ГЛАВА XIV. СМЕЩЕНИЕ МАСС.
4 декабря 2027 г.
Челябинск.
Федор Михайлович Стуков нервно курил сигарету, морщась от боли в груди. Переломаны ребра - спасибо бронику, выдержал попадание автоматной пули, вот только ощущение - будто кувалдой врезали под дых. В какой-то момент, Федор подумал, что не сможет дышать - но рефлексы оказались сильнее воспаленного мозга.
...Его КТБ намертво встал возле безобразной баррикады, наваленной несколько часов назад - двигаясь к центральному железнодорожную узлу города, бронепоезд остановился как раз напротив свалки возле знаменитого Челябинского тракторного завода, бессильный в данный момент что-то изменить. В трех метрах впереди головного локомотива (платформу-пустышку отцепили в Петропавловске, после прицельного попадания артснаряда), внезапно взорвались пути, а потом, с эстакады дороги Меридиан - как раз в месте исторического хода Транссиба, где широкое полотно путепровода, эффектно нависает над стальной рельсовой рекой, посыпались бетонные блоки, горящие грузовики и городские автобусы.
Технофаши ждали и готовились, подбить такой лакомый кусок, как бронепоезд НТИ - слишком большая удача, вот только бравый подполковник и по совместительству, тезка знаменитого карапуза с кольцом, в стебном переводе Гоблина-Пучкова, отжигавшего на полную катушку, оказался не лыком шит. Всяческие корявые понты из-за бедности речи, придется пропустить - за шесть лет кровавого террора, бывший недоучившийся маркетолог и фанат фильмов эпохи VHS, сумел отрастить такие клыки и когти, что плакали все конные эсэсовцы и прочие назгулы из упомянутой выше франшизы. Единственный минус - на бронепоезд под шумок, успел проникнуть потенциальный конкурент, переквалифицировавшийся из мордовских интеллигентов в первостатейные вредители еще лет пятнадцать назад, отмотав две ходки по 159-й статье УК РФ, и по слухам, жравший живьем сырую рыбу.
Звали по паспорту нежданного, свалившегося как снег на голову пассажира, Смыгалин Геннадий Семенович. Так исторически сложилось, что из-за чрезмерной жадности и кишкоблудия, сей кадр с богатой криминальной биографией, переведенный в шныри еще в первый свой срок, оказался в нужное время и в нужном месте - пока громада КТБ лихорадочно ставила дымзавесу, хитрый урка выполз из своего закутка, щедро замаскированного щебенкой, и воспользовавшись замешательством, запрыгнул прямо в открытый люк одного из вагонов. Сему действу крайне способствовала конституция урки - рост метр с кепкой, дохлый как жертва Бухенвальда, зенки на выкате, пальцы загребущие, одет в драный серо-черный балахон - идеально сканает как за чучело, так и за кусок лежалого хлама при должном раскладе.
Информация к размышлению. Смигалина, в самый разгар кризиса 2008 года, в общем-то неплохого бухгалтера (и по совместительству, товароведа), собственно, за хищение крупной партии осетровых и закрыли - ну не мог он спокойно жить без деликатесного мяса водоплавающих. Дальше пошло по накатанной - накосячил сей кадр в три короба, и если бы не полезность головы и рук, переехал бы Гена гарантированно под шконарь еще прямо в СИЗО, но рулившей техпроцессу блатоте, как воздух была нужна "дорога", да и на зоне за граничащий с беспределом факт могли спросить - ну подумаешь, жрет свою тухлую рыбу придурок-счетовод, разводит антисанитарию в приличной хате, ну проигрался по дурости в картишки и теперь несет свой крест - сколько таких дебилов нынче. С другой стороны, через Смигалина, имевшего родню в хозяйственных учреждениях области, шел некислый такой грев. Именно поэтому, а еще благодаря способности вести всю бухгалтерию благодаря великолепным математическим способностям, Смигалина никто особо не прессовал. Сначала в СИЗО, потом уже в исправительной колонии общего режима, на сего кадра шли щедрые передачи (с ментами сведущие люди тоже вовремя успели полюбовно договориться), и всех статус-кво устраивал до самого до Судного дня...
