этот спектакль? Я ответил на все вопросы ваших следователей.
Мужчина в кепи повернулся к пленнику спиной – и резким ударом ноги, выбил из-под него табурет.
- Затем, Пожарский. Затем. Для тебя – и сыночка твоего, что ходил под Синдикатом, все еще только начинается. И поверь – вы оба проклянете тот день, когда решились на свою комбинацию. Ты – когда построил собственную гибель, вооружил его отморозков и посеял раздор в СВБ, что обернулось бесчисленными жертвами. И он – когда ради очередной дозы наркоты, передал Виноградовой всю документацию по УНП-генератору и БСЭР.
В глазах Пожарского застыл ужас. Кое-как поднявшись с пола, он попятился к стене.
- Кто ты? Ты из этих? – Седой лидер мотнул головой. – Из Т-2? Прости, вижу плохо, голос не знаком. Избавь старика…
Седеющий снял с головы форменную кепи и зажег зажигалку. Пламя осветило крупные, резкие черты лица, отразилось в зрачках глубоко посаженных глаз. Сквозь зубы, донесся хриплый рык:
- Теперь узнал?
- Явление Христа народу, - Седой лидер рассмеялся. – Никак сам политический командир НТИ! Мне стоило догадаться – когда речь зашла о судьбе Татьяны. Эх-ма…
- Как ты наверное догадался, - Бергер убрал зажигалку в карман плаща. – В жизни все просто и предельно банально. И теперь я даю тебе последнюю возможность сдохнуть быстро – и безболезненно. Итак, что вы пообещали АРТП?
- Ничего, - Пожарского сотряс приступ гомерического хохота. – Никого! Они просто…Купились!..
- Еще одна ложь, - номер вздохнул и надел головной убор. – Так тому и быть. Охрана! Увести!
…Провожая взглядом Пожарского, выведенного из камеры двумя конвоирами, номер почувствовал досаду и горечь. Старый полковник снова обманул себя – проиграл по всем пунктам, поломал свою же игру – и теперь, обреченный на забвение, канет во мрак, потеряв всё – и всех.
Жизнь глупа и банальна.
Но вернемся к тем, благодаря кому случилось то, что случилось.
Таня Степненко, несмотря на пси-удар, ранение и тяжелую болезнь, все же смогла продержаться до отправки в глубокий тыл.
Ее, подключенную к аппарату искусственного поддержания жизни, самолетом доставили в Новосибирск – а потом, спецбортом переправили в «Ядро», где при участии бригады лучших хирургов, прооперировали спустя двадцать часов после ранения в закрытом медицинском блоке, где стояла самая современная аппаратура, с таким трудом собранная по пришедшим в упадок больницам и госпиталям всех сегментов.
Однако, было слишком поздно - удар УНП, значительно ускорил течение смертельной болезни. Рак последней стадии, запущенный, вовремя не выявленный – он стал для нее смертным приговором, и операция лишь отсрочила его исполнение.
Она боролась как могла, целых два месяца - не покидая больничной палаты, защищенная от всех напастей мира, получив долгожданный покой и отдых.
Но всему в этом мире есть предел, и на рассвете 7 февраля 2028 года, дежурная медсестра обнаружила, что больная покинула свою кровать. Ее нашли в пустом коридоре - одиноко сидящей возле окна на стуле, с пожелтевшей фотографией в руках. Потрепанный глянец запечатлел молодую семью - светловолосая женщина, высокий подтянутый мужчина, годовалый малыш на руках отца — все это на фоне зелени летнего парка под чистым, голубым небом…
Татьяна Степненко, капитан Службы Внутренней Безопасности, старший полевой оперативник группы Е-6, завершила свой земной путь, по собственной воле отключив аппарат искусственного кровообращения.
Хоронили ее в открытом гробу – облаченную в серую форму НТИ, со всеми регалиями, как героя войны.
Двести пятьдесят человек молча провожали гроб под звуки одиночных выстрелов – прощальный салют, серое небо и точно такого же цвета, снег…
Потертая фотография так и осталась лежать в тонких, высушенных годами невзгод пальцах, навеки утративших тепло.
Перед тем как гроб с телом коснулся земли, поседевший политком произнес короткую речь, стараясь донести до каждого из собравшихся, бесконечную важность героического поступка этой хрупкой, несчастной женщины, потерявшей на фронтах скрытой от глаз людей войны, всех близких, дважды предательски пропущенной через огненную мясорубку и нечеловеческим усилием воли, переломившей хребет синдикатовской химере.
Потом были слезы. Плакал Ерохин, ставший свидетелем бесчеловечной целесообразности, абсолютно оправданной и необходимой – как и все ранее принятые Офелией решения.
Вчерашний пацан, волею поганой судьбы облаченный в генеральскую форму, не смог себя сдержать, когда железный, надтреснутый голос политкома зачитывал страшные слова посмертной речи, этой обугленной, пропитанной горечью эпитафии...
Катились слезы у железного главкома ББ - навеки искалеченного Кассада, примерившего металлический протез и отпустившего седую бороду, частично скрывшую глубокие ожоги на лице. Стуков, охромевший Демон и Яковлев, обезображенный длинным узким шрамом от лба до подбородка, стояли рядом, опустив глаза
Лишь Бергер, со скошенным от нечеловеческой боли лицом, все еще стоял, словно замороженный - лишь тяжелое дыхание и трясущиеся пальцы рук, говорили о невероятной борьбе с собственными чувствами, что терзали его в этот проклятый миг.
