В пятницу Соня работала во вторую смену. Митя уехал, а она взялась за обед, чтобы вечером, к их возвращению, всё было готово. Когда она оставалась дома одна, как сейчас, то сразу же начинала тосковать по мужу, но эта тоска вмещала в себя память о его присутствии, словах и прикосновениях, а главное — ожидание его прихода, с той самой секунды, как за ним закрывалась дверь.
Соня дочищала картошку, когда услыхала, как в прихожей повернулся ключ. Она удивилась — Анька с Костиком в это время ещё дрыхнут без задних ног. К тому же с некоторых пор сестра предпочитала пользоваться звонком.
(начало - глава 1, глава 2, глава 3, глава 4, глава 5, глава 6, глава 7, глава 8, глава 9, глава 10, глава 11, глава 12, глава 13, глава 14, глава 15, глава16)
— Ань, ты? — крикнула в коридор Соня.
— Прости, не хотел звонить, — раздался знакомый голос, — вдруг не пустишь.
Соня так и застыла с ножом в руке.
— Что… Что ты тут делаешь… — только и выговорила она.
— Подожди, хоть разуюсь, а то натопчу…
Соня ничего не понимала — он говорил так, словно полчаса назад отправился в магазин и вернулся с продуктами.
Женя появился в дверях кухни — бодрый, демонстративно-весёлый и, как всегда, абсолютно спокойный.
— Привет! — заявил он.
— Немедленно уходи… — пробормотала она не слишком убедительно. — Зачем ты пришёл?
— Соня, детка, не паникуй, — усмехнулся он. — Я всего лишь принёс ключи. Вот нашёл тут в кармане — не выбрасывать же.
— Спасибо, — выдавила она.
Уходить, однако, он не собирался. Соня почему-то была уверена: ключи — просто предлог, но не могла понять, чего ему надо — их последний разговор расставил все точки над «i» настолько чётко, что…
— Если честно, я только со смены. Плеснёшь кофейку? — попросил Женя.
Он по-домашнему расположился в любимом Митином углу. Соня молча, как под гипнозом, поставила чайник на газ. Не стоит так нервничать, уговаривала себя она, они взрослые люди. Женя просто зашёл, как старый знакомый — и что тут такого, если он выпьет с ней кофе? Расстались они плохо, Соня перед ним виновата. Это даже великодушно с его стороны — прийти к ней с миром.
Соня поставила перед ним чашку, положила в неё сахар – столько, сколько он любит. Но в душе вместо чувства вины нарастал протест. Соня чувствовала только одно: Жени здесь быть не должно. И не в том даже дело, что может узнать Митя. Она вдруг поняла: Женя и раньше занимал тут не своё, не ему предназначенное место — в её квартире, в её постели, в её жизни. Как давно это было — словно в иной реальности. Бесцветной и тусклой, как старые фильмы, с кем-то другим, не с ней. Вот он также восседает сейчас за столом — сильный, крепкий, уверенный, словно никогда и не уходил, просто дежавю какое-то. На секунду мелькнула страшная мысль — ничего не изменилось, никакого Мити не было, Соня проснулась, и вот это — её настоящее. А Митя — всего лишь сон…
Женя смотрел на неё — как всегда, чуть исподлобья, изучающим взглядом серых, умных, непроницаемых глаз. Соня тряхнула головой — нет, на неё это больше не действует. Да, он по-прежнему ей не противен, даже симпатичен и интересен. Но всё в её жизни теперь занято, заполнено мужем. Женя остался в другой, плоской системе координат. А Соня теперь живёт даже не в трёхмерном — в четырёхмерном пространстве.
Она мысленно взяла Митю за руку и — успокоилась. Ситуация была не слишком приятной, но терпимой. Женя сейчас выпьет кофе и уйдёт. И ничего не скажет. Да и нечего говорить. Не станет же он выяснять отношения — теперь, когда уже всё...
— Значит, Калюжный… — без вступления, жёстко, как он это умел, произнёс Женя. — Не ожидал. Вот это уровень полета!
— Женя, зачем…
Он перебил — в его голосе звучали презрение и издёвка.
