Интерн Костя Шапкин после первого курса ординатуры оказался на дежурстве в морге. Не то чтобы впервые, нет, конечно, студентов-медиков таскают в морг с первого курса по делу и без дела. А вот чтобы ночью его оставили там, да еще и одного – такое с ним приключилось впервые.
Не то чтобы он боялся покойников, нет, конечно, медик всё-таки, но скажем прямо – недолюбливал. Просто как человек неглупый понимал: ничего хорошего от них не жди.
И всё бы ничего, если его сокурсник Петька Панкратов не заболел. Ну, как заболел? Он позвонил и с далеко не рабочей интонацией произнёс:
- Слушай, Шапка! Ты уж прости, я сегодня не приду. Прикрой, если сможешь.
Гудки в телефонной трубке не оставили Косте шансов возразить другу.
Вот и пришлось на вопрос дежурного патологоанатома Лебедева «А второй где?», ответить, что второй – заболел.
- Да, неприятно, это увеличивает их шансы,- пробормотал врач с ноткой разочарования в голосе.
- Чьи шансы? - переспросил ничего не понимающий Костя.
- Шансы? Какие шансы? Аааа, это я говорю, нет у наших покойничков никаких шансов сбежать, когда такой орёл на дежурство заступил, - с какой-то издёвкой произнёс Лебедев и как-то слишком громко, словно хотел, чтобы его кто-то услышал.
Врач подвёл Костю к мертвецкой, отодвинул тяжёлый засов, и они оказались посреди довольно-таки просторной и очень холодной комнаты.
- Вот на сегодня твоя епархия: 6 новопреставленных, - каким-то высоким стилем заговорил патологоанатом. - Знакомься!
Увидев ужас в глазах интерна цинично продолжил:
-Дамы и господа! Прошу любить и жаловать – Константин Шапкин, наш новый интерн. Вернее, очередной, -произнёс он, словно нарочно делая акцент на последнем слове.
Развернулся и ушёл, оставив интерна посреди мертвецкой.
Из оцепенения и из мертвецкой одновременно Шапкина вывела бабушка-санитарка, которая, уходя домой, сказала:
-Ты, милок, здесь, в предбаннике, до утра посиди. Можешь покимарить. А утром, как врач придёт, так мы тебя и отпустим с твоего дежурства. Бояться тут нечего: сиди да сиди. В мертвецкую тебе ходить не за чем, там тихо, спокойно. Лежат они себе и лежат.
Увидев в глазах Кости неподдельный страх, старушка продолжила:
-Ээээээ, милок. Живых бояться надо, живых! А покойники-то, что они тебе сделают?
* * *
Из рассказа Константина Шапкина, пациента больницы для душевнобольных.
Я пришёл в себя лишь тогда, когда услышал хлопок, который издала тяжёлая железная дверь, закрывшаяся за санитаркой.
Я надеялся развлечь себя роликами из интернета, но интернета здесь, в полуподвальном помещении, не было. Оставалось одно – покимарить, как предлагала старушка.
Сделав себе импровизированную подушку из двух согнутых в локтях рук, я на удивление быстро заснул.
Проснулся я от какого-то скрежета. Звук был душераздирающим. Источник звука я определить не смог. Затаив дыхание и долго прислушиваясь к тишине, я решил, что мне это или показалось, или приснилось.
Можно было бы ещё поспать, но сон уже не шёл. Я положил голову на скрещённые на столе руки в надежде всё-таки уснуть, как вдруг опять услышал на этот раз истошный крик. Так может кричать человек от нестерпимой боли или раненое животное. Мне по-настоящему стало страшно, но я не сдвинулся с места.
Всё же любопытство пересилило страх и просто призывало меня подойти к мертвецкой и дрожащей рукой открыть дверь.
Зрелище было действительно не для слабонервных: два из шести столов были пусты. Я чётко помню, покойников было шестеро и лежали они каждый на своём столе, свободных мест в мертвецкой не было. В ушах я слышал скрипучий голос Лебедева: «Вот на сегодня твоя епархия: 6 новопреставленных…»
Я судорожно закрыл дверь холодильника. Вышел из предбанника и пошёл по коридорам морга в надежде найти своих подопечных, хотя умом понимал, что выйти они не могли и испариться тоже. Я прошарил все закоулки морга, но, естественно, никого не нашёл. Вернувшись за стол в предбаннике, я не смог долго усидеть на месте и снова пошёл в мертвецкую. Открыв тяжёлую дверь и увидев неожиданную картину, я еле устоял на подкосившихся ногах: все покойники были на месте. Я обвел помещение мутным от страха взглядом. Раз, два, три, четыре и те два стола, показавшимися мне пустыми, - пять, шесть. Да нет же, мне не показалось: эти два стола действительно были пусты полчаса назад.