Была у Смигалина-Шмыги, бодро отмотавшего обе ходки в кемеровских лагерях, и другая страсть, окромя рыбы. Имя ей - наркота. Начинал он как и многие - с бодяженной химии и герыча, закончил традиционно - крокодилом. Собственно, влиянием на организм адских комплектующих дезоморфина, наш первостатейный Голлум и был обязан своей характерной внешности. Видимо, архетипы творчества великого английского писателя и профессора лингвистки, воплощались в реальность не в Средиземье и не в кино, а на просторах обезображенной ядерными бомбардировками, изнасилованной морозами и непогодой, великой матушки-России, что до сих пор еще была жива, несмотря на все обстоятельства...
Вооруженный ведром с морожеными окунями, шепча под нос "моя прелесть", урка-дегенерат как-то незаметно просочился в бронированный и достаточно темный вагон, когда навстречу ему бросился худой, кучерявый и бледный от недостатка солнца парень с тяжелыми звездами на черно-красных погонах. Шмыга выронил ведро и пронзительно взвыл, когда незнакомец ошалело вдарил ему с ноги по тощему пузу, едва не словив приход от смачного амбре, распространяемого щербатым ртом уголовника. Вот только не рассчитал Федор Стуков всех вариантов - дегенерат схватился пальцами загребущими за его АКСУ, потянул ремень на себя, и падая на рифленый металлический пол, нажал на спусковую скобу.
Выпущенная с близкой дистанции короткая очередь, отрикошетила от стальной плиты потолка, удачно поразив Стукова в область груди, ну а последний подарок 5.45, прилетел уголовному интеллигенту аккурат по кумполу, где на большой, смачной такой лысине, был нарисован иглой неизвестного кольщика, огромный паук в паутине...
Парни из медчасти уже наложили фиксирующую повязку и отправили в тыл - отвоевался, товарищ подпол. Стуков отмахнулся - и, морщась от боли, медленно побрел по коридору в сторону рубки.
Как так вообще получилось? Урка с ведром мороженой рыбы - взял и залез на бронепоезд, где егозой обмотаны все потенциальные закутки, где для таких вот вредителей-энтузиастов есть специально обученная команда наблюдателей, стальные ломы и выдвижные лезвия - опробовали в свое время в Тайге, а потом наловчились продуцентов шинковать, что выжили несмотря ни на что - Внутренний круг после Томска, к проблеме дохлых упырей относился по остаточному принципу...
- Иволгин...Коля, - прохрипел Стуков, опершись ладонью о плечо машиниста. - Уводи нас отсюда. Где десант?
- Работает десант, - плотный дядька в синей робе с значками Тех-Кома махнул рукой и стер с приборной панели пыль. - Щас некогда, надо пути проверить...
- Я тебя не спрашиваю...Что надо - а что не надо, - проглатывая от боли окончания, выдавил из себя Федор Михайлович. - Приказ...Шестой, восьмой, двенадцатой группам - пусть занимают подходы к Меридиану, и ждут...распоряжений. Остальным - подобрать сотых - и валить...
Под стук колес, длинная темная вереница КТБ-10 медленно поползла назад. И тогда в хвосте состава прогремел новый взрыв.
Оказывается, у дохлого урки с ведром мороженой рыбы в руках, был брат-близнец по функционалу. Нет, он не был деклассированным элементом, и наркотики не употреблял, предпочитая принимать внутрь жидкость, содержащую C2H5OH двойной вакуумной очистки.
Это был плотный, высокий и заросший грязной бородой субъект, вооруженный мешком с аммоналом.
Сдетонировала эта куча-мала как раз в тот момент, когда Стуков решил принять внутрь пять капель успокоительного. Ударом слизало с надстройки спарку ЗСУ-23, столь любимую личным составом вместе с поворотной платформой. Что самое интересное, стальные колеса и вагоны не пострадали, но шуму бородатый смертник наделал - дай Боже...