— Это тебе не студентик вш ивый. Лучший жених города! А я-то, дурак, ещё выбирать предлагал! Ну, да ладно. Хоть не обидно. Первая жена ушла к гастарбайтеру. Но зато ты — к Калюжному. Всё не так позорно, как думаешь?
— Тебе не стыдно?.. — поморщилась Соня. — Несёшь… такую пошлость!
Он поймал её возмущённый взгляд, усмехнулся и помрачнел.
— Прости, — глухо сказал он, — это от ревности.
На кофе он даже не взглянул. Встал, подошёл к окну и присел на подоконник, сложив на груди руки.
— Тебе лучше уйти, — тихо произнесла Соня. — Пожалуйста.
— Не бойся, уйду.
Она вопросительно смотрела на него, ничего не понимая.
— Знаешь… — он уставился ей в глаза. — Так просто выкинуть тебя — не получилось. Хожу и думаю о тебе. А ты ведь дрянь просто… Обычная дрянь.
— Жень... — покачала головой Соня. — Тебе хочется меня оскорбить — я всё понимаю. Давай, начинай. Я выслушаю, и ты уйдёшь…
— А что — мы куда-то торопимся? Может, мальчик ревнив? Не волнуйся. Он сейчас на работе, ушёл в семь пятнадцать, пришёл ровно в восемь.
Соня подняла брови. Он снова усмехнулся.
— Нет, детка, не могу я тебя оскорблять. Вот произнёс «др янь», а у самого всё перевернулось, хочется себе же — по роже… Я только спросить хочу. Можно?
Соня молчала, и он продолжал — едко, внимательно всматриваясь ей лицо.
— Что же во мне не так… почему посторонние женщины всегда довольны, а которых люблю — нет? Мальчик твой, видно… — тут Женя произнёс неприличное слово, — … отличный, да? Прёт, как машина, двадцать раз за ночь? Не то, что я…
— Господи, Женя… Как это… то, что ты говоришь — убого…
— Да ты просто ответь, и всё. Мне, может, как мужику, интересно.
— Разве это сравнивают!
— Ещё как сравнивают!
— Глупости… Кто может знать, почему один человек… предназначен тебе, а другой… просто не твой?
— Соня, Соня! Ты умная женщина, я думал, не такая, как все. Ну сказала бы правду: захотелось, мол, — я бы понял! А ты… Вот этот тип — тебе предназначен? Ты это серьёзно? Он же глуп, как пробка, избалован, зализан мамочкой…
— Женя, я не собираюсь… Прекращай, мазохизм какой-то!
— Разве тебе, такой образованной, тонкой… разве тебе может быть с ним интересно?
— Я с ним дышу одним воздухом. Мне с ним так же, как с самой собой!
— Я любил тебя, — отрывисто произнёс он. — Впервые в жизни любил кого-то… За что же мне… такая пощёчина! Не может он любить тебя больше меня… не верю. Ни любить, ни понимать, как я.
У Сони защемило сердце от жалости.
— Не знаю… больше, меньше… Жень, ты… экономил свою любовь, что ли. Берёг самолюбие, отпускал мне по монетке… и вглядывался — впрок-не впрок.
— Просто боялся держать слишком крепко. Отпустил — и ты ускользнула.
— Это же не охота... Здесь нельзя рассчитывать! Здесь можно только ва-банк! Жень, ты боялся любить меня в полную силу, ты хотел, чтобы сначала я тебя полюбила. А Дима… он отдал мне сразу — всё, что у него было, не придерживая на потом, не страхуясь, не боясь унижений! Он не уходил, когда я прогоняла! Вывернул душу, рискуя, что я в неё плюну!
— Да он просто добивался своего! — скривился Женя. — Шёл напролом.
— А что же… что же ты — не добивался?
Она вдруг опомнилась.
— Нет, что я говорю… Ты ни в чём не виноват! Жень, ты прав — если бы добивался, всё произошло бы ещё раньше, сразу — стена и… Забудь всё, что я сейчас… Это я виновата перед тобой! Виновата, что вообще согласилась… Но я просто не знала, что бывает иначе. Что со мной может быть иначе! Но теперь я знаю, как это… Жень, ты умный, ты должен, ты можешь понять. Я не смогла от этого отказаться. Ты не разбудил меня, а он разбудил. Наверное, потому, что только он мог это сделать.
