Прошло 17 лет, а вопросов только прибавилось. За мою довольно долгую жизнь в журналистике было немало катастроф, войн, жестокости и ада, но для меня нет и уже не будет ничего страшнее тех трех дней и двух ночей, когда все жили надеждой, молились – даже атеисты и агностики – и боялись ложиться спать в ожидании чуда. А вдруг, ну а вдруг?! О плохом старались не думать до последнего.
Третье сентября 2004 года. Третьи сутки я сижу в интернете в ожидании новостей, бесконечно обновляя страницы сайта НТВ и новостные ленты. Сцены штурма. Обрывочные первые данные о жертвах. Страшные кадры – спецназовцы прикрывая своим телом, насколько возможно, выносят из здания чумазых детей в белых маечках.
Каких-то внезапно очень худеньких замученных детей. Сразу было непонятно, почему раздетые, почему такие худые. Ручки-ножки-палочки, тонкие шейки, страдальческие лица.
Это было, как будто бы я сидела дома на диване и смотрела страшный фильм, и вдруг оказалась бы по ту сторону экрана, где все происходящее – жуткая, пронзительная, не укладывающаяся в голове реальность. Мне никогда не было так страшно, как в те дни.
Я родом из Владикавказа, столицы маленькой гостеприимной Северной Осетии. Там до сих пор всё сообща – и свадьбы, и похороны. В Осетии не осталось практически ни одного дома и ни одного человека, чью семью не затронула эта трагедия. Первое сентября там отныне и во веки веков – день боли, скорби, памяти и миллионов «почему», ответ на которые вряд ли найдется.
Мой двоюродный брат, который тогда служил в спецназе, был в Беслане в день штурма и участвовал в эвакуации детей. Он до сих пор не может спокойно говорить об этом. Сестра, студентка мединститута, тоже была там, как и вся их группа. Ребята оказывали первую помощь тем, кого выносили из горящего здания. Это до сих пор для них – комом в горле.
Семья бесланских друзей задержалась на море из-за поломки машины, и из-за этого они не успели купить дочке новые туфли на линейку. Девочка заупрямилась: «Вот купите мне красивые лаковые туфельки, тогда и пойду». И не пошла. Вероятно, это спасло им жизнь.
У Юрия Дудя есть очень подробный и честный фильм о Беслане – не смогла смотреть.
Оживает тот старый кошмар. В ночь на третье сентября мне приснился сон. Я спала, а мой мозг работал, искал решение проблемы. Ну как же, как же они не понимают, думала я во сне. Нужно было всего лишь пробраться к водопроводным трубам под школой, сделать подкоп, открутить все вентили, разбить трубы, чтобы хлынула вода, чтобы отсырела проклятая взрывчатка, чтобы напились вдоволь дети и взрослые.
На Кавказе всегда сначала пьют младшие. В детстве бабушка рассказывала легенду о семье, что долго шла через жаркую сухую пустыню, и, вот, наконец, перед ними - озеро. Взрослые бросились к нему, напились, набрали воды для детей, у которых не хватило сил пройти несколько последних шагов. Когда родители принесли им воду, дети были мертвы – не дожили совсем немного. В Беслане, помимо цветов и игрушек, было еще много-много бутылок воды. Заложники так страдали от жажды. И не зря на Кавказе считается, что всегда сначала пьют младшие.
Я никогда не пойму, почему первого сентября школьные линейки в России не начинают с минуты молчания – это было бы куда уместнее, нежели все «уроки патриотизма», вместе взятые. В память о 334 детях и взрослых, жизнь которых оборвалась так внезапно и страшно.
Почему? Одно из миллиона мучительных «почему».
Об этом нужно помнить. Необходимо.
Ради тех, кто выжил и особенно в память о тех, кто погиб.
Ничи ферох, ницы ферох (никто не забыт, ничто не забыто)
Рухсаг ут - Света вам