Я, конечно, догадывалась, что первый день на работе будет сложным, но даже не подозревала насколько.
Нет, поначалу все шло неплохо. Даже замечательно, я бы сказала. Начальник отдела, Денис Валерьевич Скворцов, очень подробно и доброжелательно расспросил меня про учебу, поинтересовался планами на будущее, а потом рассказал о работе отдела, о том, к чему придется быть готовым, с чем придется столкнуться. Потом Денис Валерьевич познакомил меня с Игорем Дятловым, старшим нашей группы. Сероглазый, худой, чуть сутулый старлей, с очень добрым взглядом – этот парень мне сразу понравился. Было в его облике что-то такое, словно человек заранее просит прощения за то, что он сейчас скажет или сделает. Интеллигент в лучшем смысле этого слова. А еще у него были хрупкие и изящные кисти рук с длинными нервными пальцами. Интересно, скрипач? Или пианист?
А вот потом начался ад. Да, я в курсе, что такое мужской коллектив, и как они относятся к женщинам в своих рядах. Еще на стажировке насмотрелась на этот паноптикум. Но мои новые коллеги устроили такое шапито, что первые пять минут я не знала, куда деться. Мои уши полыхали так, что от них можно было прикуривать. И я безумно жалела, что не могу взять и начистить кое-кому лицо. Нет, Рита, так нельзя. Держись! Если ты сейчас поставишь бланш под глазом вот этому развязному нахалу, легче тебе от этого не станет. Секретарши ему, видишь ли, не хватает! Курьера для мелких поручений. Да ты хоть в курсе, крендель, что я академию с красным дипломом закончила?! Все оценки на отлично! И стажировку прошла с высшими баллами и такой рекомендацией, что закачаешься. Так нет же, нашли к чему привязаться. Фамилия моя им смешной кажется. Детский сад, ясельная группа! Господи, куда я попала и за что мне такое наказание?
Место мне выделили возле окна. Тьфу, я бы лучше предпочла вон тот закуток за шкафом. Там так уютно и укромно, хотя бы не сидишь у всех на виду. Но увы: облюбованное мною местечко было оккупировано как раз тем наглецом, который пытался выставить меня на посмешище. Макс, Ворона, трепло несчастное! Ну погоди, я тебе это утро еще припомню.
Я только-только успела протереть влажной салфеткой свой новый стол, убрав с него липкие коричневые разводы, как раздался сигнал вызова по внутренней связи. Игорь снял трубку, выслушал собеседника, ответил: «Есть!» - и коротко мотнул пальцами в воздухе. Я чуть ли не первой подхватила вещи и вместе с парнями отправилась на выход, гадая, откуда Игорь заимел этот жест. Дело в том, что мое детство прошло вблизи военного аэродрома, и отец, служивший там в авиаполку, не раз вот точно так же изображал «моторы!», когда нам вместе нужно было куда-то срочно пойти.
Мы загрузились в черный Фольксваген минивен, за руль отправился качок. Кажется, его зовут Лешей, если я ничего не путаю. Нахал плюхнулся рядом с водителем, Игорь вместе со мной и мелким белобрысым шустриком разместился в салоне, и мы поехали.
- Циркач, что хоть случилось-то? – повернулся к нам Воронецкий.
Игорь сморщился, машинально забарабанив пальцами по колену.
- Боюсь, мы попали на резонанс.
- А что, какую-то крупную шишку завалили?
- Крупную – не крупную, но известную. Слышал про такую Элизабет Харт?
- Это ее убили? – помимо воли вырвалось у меня.
Игорь кивнул.
- Огнестрел. Сегодня утром ее тело обнаружила в загородном доме домработница.
Не может быть! Господи, как жалко-то. Я ведь в одиннадцатом классе ходила на ее персональную выставку на Винзавод. Очень хотела купить альбом репродукций, да денег не хватило. Впрочем, отец потом подарил мне его на день рождения, то-то радости было. Ее называли современным Моне, говорили, что Элизабет Харт заставила импрессионизм заиграть новыми красками, и с нею этот жанр буквально обрел второе дыхание. И вот Элизабет нет, остались только ее картины…
Игорь, похоже, заметил, как вытянулось мое лицо, положил свою руку на мою ладонь и коротко сжал: мол, держись. Саша в этот момент смотрел в другую сторону, так что никто больше этого не заметил.