— Разбудил… Принц поцеловал спящую красавицу! — зло произнёс он. — Она, кстати, тоже была постарше него… лет на сто. А может, в тебе материнские чувства проснулись?
— Меня этим уже не возьмёшь, — устало ответила Соня. — Я не могу вычислять, сколько ему будет лет, сколько мне… я живу сейчас, впервые в жизни вообще… живу. Прости, если сможешь. Но это был удар из-за угла, это у меня на судьбе написано.
— Романтический бред! Сказки, твои придумки! Нет, ты понимаешь, что натворила? Какую ошибку сделала? Вспомни свою маму — как она хотела для тебя нормального мужика! Да я бы тебя на руках носил всю жизнь… ты бы забот не знала!
Соня впервые видела, чтобы Женя так горячился. Лицо у него стало красным, задрожал подбородок. Она вдруг поняла, как он страдал все эти дни, в то время как она и думать о нём забыла.
— Мама поступила со мной, как и с Анютой. Ей казалось, что безопасность важнее всего, — вздохнула она.
— Ты же верующий человек! А если бы мы поженились?
— Господь миловал, Жень… Вот это была бы ошибка. Я бы всё равно его встретила, Жень… он мне назначен… и задушила бы саму себя. Осталась бы тебе верна, но мертва. Пойми, если бы не он… ты был единственным, с кем я могла бы, но… Ты замечательный, правда… и мама…
— Сонь, — на лице его появилась насмешливая гримаса, — да не смеши ты меня. Плюнула в м орду, теперь раскланиваешься.
Соня опустила глаза — ей было нечего на это сказать.
— Знаешь, — медленно начала она после паузы, — говорят… когда решение верное, его поддерживает Вселенная. Я чувствую боль за тебя, дикую вину, но при этом мне легче, куда легче, чем раньше… я могу дышать. Хорошо, что ты пришёл. Даже если ты не простишь — хотя бы поймёшь.
— Ты больше не хочешь узнать про мою жену? — внезапно, без всякого перехода поинтересовался Женя.
Он снова выглядел спокойным, словно и не срывался пару секунд назад.
— Зачем теперь… — воспротивилась она.
Но Женя продолжил.
— Она сначала тоже заявила — вот типа, как ты — что у неё настоящая любовь. Что я холодный и чёрствый. Что она нашла мужчину, который… ну, примерно то же самое, только поменьше сказок, побольше физиологии. Он у неё был «настоящий джигит», — с характерным акцентом произнёс Женя. — Через два месяца активного тр ах а прибежала назад. «Прости, ты самый лучший, надёжный, хороший! Давай всё сначала».
— А… ты?
— Послал её подальше. Ничего к ней уже не испытывал, только омерзение. После этого… пальцем бы до неё не дотронулся.
— Я тебя понимаю, — честно сказала Соня. — И зачем ты мне это рассказываешь?
— Даю тебе больше. Три месяца. Но вы разбежитесь раньше.
— В каком смысле? — не поняла она.
— А в таком. Через три месяца ты придёшь. И я… — словно насмехаясь над самим собой, он покачал головой. — И я прощу тебя, Сонь. Уже простил.
— Ты… Жень, ты что — спятил?
— Ага. Знаю, что дурак. Что надо мной весь город будет р жать. Но ничего не могу поделать. Люблю тебя, и всё.
Соня была поражена, даже испугана, но постаралась взять себя в руки. Надо поскорее избавиться от него — любым способом!
— Забудь об этом, — твёрдо произнесла она. — Никуда я не приду. Мы с Митей венчались. Он мой единственный муж — на всю жизнь.
— Господи! Бред… Да его скоро след простынет!.. Какая ты ещё глупая девочка! Венчались… Ничего, развенчаетесь. Сто баксов попу — и венчайся снова…
— Прекрати… ты ничего не понимаешь!
— Это ты… ни чер та не сечёшь. Всё это кончится, кончится очень скоро! Сколько, ты думаешь, вам дадут порезвиться?
— Не знаю… Сколько Бог даст, столько даст. Но другого мужа у меня не будет.