Сложно точно описать, каких люлей вывалили отцы-командиры чином от лейтенанта и выше, на нерадивых стрелков и наблюдателей. По всему составу - пятнадцати платформам и вагонам, прошла волна бешеной неразберихи. Всему виною было облако густой завесы, что самолично КТБ и поставил - а вот включить инфракрасное и тепловизоры, умники с "Десятки" отчего-то позабыли. Иначе как объяснить столь наглую диверсию? Или, зайдя с другой стороны, признать факт того, что без пяти рот тактического десанта, разноголосой стаи броневиков и мобильной артиллерии, КТБ по факту - лишь гроб на рельсах, неспособный оказывать серьезный отпор в слепой зоне, где от насыпи, до литых дисков колес остаются считанные метры пространства...
Нежданно-негаданно нарисовались два бронетранспортера ББ с бригадой зачистки - парни Кассада волокли на бусире десяток технофашиков, взятых живыми в плен. Загонять эту сволочь в подвал и караулить - лишняя трата людей. Людей, которых так много они потеряли за последние часы, благодаря инициативе невидимого, неслышимого архитектора всей этой жести...
А посему, открыв бронеставни глухих вагонов и разблокировав двери, десять новоиспеченных пленников режима, запихали внутрь, избили и приковали наручниками к железной трубе.
Подранок-Стуков зря времени не терял: высвободившийся транспорт, он использовал в качестве личного такси, стремясь как можно быстрее попасть в тыл.
В данном конкретном случае, под термином "Тыл", имелся ввиду КТБ-9 Ерохина. И сейчас, находящийся слишком далеко от переднего края раскаленной алой дуги, все еще терзавшей Челябинск, состав - сквозь бесконечное дымное марево.
Однако, геройский подпол до своего старого коллеги, некогда командовавшего лихой разведгруппой на побитом БТР-е на руинах Красноярска, до точки назначения не доехал. А попал он в наспех оборудованный лазарет среди руин детского сада на станции Чурилово - скрутило Федора Михайловича по дороге капитально, вот и оттащили его камрады куда надо, вколов обезбол - для гарантии.
Стуков, от греха подальше, переместился на минус первый уровень детсада, где возле радиостанции сновали парни из его подразделения - не передовая, можно передохнуть. Раненых и без того множество - в блиндаж набили штабелями раненых с пулевыми и осколочными, оказав первую помощь - вот и лежат теперь пацаны около буржуйки, да ждут отправки в глубокий тыл, где в авральном режиме готовят к поступлению госпитали и санитарные пункты. Война пошла в полный рост, это вам не геройские выходки четких пацанов на фронтире, или там разборки группировок - скоро все дежурные бригады медиков будут вешаться от объемов поступающих калек и лишенцев...
- Ерохин-Ерохин, чему тебя на курсах учили в академии? Ах, мля, ты ж никакой академии не заканчивал, - ругался под нос Стуков. - Звание есть, образования - нет. Как и у меня. Черт, да знал бы, что так все обернется - давным бы...
- Угомонись, - подал голос лежащий раненый с простреленным бедром. - Тошно и без тебя.
Стуков замер. Рядом, на самодельном топчане лежал Демон, и вид у бравого арбитра и диверсанта был тот еще.
Загасив вражину с СВД, "номер" попал под минометный обстрел. Забившись в сырую канаву, полную дохлых крыс, диверсант кое-как прополз метров сто, уперевшись в бетонный забор. А как только он поднял спину, из-за угла ударила автоматная очередь.
Дальнейшее, герой разборки на Ачинском комбинате помнил смутно. Роняя кровь и балансируя на грани потери сознания, он чудом, не иначе, пробился через асфальтовое полотно Линейной улицы к своим...Дальше - тряска, хриплый лай команд, вонючие выхлопы дизеля - и вот он здесь, перебинтованный, лежит у теплой печки, собираясь с мыслями, что огненным калейдоскопом долбят воспаленный мозг...
- Да, какую же они свинью нам подложили, Федя, - хрипло улыбнулся полковник Иванов. - Я с самого...Самого начала знал. Будет - жопа. Кассад и Берг зацепились, им любой кипиш в радость. А нам - простым, сука работягам, чего тут ловить? Сколько у вас?
