Каждый раз, заступая на смену, меня не покидает тревожное ощущение, что выступаю на тропу войны.
Заправляю укладку медикаментами. Шприцы, бинты, нашатырный спирт — стандартно запасные лежат в карманах рабочей куртки. Из-за чёртового тонометра снова не закрывается этот треклятый ящик! Да что б его! Снова чуть ли не коленом утрамбовываю всё внутрь, молясь, чтоб только не развалился к чёртовой матери по дороге на вызов. Если выложу что-то — как на зло — точно понадобится неожиданно на вызове.
Сколько уже весит этот «сундук со сказками»? Примерно столько же, сколько и шестимесячный ребёнок, да, килограмм 6-7 точно есть.
А давно это я стал изменять массу предметов в детях?..
Не успев толком принять машину и вместе с уставшим не на шутку сменщиком оттереть носилки от крови очередного алкогольного желудочно-кишечного кровотечения «утреннего» больного, диспетчер надрывается, выкрикивая мою фамилию вперемешку с матами — поступил вызов, и его, очевидно, уже назначили на меня.
Мы же вроде с коллегами выезжаем по очереди, разве нет? Разве сегодня моя очередь?
Ах, ну да, тот, кто сегодня должен был ехать первым, не вышел. Очередной больничный. Снова заболел, причём серьёзно... не думаю, что ему в третий раз будут делать операцию... Много раз мы ему говорили: «Уходи отсюда! Здоровье важнее!», но он считал себя бессмертным рабочим пони, к несчастью.
Казалось бы, в медицине работаем, а здоровье летит к чёртовом матери...
Какая ирония.
Но за героизм не доплачивают.
Да и вообще ни за что не доплачивают. В заработном квитке почему-то не появляются обещанные новые графы с доплатами за «одиночный труд», «за работу в бригаде первым номером» — ни за что. Это уже молчу о немыслимых количествах вызовов. В последний год работать стало абсолютно невозможно: работа в одиночку не только морально тяжела, но и физически невозможна... эти чемодан, кардиограф, кислородные баллоны, носилки как минимум на тяжелый вызов. Я понимаю, что не выгляжу, как маленькая хрупкая девчонка, но это не по силам даже мне.
Пациенты и их родственники за людей нас, медиков скорой помощи, вообще не считают — «обслуживающий персонал».
И вот бежишь, уже весь мокрый, материшься про себя, снова, этот пятый этаж, на «ребёнок до 3х лет, задыхается, посинел». И не важно, помог ты ребёнку, спас его или нет — всё равно ты жалкое и ничтожное существо в их глазах, и почему-то все считают нужным озвучивать это вслух.
А утром заведующий вызовет к себе и будет зачитывать очередную жалобу на тебя за то, что «сердитое выражение лица в 3 часа ночи было у доктора», за то, что «бахилы не надел», за то, что «не назначил лечение и не отвёз в ту больницу, куда хотели родственники».
Ну, вот, я опять сижу на проклятом ящике и рыдаю, затыкая рот грязной формой, которая до сих пор разит ароматами БОМЖа с предыдущего вызова, хочется кричать во всю глотку от усталости и бесполезности, но нет — снимут ещё на телефон, в YouTube выложат, а мне потом выговор. Чёртов фонендоскоп уже настолько натёр шею, что, кажется, уже вросся в меня. Периодически хочется удавиться им. Не частно. Всего раз 5 за сутки.
Вроде мирное время в стране, но война тут не прекращается. Разница между вчера и сегодня лишь в том, что сегодня тяжелее.
Я был готов воевать за здоровье и жизнь пациента, за которого в ответе, на себя уже сил не остаётся. Когда приходится выбирать: всегда делаешь выбор в пользу в пациента, и не из-за каких-либо корыстных целей, а банального из-за того, что я себя-то вылечить смогу. И мне будет это проще сделать. Это логичнее и рациональнее.
Однако в последние годы, когда мы с коллегами на постоянной основе стали работать по одному, стало опасно.
Как-то уж слишком участились случаи нападения на сотрудников бригад. Да и в ДТП попадать стали чаще. Мне хватило парочки случайных и не очень сотрясений мозга и травм на смене — «рабочие моменты» — говорят коллеги!
Куда уж хуже?