— Да при чём тут твой Бог…
Спорить не имело смысла. Соня, чтобы немного успокоиться, подошла к раковине, включила воду и снова взялась за картошку.
— Женя, пойми… — проговорила она, стоя к нему спиной. — Вот возьми… дельфин… в бассейне. Ему там нравится — тепло, добрые люди, кормят неплохо… Но вот выпусти его в океан… Я теперь в другом измерении живу. Даже если б были пути назад — для меня их нет.
— С тобой как на иностранном языке говорить… — тяжело вздохнул Женя. — Вернись на землю, Соня, детка! Дельфин, предназначен, муж… Думаешь, Калюжные вам жить дадут? Счас, разбежалась… В открытом океане, знаешь ли… есть акулы. Сож рут и тебя, и мальчика твоего, ежели сам не очухается. Или ещё проще… потянут за золотую цепочку. И пристегнут посильнее.
— Это уже не в их власти, к счастью.
— Угу… — саркастически хмыкнул он. — Как бы не так. У папаши сейчас малость… проблемы. Вот он и снял руку с пульса. Но это ненадолго. Не думай, от единственного отпрыска он не откажется.
Соня молчала, в надежде, что Женя, наконец, уйдёт. Действительно, не дождавшись ответа, он сделал пару шагов от окна, но вдруг быстро подошёл к ней сзади, обхватил за талию, крепко, даже грубо, провёл рукой по бедру, тяжело задышал в шею.
Соня моментально вырвалась, дёрнулась, отлетела от него и больно ударилась об угол стола.
— О-о-о… — насмешливо протянул Женя. — Раньше нормально было, а теперь-то чего? Сонь… тебя двое за неделю имели! Ну, давай, всё равно перемешка получится. Мальчик твой не узнает. Не надоело ещё сопли за ним подтирать… по нормальному мужику не соскучилась?
— Пошёл вон отсюда…— задыхаясь, выговорила Соня. — Вот ты какой, оказывается!
— Какой, Сонь?
Он грустно рассмеялся.
— Ладно… прости… это я так. Несёт меня, Сонь. Спокойно не могу на тебя смотреть… Хочу тебя, как и раньше.
Соне стало совсем не по себе. А вдруг он не уйдёт, вдруг… Разве она справится с ним? Неожиданно на столе зазвонил мобильник — Соня теперь всегда держала его поблизости. Это был, конечно же, Митя. Но ответить она не могла: ложь бы он сразу услышал, а правду сказать нельзя — рванёт сюда с другого конца города.
— Да ответь ему, Сонь, ответь, — спокойно предложил Женя. — Я подожду.
— Убирайся сейчас же!
— Конечно, уйду, детка, мне и правда пора. Какая мелодия классная — Челентано, да? А на меня у тебя что стояло?
— Обувайся! Где твоё пальто…
Женя как будто получал удовольствие от того, что она нервничала. Он намеренно медленно одевался, а Соня уже не могла успокоиться. Телефон звонил, не переставая, и она перекрикивала музыку:
— Больше никогда! Не появляйся здесь! Не смей, слышишь! Если ты хоть раз… если ты…
Женя открыл дверь, оглянулся на Соню и, прежде чем выйти, уставился на неё со своим жёстким прищуром:
— Нет, детка. Я ошибся. Какие там три месяца… Недели четыре-пять, не больше.
***
С Борисом нельзя говорить о Мите, но Митя с ним говорит…
Это была первая Сонина ложь — Мите она ничего не сказала. Про телефон объяснила, что стирала в ванной и не услышала. Но муж обладал поразительной интуицией. Все выходные он дёргался, ни с того ни с сего принимался расспрашивать, не звонил ли ей бывший жених, и не случилось ли чего на работе.
К счастью, Соне удалось списать своё нервное состояние на женское недомогание. Положа руку на сердце, она испытала настоящее облегченье, убедившись, что не беременна. К концу цикла она почти не сомневалась, что залетит — никто из них с Митей так всерьёз и не озаботился вопросом предохранения. От мысли, что у них с Митей может быть ребёнок, Соня впадала и в ужас, и в почти мистическую радость — что такое вообще возможно. Но организм, видимо, в состоянии стресса усилено защищался сам.