- Сто двадцать трехсотых, шестьдесят двухсотых...
- Лихо...Примерно та же...Динамика.
- Динамика? Охренеть термин.
- А то, - Демон достал флягу с самогоновкой. - Как иначе? Нет, тут что-то жесткое будет. Прям совсем. Как тогда, в Барнауле - помнишь?
- Не было меня там. Под Стрежевым охреневших беспредельщиков нефтяных давил.
- А, точно, вашу кодлу на севера′ послали - кому что, а Шрамму - углеводороды...
- Ты это, друг, гнал на меня - а сам теперь не меньше гонишь. Ты что?
- Потом...Федя. Дозвонись до Дэза. Пожалуйста. Дозвонись...
Стуков кивнул и педленно пополз в сторону вешалки - там он оставил свой утепленный плащ.
Сам же, Сергей Ерохин в эти самые минуты, находился в передней бронерубке своего КТБ, напряженно слушая эфир и ожидая вестей с северных окраин. На комбинате продолжалась дикая бойня - пробившийся к обломкам КТБ-6 Андрей Корбут, бросал все новые и новые резервы в бой - атака “панцеров” вещь страшная, хрен удержишь дизельных гадов в экзоскелетах...
Теперь о насущном. С бронепоезда вытащили Кассада - с тяжелыми ранениями, потерявшего много крови и получившего обширные ожоги. Некий сержант будет представлен к ордену Мужества за сей поступок - главкома он вытащил на своем горбу, получив по касательной две раны, и за пару минут до детонации топлива, успел оттащить свою ношу подальше, зарывшись в грязный от пепла снег. А потом, когда обломки Железной Руки взлетели на воздух, худосочный парень почти полкилометра полз вдоль рельсов - пока навстречу не выскочили штурмовики Корбута, забрав своего дражайшего, едва живого вождя.
Его тотчас эвакуировали на БРДМ - не пожалели обезболивающего и стимуляторов. Говорят, в сознание пришел. Из “Железной Руки”, до взрыва боекомплекта и топливных баков, вытащили живыми еще сорок человек - и будет очень хорошо если из выживет половина...
Хорошо хоть половину проклятых рельсотронов, выбили артиллерией и огнем крылатых штурмовиков. Авиация, пополнив баки с керосином на аэродроме стараниями заправщиков из Третьего эшелона вторжения, снова свирепствовала в серых от дыма небесах, загнав северо-восточную группировку врага обратно в цеха, а вот по центру АГК, где хватало укрытий, стен, градирн и труб, работать было куда тяжелее.
Стремительно возрастающая активность дизельпанковых уродцев, зениток и живых мин на двух ногах, заставила красную дугу отступить, отчего вокруг периметра ЧМК образовалось рваное кольцо, где до сих пор шли позиционные бои. Некоторые отчаянные кадры из ББ, типа того же Корбута, погоды абсолютно не делали. Странная получалась диспозиция - калек-ампутантов в экзоскелетах на дизельном ходу, после побоищ в Омске и Павлодаре никто не видел в таком количестве - но здесь, сегодня, их не менее сотни на одном участке, двести на пятьсот метров вывалило! Прут и прут, химией обколотые - срежешь из станкача руку с пулеметом - идут дальше, перебьешь ноги - ползут и орут - только если башку своротить эффект гарантированный, так ведь и на голове броня имеется - пятнадцать миллиметров плюс щиток - как у легкого танка первой мировой. Оттого и прозвали недокиборгов панцерами - бронированный сундук на двух ногах с пулеметом. Жуть...
- Ерохин, что там у вас? - по поезду разнесся голос Вишневского, искаженный помехами. - Дым за сто километров видно.
- Давим гадов, товарищ командующий, - Ерохин неровно дернулся. - Аэропорт наш.
- Прикройте, как раз заходим на посадку. Эй, Серега! Это что за пуски на северо-западе? Два шлейфа?
- Пуски?!
