2014 год внёс коррективы в жизнь каждого жителя Донбасса, да и не только Донбасса. Меня тоже война не обошла стороной. Всё лето я жила в эпицентре самых «жарких» событий.
Жизнь в подвале
7 июня я приехала домой к родителям. На тот момент уже шли бои за таможню «Мариновка». 9 июня Украина совершила авианалёт в районе Степановки/Дмитровки. Следующий налет — на Саур-Могилу. Бои за неё были особенно жёсткими и продолжались до конца августа 2014.
Для меня самое «жаркое» время началось с момента, когда ВСУ, Правый Сектор и Нацгвардия зашли в Степановку. Именно 28 июля разделило жизнь на «до» и «после». С этого дня началась жизнь в подвале, которая закончилась только в августе.
Подвал у нас не сильно большой, но впятером кое-как поместились. Спали кто на чём: кто-то на детской кроватке, кто-то на досках. В общем, тогда о комфорте не могло быть и речи. Главное хоть какая-то, но безопасность.
Ели мы только то, что очень быстро готовится или не готовится вообще. Хлеб достать было невозможно, поэтому для нас это был деликатес.
Ни один день не проходил без обстрелов. Мы научились понимать, когда стреляют «от нас», а когда летит «на нас». За день из подвала удавалось выйти в лучшем случае на час-два. И то в радиусе не более 5 метров, чтобы успеть добежать если начнётся обстрел. Когда мы были в подвале, создавалось ощущение, что все снаряды падают в одно место. Это ещё больше угнетало… Каждый раз, выходя из подвала, мы не знали, что нас ждёт на улице: стоит ли дом, кухня, живы ли соседи…
Несколько раз попадали под обстрел. В такие моменты я не чувствовала ни осколков, ни камней, ни колючек, в которых пыталась укрыться. Да и вообще ничего не чувствовала. Осознание приходило потом, когда начинала отходить… Только тогда я чувствовала боль и понимала, что произошло.
Как-то в недолгий момент затишья, мы с папой вышли из подвала посмотреть, что творится на улице. Мне нужно было сходить в дом. Как только я переступила порог, услышала взрывы и поняла, что обратно бежать уже поздно… меня накрыло осколками стекла. Папа пошел в другую сторону, мне его было не видно из-за крыльца… Мы слышали только крик мамы из подвала: «Вы живы?». А ответить ничего не могли. Шок… Заложило уши… Переждав какое-то время, мы смогли вернуться с папой в подвал.
Тогда снаряды упали прямо в огород, рядом с домом. Спасли нас лишь стоящие бочки с водой, удар пришелся на них.
Жестокость украинских военных
Украина заходила с большим количеством техники и солдат. Жестокость некоторых из них не знала предела. Они расстреляли семью, которая пыталась добраться до подвала, семейную пару, которая просто шла по улице. Расстреливали с танков дома жителей. Сильно пострадала школа.
Украинские военные без церемоний заезжали во дворы на БТРах, танках и прочей технике. Нашей улице, если можно так сказать, повезло. У нас не асфальтированная и узкая дорога. Им это не понравилось, поэтому нас миновало.
Жили они в домах как у себя дома. Пользовались всем чем только можно, вплоть до домашних тапочек. Вещи из домов они отправляли к родственникам на Украину.
Они установили свои правила. Сделав обход всех домов, забрали все батареи с телефонов, чтобы не было возможности звонить. Связь ловила только в определенных местах. Чтобы позвонить родным и сказать, что мы живы приходилось идти к «главному по улице» просить свою батарею, потом идти туда, где ловила связь, звонить и снова относить батарею.
В один из таких случаев парень-призывник попросил у моих родителей телефон, чтобы позвонить маме на Украину. Парню было лет 18-20. У него была перебинтована голова и ранена нога.
Он сказал маме, что всё хорошо, что он жив и здоров и скоро приедет домой. Я стояла рядом со слезами на глазах и понимала, что скорее всего он больше никогда не вернется домой…, и мама его больше никогда не увидит.
По военным, которые зашли в Степановку, спустя время мы легко могли определить, кто из Нацбатальона, а кто призывник. Нацики сторонились людей, вели себя как изверги. Условия жизни у них были в разы лучше. Призывники же не понимали, что происходит, и находились в таком же шоке, как и мы.
Рядом с нами жили вот такие вот парни. По их словам, им сказали, что они едут на учения. Мы же сказали им правду, что они сейчас в Степановке, на границе с Россией. Это привело их, мягко говоря, в шок. Кто-то из них никогда не держал в руках автомат. Один из них говорил, что когда был приказ стрелять, он стрелял в воздух. Их, в отличие от Правого Сектора, было даже жалко.
***
В середине августа Степановку освободили. Но ещё до конца августа снаряды долетали до окраин села.
За всё время боевых действий у нас погибло 11 мирный жителей. В их числе и ребенок, который так и не успел добежать с бабушкой до подвала. А ведь все эти люди ничего не сделали, а у них забрали жизнь.
Надпись «Здесь живут люди» до сих пор сжимает сердце. Так писали на воротах каждого из домов, где остались жители. Это было своего рода оповещение…
В сентябре 2014 люди начали возвращаться в свои дома. Многие так и не смогли вернуться в свой дом, так как его уже нет… у кого-то дом сгорел, у кого-то разрушен.
Также полностью был разрушен детский сад. Сейчас здание детского сада заменяет самый обычный дом из 4-х небольших комнат. Школьники тоже вынуждены учиться в совершенно не приспособленном для этого здании. В некоторых классах места хватает только для 2-х парт и доски…
Вот так война сказалась на судьбе наших жителей…
Как начиналась война. 10 леденящих историй. Часть 5