Она старалась выкинуть из головы Женин визит. На самом деле, всё было понятно — и его слова, и его поведение. Оставалось только надеяться, что он сумеет успокоиться и забыть про неё. Злости к нему она не испытывала — одно только сострадание. Что чувствует отвергнутый (дважды в жизни) мужчина — лучше было не представлять. А ведь он совсем этого не заслужил.
В субботу к ним заявился новый визитёр. Последний раз Вова приходил в эту квартиру на Марины сорок дней. Соня даже не сразу врубилась, чего ему надо, хотя могла бы и догадаться.
Все трое стояли в коридоре — отчим переминался на коврике, Митя, сложив на груди руки, занимал позицию, не позволяющую гостю пройти вглубь квартиры. Соня достаточно рассказала мужу про своего дорогого родственника, чтобы Митя не жаждал приглашать его за стол.
Она вопросительно смотрела на Вову, давая понять, что борща не будет.
— Это… ну… доча… — начал тот.
Соня подняла брови — дочей он её никогда раньше не называл. Хотя она, наверное, до сих пор оставалась записана у него в паспорте в разделе «дети», словно штампом — «уплачено».
— Мы тут с Жанночкой… понимаешь… Мамочка твоя, Марочка моя милая, дружочек мой, она всегда… высокой души человек был… была…
— Что вам надо? — не поддаваясь на его сюсюкающий тон, спросила Соня.
— Это… ну, Сонечка, помоги папе… У Жанночки картину собирались купить… Такой колёр! Модильяни, нет, сущий Гоген. Актуальнейшая вещица! Но в последний момент какая-то сук а впарила клиенту свой натюрморт. А клиенты нынче — ну совсем не имеют вкуса, у роды. Им уступи чуть-чуть, и по хрену — Модильяни или говн о на палочке. А кушать-то надо что-то, а холсты-то надо купить… и подрамнички…
— У меня нет денег, — честно сказала Соня.
— Как — нет? — искренне удивился Вова. — А мамочка же тебе оставила… А я отдам — вот те крест, отдам… продадим Жанночкину картину, и отдам…
— Мама оставила не на вашу Жанночку, — отрезала Соня. — А я вам не спонсор.
У него сузились глазки — он с трудом удерживался от грубости, но, кажется, надежды ещё не потерял.
— А ведь я тебя, деточка, кормил, одевал, — воззвал к её совести Вова.
— На мамины деньги, — парировала она.
Вова являлся, наверное, единственным человеком, к которому она могла проявить подобную чёрствость — ничто в её душе даже не шевельнулось, на сердце было холодно и прозрачно.
— А вот мамочка-то по-другому к людям относилась… Она людей жалела… Вот она сейчас смотрит с неба-то, и думает – а я бы помогла мужу своему любимому… я бы его не бросила…
Соня даже не нашлась, что ответить на подобную наглость, её распирало от негодования.
— Послушай, ты хоть работаешь? — вмешался Митя. — Ещё не на пенсии, кажется.
— А когда же мне работать? Я всё по дому, по хозяйству, Жанночке нужны условия… А Оленька у нас ещё учится, вы-то обе выучились, что же мне, дочу — полы мыть отправить?
— Устройся куда-нибудь сам. Почему тебя кто-то должен кормить?
— А я устроюсь, обязательно, — забормотал Вова, обрадовавшись, что Митя с ним разговаривает. — Мил-человек… Ты же, я знаю, кто такой… Все знают. Ты ж человек с большой буквы… буквы «Ка». Для тебя же это не денежка! Ты помоги, сделай доброе дело. Без добрых-то дел на свете нельзя!
Внезапно Соня всё поняла: Вова узнал про Калюжного и решил, что у падчерицы завелись деньжата. Мол, что ей стоит выдать ему несколько сотен баксов — при таком-то муже! Вообще-то, она уже была готова сунуть ему последние деньги и избавиться от него поскорее, но, с другой стороны, это значило навсегда повесить Вову себе на шею. Дай ему денег сейчас, и он уже не отвяжется.
Соня резко качнула головой.
— Нет, — сказала она.
— Кушать нечего! Подохну… — взмолился Вова.
И она не выдержала. Схватила сумку, достала три тысячи.
— Вот, заберите. Можете не отдавать. Но чтоб больше я вас не видела!