Трупы. Могилы. Потери…
Бесконечные потери.
Полтора месяца назад, они точно так же хоронили Игоря-Юзефа. Ему повезло гораздо меньше - тело собирали по частям - лишь голова и верхняя часть торса смотрелись пристойно. Облаченный в мундир и награды, он отправлялся в последний путь под грохот башенных орудий.
На похороны в «Ядре», прибыли тысячи людей - гражданских, военных, рабочих, сталкеров, и аграриев – всех, кто знал и помнил грубоватого, но верного самому себе до мозга костей военному лидера, всех - кому они, анонимы программы «Эшелон», злосчастные и проклятые «Номера», дали веру в будущее. Все те, кого Диктаторат, истекая потом и кровью, спасал от бандитского беспредела, от орд мутантов и фанатичных когорт лысых адептов РТБ…
Медленно ширилось кладбище с темными, невысокими стелами, где на черном граните были выбиты позывные.
Нерв. Маузер. Акула. Кожин. Васнецов. Юзеф…
И бесчисленное множество других – погибших за шесть проклятых лет. Погибших банально, по глупости и невниманию, вследствие обстоятельств непреодолимой силы – или наложивших на себя руки, от осознания собственного бессилия.
Завоеванные вершины и победы над врагом, не вернут загубленные жизни. Не повернется вспять история.
И поэтому, у могильщиков и сотрудников крематориев так много работы. Стук лопат – сыпется мерзлая земля, роняют слезы близкие и родные – и опускается вниз на два метра, очередной деревянный гроб, сколоченный из сосновых досок.
Но живым надо как-то существовать дальше. У некоторых из них так много задач, что умирать раньше срока они не имеют права.
Программа «Эшелон» была закрыта, полностью провалившись. Осколки групп с литерой «Т», сумев договориться, перестали быть слепым инструментом в игре теневых сил, что как оказалось, преследовали глубоко личные интересы.
Георгий Штайн был расстрелян на рассвете пятого марта 2028 года. В последней записке, сохранились выведенные кривым почерком слова – «Я ни о чем не жалею».
Его отец, фигурант грандиозного клубка интриг, после беседы с Бергером впал в мрачное оцепенение. Выбить что-то полезное из него так и не смогли. Собственного сына он пережил ровно на сутки – безучастный и осунувшийся, он жил в собственном узком мирке, полностью закрывшись от окружающих.
Однако смерть бывший полковник встретил достойно – без слезных признаний и заламывания рук, в отличие от пленных адептов и отмороженных Исполнителей…
Челябинск чистили еще целую неделю - пока к арсеналу “Хризолитовый” шли спецгруппы ЦСИ, ББ, ИсОт и Тех-Ком.
Установка «Объекта-1000», заработала на полную мощность, накрыв Свердловскую и Челябинскую области густым облаком помех, отчего несколько часов не представлялась возможным никакая коммуникация.
Что было дальше? Участники последнего рывка зимней кампании 2027 года, предпочитают молчать.
Однако очень скоро в расположении полков артиллерии и авиационных соединений, появились контейнеры с маркировкой, характерной для снарядов “специального” назначения. Как нетрудно догадаться, атомные боеприпасы никто не и не думал отправлять в глубокий тыл – для каждого из них, отныне имелась своя, конкретно обозначенная цель.
Ерохин, Миронин, Корбут, Когтев и Клинов, кое-как отойдя от огненного кошмара челябинской атомной бомбежки, никак не могли нарадоваться - они живы, здесь и сейчас. Разве нельзя как-то по-другому воспринимать исход событий? Разве сама жизнь не дает им прямого прозаического намека – делайте свою работу, идите вперед – и не думайте останавливаться…
Но радушие быстро выветривается. Начиналась новая историческая эпоха.
Туманное будущее наконец-то обретало ясную форму и содержание.
…Прямо после расстрела старого полковника, прибывший в Центр стратегической инициативы Ерохин, кое-как отыскал Бергера, чтобы задать один-единственный вопрос.
- Что дальше?
- Пришло время принимать решение, - Бергер встал из-за стола и включил большой плазменный экран. – Сергей, нам подарили возможность исправить все. Повернуть историю страны вспять.
- Каким образом? Речь об атомном арсенале?
- Речь о людях, - Бергер покачал головой. – В бумагах…Татьяны…Были фамилии и имена. Нас много, Сережа. Гораздо больше, чем ты можешь себе представить. И теперь я понял, что пришло время искать новых союзников. Таких же, как и ты и я. Как Миронин, как Торопов и Яковлев, как эти упрямые до мозга костей солдафоны из Офицерского союза. Прощальный подарок той…Что отняли у меня, - «номер» сжал пальцы в кулак. – Он послужит делу.
- Я не понимаю…
- Вспомни, Сережа, наш с тобой первый серьезный разговор, - Бергер сцепил пальцы в замок - Тогда, в лесу около Никольского. В Самом начале. Когда ты бежал через лес и громко кричал…Ты помнишь?
- Смутно. Очень смутно.
— Это неважно. Скоро…Все очень сильно изменится. Наш следующий шаг - восстановление России. От Калининграда до Владивостока. У нас теперь есть такая возможность. Последнее слово будет за нами.
КОНЕЦ.