У Ерохина засосало под ложечкой. В уши ударил резкий грохот помех - а потом, заставив всех живых в округе съежиться от ужаса, по всем радиоканалам, эхом прокатился отчаянный крик Варвара:
- АТОМНАЯ ТРЕВОГА! АТОМНАЯ ТРЕВОГА!!!
"Воздушный поцелуй - отравленным ртом,
Мой шифр небесам - ловите.
Последний рецепт - леченье огнем,
В небытие - открытка..."*
4 декабря 2027 г.
Челябинская область.
Борт Ан-24
14:00
- Ерохин! Ерохин, ответь! Земля, связь! Что за черт?! Это что?! - кричал Юзеф. - Ерохин, на связь!
Ответа не поступило. Треск эфира, бледные, уставшие лица пилотов, гул турбовинтовых двигателей - и безбрежная, серая пелена над черно-белой твердью, где медленно рассасывались облака дыма.
Пять с половиной тысяч метров над землей. Четыреста пятьдесят километров в час. Две тысячи километров пути и пять тяжелых часов полета, сопровождаемых треском радиостанции - путь был не из легких...
Взлетая над заснеженными лесами Красноярска, Юзеф Вишневский отчетливо рисовал перед внутренним взором весь их долгий, напряженный, тернистый путь от охваченных пожарами и радиоактивными осадками предместий К-13, до деревянного барака возле завода огнеупоров в Уярском районе...
Шесть лет борьбы, страданий, сверхусилий. Месяцы и годы изматывающего душу и тело труда, подковерные интриги, заговоры и убийственные в своей простоте, истины. Гибель близких, отравленные почва, небо и вода, болезненные всходы до сих пор цепляющихся за жизнь ростков нового поколения среди закопченных руин - воистину, горькую долю отмерил каждому Господь, несмотря на повальный, гипертрофированный атеизм когорты номеров.
Их лица отмечены шрамами и морщинами, волосы - сединой, но в глазах по-прежнему горит яростный огонь. Сколько они сделали, сколько прошли и вытерпели - и сколько еще предстоит пройти, выдержать и перенести...
В глубине души, главнокомандующий Народно-освободительной армии Диктатората, был бесконечно благодарен авиаторам ПР, этим отчаянным парням, что позволили всей эшелоновской братии заново открыть для себя небо. Далек тот день, когда в небеса войдут реактивные машины, перевозя сотни людей из одного конца огромной страны в другой - но именно сегодня, на долю избранного выпала честь оценить результат долгих трудов. Несбывшихся чаяний и отчаянной веры в невозможное...
Все они так страстно мечтали перековать в огненном горниле старый мир. Мир, где принципы и цели стали абсурдной икебаной сетевого хайпа, бесконечно безобразного и неостановимого. Торжество гибсоновских идей классического киберпанка - "High tech - Low Life", тотальная социальная атомизация и расчеловечивание, беспредметное и сфокусированное вокруг расщепленного на тысячи обезличенных осколков "Я"...
Будучи натурой по природе грубой, мало восприимчивой к бесконечному потоку информационных помоев, Вишневский сразу понял, чем, как и когда будет заниматься - едва ошпаренный, ужаленный в одно место Берг объявил общий сбор за неделю до часа "Х", в жизни все стало внезапно просто и понятно. Есть они. Есть проблема. Есть неотвратимый, бесконечный кошмар, что грянет через считанные дни. И теперь самое главное - есть объективная мечта. А инструментом ее воплощения, станет резкая смена декораций.
Все эти годы он не возвращался к собственным умозаключениям, сделанным за семь дней до Удара. И вот сегодня, как только пилоты сообщили о приближении к Челябинскому аэропорту, где вовсю хозяйничали его люди, кто-то словно сдернул железный занавес в голове у второго номера группы Т-2, вернув его в, казалось бы, забытое навсегда состояние.
Оценивая свою жизнь, ошибки и достижения, взлеты и падения, Вишневский смог ответить на самый главный, каверзный, тяжелый вопрос. Да. Определенно да. Он был прав. Он делал то, что должен был делать, он рвался вперед, оступался и падал - но двигался. А значит, весь ужас, вся боль, все лишения и бесконечные потери, имели смысл...