— Это… это что же? Это два раза в магазин сходить, — обиделся Вова, брезгливо вертя в руках купюры. — Пока ещё картина продастся…
— На хлебушек хватит. Если без водки, — отрезала Соня.
— Сидишь на таких бабках, ж идо вка жадная! Квартиру захватила! Дачу захватила! А мне копейки эти суёшь! Ничего… ничего, есть на земле правда-то…
Митя от возмущения потерял дар речи. Он подошёл, схватил Вову за шкирку и одним грубым движением развернул лицом к выходу.
— Мить, не надо… — поморщилась Соня.
Рыхлый, слабый Вова вызывал у неё сейчас брезгливую жалость.
Но Митя только распахнул дверь и без особых усилий вытолкнул гостя на лестничную клетку.
— Увижу тебя ещё раз, — крикнул он вдогонку, — с лестницы спущу.
***
С деньгами у них, и правда, стало совсем туго. Митя до свадьбы сильно не экономил, и с тех пор, как отец заблокировал его карточку, у него почти не осталось наличных. Сонину зарплату истратили быстро, увлекшись приготовлением мясных блюд и всяческих кулинарных изысков. Мите до получки оставалась почти неделя. Занять оказалось не у кого — никто бы не поверил, что у сына Калюжного ветер в карманах. Пришлось отправляться в банк и снимать с Мариной книжки. Митя никак не мог успокоиться — как же так, они будут жить на деньги жены! Роль крутого парня он давно оставил, но так мечтал стать для Сони настоящим мужем, крепкой опорой.
Аньку тоже надо было кормить, пока она без работы. Соня с Митей честно пытались уговорить её вернуться домой. Конечно, радости от такой перспективы они не испытывали, а потому убеждали с особенным пылом. К общему облегчению, сестра только усмехнулась:
— На фиг. Кайфуйте одни, пока дают!
Костик тоже не жаждал, чтобы Анька жила с Димой под одной крышей. О её увлечении парень не знал, но интуиция ему подсказывала — рисковать не стоит.
Ещё в пятницу Митя принёс хорошую новость — он нашёл для Аньки работу, хотя, конечно, и не в офисе своего папы. Димина тётка по матери владела собственной туристической фирмой, и ей понадобился секретарь. Договорились, что Анька забежит в воскресенье — обговорить, что и как.
Ближе к вечеру в квартире раздался длинный, красноречивый звонок. Дело в том, что однажды, открыв дверь своим ключом, Анька попала не в самый подходящий момент. Правда, ничего такого она застать не успела, но всё-таки усекла, что к чему. Митя плюхнулся в кресло, чтобы остыть — скрывать чувства он не умел, и на лице у него были написаны возбуждение и досада. Соню тогда поразил взгляд, который кинула на него сестра — полный горечи и желания. По-настоящему женский взгляд.
Сегодня она смотрела, как обычно — рассеянно и бесшабашно.
— Папа твой заходил, — сообщила ей Соня, когда они уселись пить чай. — Денег просил.
— Ни х рена себе! Ко мне тоже причапал.
— А к тебе-то зачем?
— А я ему по телефону сказала, что на работу устраиваюсь. Требовал с маминой книжки бабло снять.
— Когда же?
— Сегодня утром только.
— Надеюсь, ты ему отказала?
— Конечно… Да и книжка ведь у тебя.
— И ты ему это сказала?
— Ага.
— Ну ты даёшь! Новый повод бурчать, что я всё у тебя отобрала!
— Ой, да не плевать тебе на него? Ладно, Димон, что там с работой — возьмут меня?
— Да, я уже договорился. Ну, конечно, если понравишься. Тётка у меня — бизнес-вумен, но как человек — нормальная. Пахать потребует — это да. Ей, как ты понимаешь, в приёмной не ноги нужны, а мозги.
— А у меня — что? — прищурилась Анька.
— С ногами порядок, надеюсь, с мозгами тоже.
Девушка бросила на него взгляд исподлобья.
— Вообще-то я экономист по образованию, а не секретарь! — запоздало вспомнила она.
— Ну, тогда ищи, где такой экономист нужен — без опыта, — пожал плечами Митя. — А я бы на твоём месте показал себя вначале, глядишь, может, чего и предложат.
