Нэнька с большой помпой отпразновала 30-летие своей незалежности. Правда, на параде по этому случаю, по большей части была представлена военные техника-плод достижений еще советской конструкторской мысли. Промаршировали по Киеву и бравые хлопцы- бандеровцы да оуновцы.
Многие удивляются: откуда они вдруг все взялись в таком количестве на Украине? Да они никуда и не пропадали! Вот как описывает оккупированный немцами украинский городок Энск Юрий Слепухин в своей книге «Тьма в полдень»:
«Никого уже не изумляли статьи в «Вистях», наполненные леденящими кровь подробностями всемирного жидо-масонского заговора. Никого не изумляли ни опереточные жовто-блакитные мундиры «допомоговой полиции», ни бойко торгующие на барахолке воины маршала Антонеску, ни радиовыступления местных деятелей, издавна натренированными голосами благодарящих Великогерманию и ее гениального вождя и учителя за взошедшую над Украиной зарю свободы. Люди привыкли ко всему».
А вот и «переобувшиеся на лету» хохлы тут как тут. Автор описывает потрясение подпольщика Леши Кривошеина, когда он узнал, кто из хорошо знакомых ему общественников Энска вдруг превратился в борца с «москалями».
«Когда ему рассказали, что преподавательница украинского языка из 46-й школы стала националисткой и громко выражает радость по поводу освобождения «ридной Украины» от москальского ига, – он сначала воспринял это как дурацкую шутку. Он хорошо знал Оксану Колодяжную, помнил ее выступления на собраниях и педсоветах; ничто никогда не выделяло ее из коллектива, кроме разве чуточку подчеркнутой любви ко всему украинскому – начиная с языка и кончая вышивками и куманцами. Но разве это могло сделать ее предательницей?
И самым страшным было то, что случай с Оксаной Колодяжной не остался единичным! Сотрудник «Энской правды», из года в год публиковавший на ее страницах бодрые стихи к Маю и Ноябрю, возглавил редакцию погромного листка, первый номер которого вышел под крупно набранной шапкой: «Бей жида-политрука, морда просит кирпича». Другой человек, тоже достаточно известный и уважаемый, стал во главе созданной оккупантами городской управы. Иногда Кривошеину становилось просто страшно: облик родного города чудовищно искажался на его глазах, словно лицо гоголевского колдуна...»