Сбивчивый голос Ерохина заставил его сердце биться тяжко и невероятно быстро.
Там, внизу, начиналось что-то невероятное - словно некий режиссер гигантского по масштабам спектакля, подводил зрителя к грандиозной развязке. Но Юзеф не был зрителем. Не был режиссером. Не был играющим роль актером или безучастным техническим персоналом, что флегматично прикладывался за кулисами к бутылке.
Спектакль и был его жизнью. Он сам был спектаклем - до мозга костей, до крошечных нейронов в студенистой подкорке...
Но все когда-нибудь должно закончиться. Серая вуаль стремительно падала к земле. И повлиять на исход событий, было слишком поздно.
Он перестал кричать в динамик, сжав несчастное устройство в грубых пальцах. В ушах засосало - самолет, описав плавный круг над скованными льдом озерами к востоку от города, плавно снижался.
Ан-24 снизился на пару километров, когда выпущенная “Точкой” ракета, несущая в своем нутре оболочку спецбоеприпаса, поразила свою цель - пассажирский терминал аэропорта Челябинск имени И. В. Курчатова. Проверенный временем, двухмоторный советский ближнемагистральный самолет находился в трех километрах над поверхностью земли, когда повинуясь отданному оператором при запуске приказу, механизм Судного дня был активирован, высвобождая наружу энергию невообразимой силы.
Подобно сиянию тысячи солнц, вспышка затмила неяркое зимнее светило, превратив сумрачный день в ослепительный каскад из пронзающих все на своем пути частиц. Расщепление атомных ядер оружейного урана, породило реку ослепительного света, оформившись в идеальную сферу, за считанные микросекунды сожравшей всю материю в радиусе двухсот метров.
Исполинский огненный шар родился, потрясая мироздание запредельными, звездными температурами внутри оболочки. И вот, ведомое неизменным ходом вещей, огромное огненное облако рванулось во все стороны, ненасытно пожирая все на своем пути...
Воздух. Снег. Косматая линия низких облаков. Все смешалось, все забурлило в исполинском огненном котле.
И у этого котла было имя, начертанное на обугленной земле, что бешено плавилась у подножия новорожденного, рукотворного солнца.
Атомный взрыв. Эквивалентный десяти тысячам тонн химической взрывчатки, порожденный сравнительно компактным устройством - маркированной, опутанной проводами оболочой, заключенной внутри оперативно-тактической ракеты ближнего радиуса действия.
Грохот. Его невозможно описать, ни с чем нельзя сравнить - одно дело кадры старой кинохроники, другое - третье десятилетие двадцать первого века, беспощадное и неумолимое, где копившийся на протяжении многих лет потенциал средств взаимного уничтожения, был реализован с филигранной точностью.
А потом, когда органы зрения, выжженные снопами белого огня и барабанные перепонки, раздавленные невыносимыми, запредельными децибелами полностью отказали, пришла ударная волна - неостановимая, неотвратимая, уходя в звездную бесконечность вокруг пылающей сферы, что медленно теряла свои температурные рекорды.
Поток воздуха мчится вперед. Волна сминает металлические опоры, крошит тяжелые бетонные плиты и несется вперед и только вперед - что ей броневики с реверс-дельтой или оранжевой молнией, что ей самолеты с новосибирским кулаком ПР, и самое главное - ей определенно все равно на жалкие белковые форм жизни, что сцепились в безобразном побоище несколько поодаль от эпицентра исполинской огненной бездны. Все эти жалкие недомерки, оказавшиеся по воле рока слишком близко, и умудрившиеся не погибнуть в первые секунды атомного шторма, обречены - все они умрут от тяжелых форм лучевой болезни в ближайшие двое суток...
Белое стало красным. Серое стало черным. Спекшиеся угли нес раскаленный ветер, и медленно формирующийся, косматый, угольно-черный гриб, вставал над миром во всем своем дьявольском величии - неостановимый, переполненный продуктами распада, концентрирующий в своих гротескных формах невидимую смерть — вот оно, орудие судьбы. Погибель, разрушитель миров, венец гения человеческой мысли - и всеобщая, братская могила цивилизации...