— Да не, я, конечно, пойду, — как-то уныло согласилась та. — Подожди, а как же то, что я — Сонькина сестра? Твои же вроде как…
Анька преткнулась, сообразив, что не стоит наступать на больную мозоль.
— Тётка с моей матерью не слишком ладят, — объяснил Митя. — Тётя Лера старше её на пять лет, ну и как это у сестёр обычно бывает...
Сёстры переглянулись, но Митя даже не понял, что сказал.
— В общем, ревность к родителям, туда-сюда. Отец мой тоже её недолюбливает. Я с тётей Лерой редко общаюсь, она сама объявилась.
Это было правдой — тётка звонила Мите на прошедшей неделе. Сообщила, что Валентина бьётся в истерике, и пожелала узнать, что происходит. Митя честно ей всё рассказал, и женщина вроде бы встала на его сторону. Ну, может, это громко сказано, но Валерия Юрьевна выругалась, сказала, что Валька совсем одурела, мол, что бы ей не отстать, наконец, от сына. Честно призналась, что повлиять на сестру не сможет, да и нет у неё никакого желания вмешиваться. Но не возражает познакомиться с Диминой женой.
— Ну, это, вряд ли, конечно, — рассудительно заметила Соня. — Зачем ей идти против своих?
Но всё равно, стало очень приятно, что хоть кто-то из родственников мужа не принимает её в штыки.
— Кстати… — деловито сказал Митя, когда Анька ушла. — Во вторник у Натки день рождения.
— Вот как?
Соня ответила почти безразлично, хотя при этом имени в сердце у неё, как обычно, шевельнулось что-то колючее.
— Да. Она приглашает… и…
— Ну так сходи, конечно, — так же ровно произнесла Соня.
— Я сказал, что без тебя никуда не пойду, — твёрдо договорил Митя.
— Что ещё за глупости… кто же меня там ждёт… нет… нет, я сама не пойду… Ты что — хочешь скандала?
— У отца с Лариской нелады. Он, как из Раскова вернулся, орал на неё. Мне Натка рассказала. Живут в разных концах дома. Что-то с бизнесом там тоже… Он ведь в своё время много чего на мачеху переписал и, я знаю, жалел потом. Да и мама моя тогда его запилила — от единственного сына отнял…
Соня в который раз подивилась, какое влияние оказывает Валентина Юрьевна на бывшего мужа — про такое она раньше не слышала. Интересно взглянуть на женщину, к которой настолько прислушивается Антон Калюжный.
— Вообще-то Лариса неплохая, по сравнению со всеми его те лками. Мы с ней всегда ладили. Жаль, если они разбегутся, — задумчиво произнёс Митя.
— Понятно.
— Короче, Сонь… День рождения в ресторане. Не в «Парусе», а в «Савое», — быстро пояснил он. — Это Ларискин ресторан. Будет одна молодежь. Ну и мачеха, может, засветится, хотя вряд ли — Натка предков на тусовках не любит.
— Ну, и как она отнеслась… что ты со мной заявишься?
— Нормально. Ей, по-моему, любопытно.
— А, ясно… — потускнела Соня. — Осмотрят меня там, вынесут приговор.
— Она неплохая девчонка — мы с детства дружим.
— Ну и сходи сам, — отвернулась Соня.
— Ладно, по телефону поздравлю, — бодрым голосом заключил он.
Соня была уверена, что он расстроен. И в самом деле — что он теперь видит в жизни? Ни друзей, ни общения… Надо его уговорить — пусть идёт. В ту же секунду она представила, как Митя приходит туда один, и его окружают девушки. А уж «сестрёнка», Соня не сомневалась, влюблена в него с самого детства.
— Хорошо, Мить. Пойдём вместе, — сказала она. — Что будем дарить?
Продолжение - глава 18.
(начало - глава 1, глава 2, глава 3, глава 4, глава 5, глава 6, глава 7, глава 8, глава 9, глава 10, глава 11, глава 12, глава 13, глава 14, глава 15, глава16)
Навигация по каналу Галины Маркус
___________________________________________
Обложка - Елена Юшина
Иллюстрации - Олег Ильдюков