Я там раньше работал в этом ресторанчике официантом, а потом мы по выходным приходили выпить, потанцевать, с девчонками познакомиться. Однажды увидел там девушку, она наш столик обслуживала, красива-а-а-я-я-я… Яна звали. Запала мне. Увидеть её снова хотел. На следующие выходные снова туда пошли, а там девчушка бегает, другая официантка, маленькая, белобрысая, вся в прыщах, я её спрашиваю «А где Яна?», она улыбается «Она сегодня не работает. А я её сестра». Удивительно. Совершенно не похожи.
Это потом я узнал, что они сводные. А эта Инка ещё в школе училась. У них из родных никого не было. Мать умерла. Отчим где-то шатался. Они с севера из Ачинска приехали Москву покорять. Яна талантливая была очень, на севере она на радио работала ди-джеем. В Москве не получилось устроиться, пошла в официантки и мелкую устроила. Потом, позже Яна вернулась в Ачинск. Там у них квартира трехкомнатная после матери осталась. А Инка тогда уже со мной жила.
Я в вагончике на стройке тогда жил. А ей ночевать негде было. Я её к себе пускал. Жалко. Маленькая глупенькая совсем. Я её не трогал. А она влюбилась в меня без памяти просто. Я её только жалел первые полтора года. А потом она пошла с каким-то мальчиком-ровесником гулять, и я понял, что люблю её.
Ребёнок постоянно шевелился. Я спать ложусь и трогаю живот, шевелится. А потом…ей уже рожать нужно было на днях, мне сестра Оксанка звонит и спрашивает «Ребёнок-то хоть шевелится?» Я потрогал – нет, не шевелится. Нас привезли в какой-то бомжовский роддом, там прямо в коридорах люди лежали.
Нам ребёнка даже не показали. Девочка… Даже имени у неё не было, так и называли «Она». Потом Инке врачи долго запрещали рожать. Винил я её. Говорил ведь, чтобы на учёт встала в поликлинику, чтобы у врачей наблюдалась, она ни в какую. Молодая... Не верю я врачам, думаю, подменили.
Четыре года назад Никитка родился. У нас уже всё разладилось. Думали, ребёнок поможет нам сохранить отношения. Поженились, хотели, чтобы всё было правильно, чтобы мы муж и жена, и у ребёнка мать и отец. Никите года не было, когда Яна, сестра жены, заболела раком. Жена собралась в один день, всё бросила, взяла ребёнка и уехала в Ачинск, сказала, что всё сделает, но спасёт сестру.
Я два месяца тосковал, потом бросил работу, собрал все вещи, что нажил, погрузил в вагон и рванул за ними. Те полгода в Ачинске были самыми счастливыми в нашей с ней жизни. Я видел, что и она расцвела, как-то спокойно, радостно ей было.
Люди там такие хорошие, я никогда нигде не встречал таких людей. Сколько я там ремонтов сделал за эти полгода, сколько людей повидал – ни одного плохого человека, душевные все. А природа! Едешь по дороге, а по обочинам сугробы в пятиэтажный дом высотой.
И у нас с ней всё наладилось. И тут она узнала про какой-то современный метод лечения рака в Москве, решила квартиру продать и везти Яну в Москву лечить. Обратно мы летели на самолёте. Деньги почти все потратили на лечение, только Яну спасти не удалось.
На оставшиеся деньги купили в Смоленской области домик, жену и сына там прописали. У неё же теперь никакой прописки не было, бомж, а у меня даже российского гражданства нет. Всё как-то не до того было. Планировали уехать жить туда, в Смоленскую область. Москва только портит людей.
Девочка ещё, она же не понимает, что нельзя каждому улыбаться, кто с ней заговорит. Сколько я кавалеров от неё отвадил. Последнее время стала её подруга таскать в стриптиз-клуб. Рассказывала мне «Я там такого мальчика видела накачанного», я ревновал, ругался с ней, психовал, стал запрещать ей. А ей ещё интереснее от этого, так туда и рвётся. Я потерял себя, и потому потерял её.
Себя нельзя терять.
Раз приревновал её сильно, решил – напугаю, пусть поймёт, что может меня потерять. Собрал вещи и ушёл на стройку жить. Через два месяца вернулся, а она уже с другим живёт. И хмырь этот с сыном моим гуляет. Я думал: не правда, просто позлить меня хочет, не верил. С ним разговаривал, просил, угрожал. Она же жена моя. Всё бесполезно.
«Я, говорит, тебя, Рома, слишком сильно любила, готова была за тебя умереть, больше я такой любви не хочу, хочу спокойной жизни».
Вот и всё. Теперь она уже два года с этим живёт. Каждый вечер звонит, чтобы я мог с сыном поговорить. Я снял комнату рядом с ними, в соседнем доме. Гуляю с сыном по выходным. Она его приводит к моему подъезду. Я даже до последнего времени не знал точно, в каком они доме живут. Так… примерно. Недавно только ей, видимо, лень было сына вести самой, она сказала, к какому подъезду подходить.
Говорят, что она всё равно меня одного любит… Может быть. Теперь уже не важно.
Месяц назад развелись официально. Два года жили раздельно, а развестись некогда было. А тут она говорит «Давай, разведёмся?», ну, я говорю «Давай, чего…». И развелись.
Десять лет мы были вместе. Десять лет я и не думал – всерьёз это или не всерьёз. А когда потерял, понял, что это было всерьёз.
Автор: Елена Королькова.