Убита одна из твоих самых любимых художниц. Та, которая, даже не зная этого, когда-то изменила твою жизнь. И вот именно тебе предстоит расследовать это убийство. Странные все-таки шуточки у судьбы. Кто-то там наверху, чувствую, сейчас грустно ухмыляется: мол, ну что? Справишься? Найдешь виновного в смерти твоего кумира? Я никогда не видела Элизабет живьем, зато очень скоро увижу ее мертвой. Нет, все-таки не заладился мой первый день, факт.
Доехали, как ни странно, быстро, в пределах часа. Дорога была неожиданно свободной, да и водитель наш гнал на пределе возможного. Но положа руку на сердце, не могу не отметить: вел аккуратно, без резких перестроений и тошниловки газ-тормоз-газ. А то на стажировке был у нас один такой, гонщик-профессионал типа, мать его за ногу! С ним никто ездить не хотел, потому что стоило неимоверных усилий удержать в себе все съеденное и выпитое на завтрак. Но чувак упорно верил в то, что родился с баранкой в руках, и круче него только Шумахер. Стажировку, кстати, он едва не завалил. Не из-за вождения, конечно.
Коттеджный поселок «Тристан», в котором жила Элизабет Харт, мне сразу понравился. Тихий, тенистый, с просторными улицами и невысокими, но очень уютными домиками. Видно, что люди строили его под себя. Поэтому и про гостевую парковку не забыли, и про скамейки вдоль центральной аллеи. Место, где хочется жить, и откуда не хочется уезжать. Неудивительно, что Элизабет предпочла его своей городской квартире.
В доме уже работал эксперт-криминалист. Судя по тому, как они поздоровались с Игорем, эксперт был наш, конторский, а не из ментовки. Интересно, как он оказался на месте раньше нас?
Видимо, вопрос этот был написан на моем лице жирным тридцать вторым шрифтом, потому что эксперт вдруг повернулся ко мне и сказал:
- Я в соседнем поселке живу. Мне тут езды меньше десяти минут от дома.
А потом, начисто проигнорировав мою отвисшую челюсть, обратился уже ко всей опергруппе:
- Могу поздравить: дело намечается тухлое. Следов взлома не обнаружено. Похоже, погибшая сама открыла дверь убийце. Дошла с ним до спальни. И здесь убийца расстрелял в нее весь боезапас. Прямо в сердце. Гильзы я уже собрал. Калибр девять на девятнадцать.
- Хм. Не слишком типичный.
- Мне тоже так показалось.
- Крови много?
- Как ни странно, нет. При таких повреждениях я ожидал большего, - и эксперт махнул рукой в сторону спальни, приглашая нас туда зайти. Мы надели перчатки и прошли в комнату.
Элизабет лежала на полу, уставившись в потолок невидящим мутным взглядом. Ноги ее были чуть согнуты в коленях и завалены налево, словно, получив смертельное ранение, она поначалу пыталась присесть, но не успела. Признаться, я удивилась: насколько маленькой и хрупкой она выглядела. Без макияжа и в домашней одежде её можно было бы принять за девочку-подростка. Хм, какой же у нее рост? Навскидку около метра шестидесяти. Судмедэксперт потом скажет точнее.
В груди Элизабет зияла черная дыра. Похоже, киллер, кем бы он ни был, стрелял в нее с очень близкого расстояния. Лицо исказила мучительная гримаса, кровь успела потемнеть и в комнате характерно припахивало. К бабке не ходи: убийство произошло накануне, и тело художницы пролежало здесь всю ночь.
Я с трудом оторвала взгляд от истерзанного тела, остро чувствуя всю несправедливость происходящего. Черт подери, ей бы еще жить да жить, писать полотна и готовиться к новым выставкам! А вместо этого – пули в сердце и неизбежная перспектива скорых похорон.
На стене, примерно в полутора метрах от пола, виднелась россыпь бурых брызг на обоях и неаккуратные дырки в выбитой штукатурке. Значит, когда в нее стреляли, Элизабет стояла… да, примерно вот так, вполоборота. И видела нападавшего. Не могла не видеть. И хоть смерть, судя по всему, была практически мгновенной, художнице в последние секунды жизни было больно. Очень больно. Кто бы это с ней ни сотворил – он тварь!
Команда: дело 201. Пуля за любовь. Часть 2
Команда: дело 101. На пять минут миллионеры
Команда: дело 102. Любовь с запахом нашатыря