Гриб поднимался вверх, медленно остывая, меняя фактуру и плотность.
Но это было только начало.
Демонстрация достижений технологического прогресса середины двадцатого века не была далека от завершения. Десять секунд спустя после момента истины, превратившего в огненный ад аэропорт и его предместья, прочертивший небо над всеми диктаторатовскими войсками второй огненный болид, достиг своей цели. Новая вспышка, в одно мгновение сделавшая мир нестерпимо белым, озарила чистым пламенем снежные поля на юге челябинской агломерации, распылив до атомов центр села Вознесенка. Удар пришелся по южной магистрали, соединяющей Челябинск с Южноуральском, Троицком и северным Казахстаном - обрубая прямую дорогу из города на юг...
Там, на земной тверди, попираемой сапогами, гусеницами и колесами, творилось нечто, что явно не поддавалось даже приблизительной оценке.
Проскочивший хлипкую оборону технофашей в южных секторах Челябинска Семнадцатый ударный дивизион, на треть состоящий из уроженцев Кемерово, оказался между молотом и наковальней. Восемь сотен солдат, целый подвижной состав и не менее тридцати броневиков всех конструкций и типов - ответвление алой дуги, рвавшей оплот Железной руки по касательной, стремящийся обойти злосчастный промышленный город с юга, очутился в эпицентре исполинского урагана, что за считанные мгновения слизал с мерзлой поверхности, до зубов вооруженные колонны.
Душераздирающие крики, рев огня, поднятые ударной волной бронемашины и многотонный бронепоезд — все это сдул, исковеркал, вывернул наизнанку белый шквал, стерев с поверхности планеты само упоминание о некогда грозной силе, что возложил Кузбасс на алтарь грядущей победы....
А потом, рожденные энергией звездных сфер, две ударных волны соединились. Одновременно расходясь в разные стороны и мчась навстречу друг другу со скоростью реактивного самолета, сдувая царившую над индустриальным мегаполисом густую ватную облачность, срывая снежный налет и бесформенные клочья льда, два очага тотального уничтожения обратили свой нестерпимый жар на город с удвоенной силой.
Нестерпимое дуновение атомного огня еще долго терзало мерзлые контуры, оставляя черные следы и плеши, плавило металл и бетон, съедало кубические километры кислорода - порождая едкую, смертельную взвесь что нес на своих крыльях, свирепый восточный ветер...
Ан-24, невесомый мотылек из алюминиевых сплавов, легкий и невесомый, подхваченный ударной волной, окончательно потерял управление. Несясь над самой кромкой облаков по широкой дуге, он падал на снежные поля, где танцевали смертельное танго исполинский ураган и серая, обнаженная, неровная твердь. Плотная масса облаков защитила его от первого, самого смертельного удара, немножко исказив поток белого света, однако на этом подарки судьбы закончились. Авионика, электрика и радиосвязь вышли из строя в миг, когда электромагнитный импульс пронзил летательный аппарат от пилотской кабины, до хвостового оперения...
Внизу царил настоящий ад, а в небесах, лишившихся облачности, расходилась концентрическими кругами убийственная волна...
Все эти мгновения, главком Народно-освободительной армии, номер программы "Эшелон", проходящий под псевдонимом Юзеф Вишневский, совершенно неведомым образом продолжал находиться в сознании.
Спасаясь от огненного шквала и рвущейся на части реальности, мозг нарисовал перед глазами главного фигуранта вселенской драмы несколько иную картину, разительно отличающуюся от огненного шторма снаружи корпуса. Там не было места раскаленному металлу, гамма-радиации и холодному свирепому ветру, срывающему листы обшивки с каркаса самолета. Там не было ни войны, ни голода, ни бесконечной усталости. Там царил иной мир, лишенный насилия и беспредельного напряжения всех сил и нервов. Что в остатке? Лишь горькое сожаление из всех эмоций - он не успел, времени не хватило. Не смог вовремя, не вмешался - не убил в зародыше новый акт самоистребления остатков человечества посреди ледяных пустынь Урала и Сибири...