Закрыв за собой дверь мертвецкой, я направился к своему столу. Не прошло и пяти минут, как за дверью раздался сначала скрежет, потом стон, потом пронзительный вой. Эффект моего животного страха усилила форточка, внезапно открывшаяся от ветра. Я остолбенел. И лишь когда снова услышал подобие стона, шагнул в сторону мертвецкой. Дрожащими руками я открыл эту ставшую для меня страшной дверь. Два стола по-прежнему были пусты. Только теперь покойники, лежавшие на них при нашем первом знакомстве, стояли в центре мертвецкой, склонившись над третьим мертвецом. Услышав звук открывшейся двери, они обернулись на пролившийся из неё свет, и я увидел устрашающее выражение их лиц. С губ и подбородка на грудь капала красная тягучая жидкость.
«Кровь!» - подумал я и испугался своей догадки.
Чуть отодвинувшись в разные стороны от стола, словно специально открывая моему взору страшную картину, мертвецы застыли, как мумии. Я вдруг отчётливо увидел лежавший на столе третий труп со вспоротым животом и торчащими оттуда кишками. Он лежал в какой-то липкой красной жиже. Больше я ничего не помню.
* * *
Этот рассказ услышал врач психбольницы от пришедшего через какое-то время в себя интерна Шапкина.
И своим каракулеобразным врачебным почерком вывел в медицинской карте диагноз нового пациента: ШИФОФРЕНИЯ.
* * *
Наутро седого и сумасшедшего интерна вынесли на носилках, а старая санитарка, которая вчера благословляла Костю на ночное дежурство, сказала, провожая взглядом носилки с умалишённым интерном:
«Вот ведь, подишь ты, еще один с ума сошел».
Она обернулась на скрип тяжёлой железной двери и увидела двух молодых санитаров, выходивших из мертвецкой, обмотавшись простынями.
- Вот ведь, бесстыжие, срам-то какой, голоштанные на работе ходЮт, тьфу, - обрушилась она на работников морга.
- Ну, вот что, баба Глаша, - услышала она со спины противный голос Лебедева. – Шла бы ты полы в коридоре помыла, за нашим интерном подобрала бы всё.
Баба Глаша молча пошла выполнять распоряжение врача.
- Ну, а вам, ребятки, - продолжал Лебедев, обращаясь к голым санитарам, - респект: всего за одну ночь новенького в дурдом отправили! Весь кон ваш! Всё по-честному! – с некоторым разочарованием сказал он. А потом с долей оптимизма добавил:
- Ничего, будет и на моей улице праздник: завтра его друг дежурит, Панкратов, кажется, тот вроде покрепче будет. Ставлю 100 баксов – его вам не удастся за одну ночь в дурку упечь, - с этими словами он положил на стол зелёную купюру.
Вслед за ним это сделали два уже отмывшихся от красной краски и уже не совсем голых санитара: из одетых наспех брюк они достали по полтиннику зелёных и накрыли ими Лебедевскую сотню.
- Ну, что, ждём вечера, господа новопреставленные?! – проскрипел он и залился раскатистым смехом психически не здорового человека.
Баба Глаша стояла перед входом в предбанник и слыша весь разговор споривших эскулапов. Сокрушаясь над судьбой сошедшего с ума интерна, она покачала головой и с горестным укором произнесла, будто обращалась к несчастному Косте Шапкину:
-Эх, милок, милок. Говорила же я тебе, живых бояться надо. Живых! А мёртвые, что они тебе сделают?!
*******************************************************************************
Этот рассказ не имеет никакого отношения к реальности. Это полностью результат моего воображения, вымысел. Но согласитесь, этот сюжет вполне мог бы быть реальностью. Порой жестокие шутки над людьми стоят им здоровья, а иногда и жизни. А вы знаете примеры грубых шуток, за которые люди расплачивались бы самым дорогим?