Крики пилотов, потерявших управление. Блеск яркого пламени в левом иллюминаторе. Близкая земля - заснеженные леса и равнины, крохотные ленточки дорог и просек среди деревьев. Белая пелена. Пронзительный яркий луч, прорвавшийся через полосу угольно-черной радиоактивной облачности.
Прежде чем Ан-24, с оглушительным грохотом ударился о мерзлый грунт, сминаясь как фольга, озаренный изнутри искрами и пламенем, прежде чем корпус, разваливаясь на куски и поднимая снежный смерч позади окончательно перестал существовать как нечто цельное, Игорь Сергеевич Даниленко, сорока пяти лет от роду, Второй Номер в списке группы Т-2 программы "Эшелон", более известный массам общественности, как генерал-полковник Юзеф Вишневский, окончательно примирился с самим собой и отрешенно закрыл глаза, впуская в стремительно растворяющееся “я” звездную бесконечность.
4 декабря 2027 г.
Челябинск.
Станция Чурилово.
14:00
Ерохин упал на холодный стальной пол, инстинктивно закрыв голову руками, открыв настежь рот. Сквозь щели в бронеставнях ударил нестерпимый яркий свет, а после грянул исполинской силы гром. Ударная волна подняла тучу снежной пыли, щебня, мелких частиц - КТБ был равноудален от эпицентров, а его экипаж отделался моральным ущербом. Но вот остальные...
Под все еще белыми облаками, над слоистыми полосами дыма и гари, метались тысячи солдат. Падая в норы, в неровности местности, забегая в подвалы и цоколи, они падали мордой в снег, в мерзотную жижу и грязь, тонули среди поднятых хлопьев сажи и пепла. Все они, услышав страшный призыв о ядерной атаке, стремились спасти свою жизнь любой ценой - и кажется, сделали для этого все возможное.
Световое излучение и ударная волна накрыли городские окраины, пощадив центр и промышленные районы, где страшное противостояние оборвалось столь неожиданно, что бывшие противники и не думали о продолжении. Все они, отмеченные печатью символик и положений идеологии, качеством оснащения и средств защиты, слишком хорошо помнили Судный день. Коллективное бессознательное оказалось сильней всех лозунгов и принципов - а потому, противоборство уступило базовому инстинкту самосохранения.
Может быть, столь масштабная, невероятно жестокая и предельно конкретная аппеляция к незыблемым до сих пор, сохранившимся с каменного века, поведенческим программам выживания, сможет пробудить забытую человечность и взаимопонимание?
А посему, среди сражающихся было так мало жертв. Лишь на юге и севере, где ядерный костер неотвратимо пожирал реальность, метались разрозненные фигуры в противогазах и респираторах, сдирая с себя пропитанную радиоактивными микрочастицами одежду. Иные же, обугленные инфернальным пламенем, медленно умирали под руинами, в тесных металлических узилищах транспортных отделений и на открытой местности. Некогда плакать и сетовать на проклятую судьбу, да и нет на это сил. Просто умереть - неужели при текущем раскладе это так сложно?
Все гениальное - просто. Порой - до безобразия.
А на пересечении шоссе Меридиан и Копейской магистрали, густо вымазанные сажей и снегом, застыли два товарища.
Коготь и Клин пораженно смотрели друг на друга. Все мысли поглотила варварская демонстрация силы, что устроила городу СВБ. что было бы, если б скоростное ядро “Юго-востока” задержалось на въезде в город, сделало передышку, или поехало в объезд, по Челябинской кольцевой автодороге?
Комментарии излишни.
Точно также, как и они, стоял в своей бронерубке бледный как сама смерть Ерохин. О подобном исходе никто даже и подумать не мог. Враг был перед глазами, его повадки и методы давным-давно известны. А тут такое...
История не терпит сослагательного наклонения. Два черных ядерных гриба от тактических ракет, недвусмысленно заставили всех переживших атаку, задуматься о более насущных проблемах.
- Mirrors of Mind,
"Пустая Земля"
darkwave-исполнитель из Литвы,
чрезвычайно зашедший автору