Тамара отчего-то не имела воспоминаний о своём раннем детстве - два года, три. Никаких штрихов, смутных картинок. Как будто, она родилась сразу в три с половиной года и застала переезд родителей в новую квартиру. Папа Тамару в неё внёс, крепко прижимая к себе. Сказал:"Вот, Томочка, теперь здесь станем жить. Сейчас я покажу тебе твою комнату."
"А раньше где жили?" - Тамара с любопытством рассматривала красивую, но совершенно незнакомую мебель, огромную коробку с абсолютно новыми игрушками, стопку альбомов - совершенно чистых. И это при том, что рядом лежали цветные карандаши, фломастеры, краски. Девочке казалось странным, что она ни одного листочка не успела изрисовать принцессками. В шкафчике висело несколько платьиц. Тома точно ни одно из них не носила.
"Мы, Томочка, всё старое оставили на прежнем месте и теперь я, ты, мама будем привыкать к новой жизни," - папа говорил ласково, но как-то неуверенно, как будто врал. Мама рядом была. Ходила по комнатам, что-то переставляла на полках. Потом готовила ужин. И на Тамару поглядывала, как на ...ну, так на непривычных, а не на любимых дочек смотрят. Спрашивала, без обращения:"Ты голодная?" Чуть позже:"Пойдём, я тебя искупаю." Мыла старательно, осторожно, но руки мамы не были любящими.
Вот с этих моментов вспыхивали в памяти Тамары образы детства, а что было "до" она не помнила. Связанные с папой воспоминания были недолгими. Он умер три года спустя после новоселья. Врачи сказали, что болезнь в нём жила давно, только проявляла себя вяло. Потому и не удалось вовремя захватить. Не вылечили бы, но подольше пожил, а так сгорел папа Тамары за пол года - рак лёгких.
Тамара, незадолго до ухода отца, слышала, как он просил маму:"Не возвращай Томочку, Оля. Будет утешеньем тебе, а на "родимку" не обращай внимания. Чёлку ей всегда подлинней оставляй. Меня прости за то, что на этой девочке настоял. Просто... Эх!" Он заплакал.
Тома (ей шёл седьмой год и она многое понимала) выскочила из-за двери, кинулась к отцу, обхватила за шею, затряслась в рыданиях. Ольга гнала девочку прочь: мужу и так не хватало воздуха. Но больной, сам не отпуская Тому, бормотал:"Доченька моя. Самая лучшая. самая красивая..."
Жизнь не остановилась после смерти папы Тамары. Ольга ходила на работу. Тома в детский сад. Девочка была аккуратно одета, причёсана, ела вовремя, спать ложилась по режиму. И книжки детские ей мать каждый вечер читала. Но равнодушна и холодна оставалась к дочери, как Снежная королева. Не поцелует, не притянет к себе для объятия и никаких "зайка, малышка" или, хотя бы, Томочка. Только Тамара.
Время спустя, мать с дочерью к могиле дорогого папы и мужа приходили с сухими глазами, мучительно свыкшись с потерей. Восьмилетняя Тома пошла в первый класс.
Именно в школе Тома остро осознала свою "родимку." Коричневое пятно, на лице девочки, измарав часть лба, захватывало левое веко. "Меченная пиратка,"- проорал ей в ухо какой-то мальчишка. Остальные весело подхватили дразнилку дурацкими фразами:"А пятно не стирается?" "Дай потрогать!"
Не помогали ни вмешательство учительницы, ни длинная до бровей чёлка. Тома перестала в школу ходить. Бродила по улицам, а возвращаясь домой делала вид, что уроки делает. Прогулы неделю спустя, раскрылись. Тома залепетала что-то невнятное, но мать потребовала:"Только правду!"
Узнав, что родимое пятно дочки стало развлечением для недоумков класса, вздохнула:"Этого следовало ожидать. Ты должна быть сильной, Тамара. Не будешь в школу ходить - останешься неграмотной." "Я уже по складам читаю. Дальше сама научусь,"- пискнула Тома. "Тогда другой разговор, конечно. Пойдёшь в дворники. Готова?" Тома оказалась готова, лишь бы не терпеть, чьи-то наглые, грязные руки, грубо смахивающую чёлку с её лба.
Ольга побарабанила костяшками пальцев о письменный стол и велела дочке назвать фамилии главных зачинщиков. Потом позвонила учительнице, требуя адреса идиотов-мальчишек. Среди насмешников и девочки были, но к их родителям Ольга с Томой не пошли - вечер не резиновый. Когда в первую дверь звонили, Тамара ожидала, что мать станет извиняться за позднее вторжение, просить, чтоб не дразнил мальчик девочку.
Но Ольга, по возрасту старше всех родителей класса, повела себя, как вышедший на волю рецидивист. Едва дверь приоткрыли, ввалилась в коридор и внятно предупредила:"В общем так, папа и мама, если ваш сын не прекратит травить мою дочь вот из-за этого (она отодвинула чёлку Тамары в сторону, обнажив коричневое пятно), я портновскими ножницами ему кончик языка отрежу. Говорить сможет, но шепеляво." И, действительно, пощёлкала ножницами в сторону побледневшего пацана.
Возражающих реплик не прозвучало. Возможно, родимое пятно девочки и выражение лица её матери, убедило в серьёзности ситуации и неотвратимости возмездия. В таком же духе прошли остальные встречи. С изложением сути, обещанием отрезать язык и пониманием. И только один папашка включил понты:"Ты кого, тётка, пугаешь? А если я тебе что-нибудь укорочу?" И начал приближаться к Ольге. Женщина выхватила из кармана склянку:"Стоять! Кислота!"
Молодой мужик попятился: "Чиканутая истеричка. Пусть батёк твоей пиратки приходит - с ним хоть помахаться можно." "Придёт. Встанет из могилы, отряхнётся и придёт,"- замораживающим тоном пообещала Ольга. Ответное хамство иссякло.
Всю дорогу домой, Тома от любви и восхищения к Снежной королеве - матери таяла. И даже под руку её ухватила. Ольга, обычно говорившая:"Не виси крючком, иди рядом!", помалкивала. Томе хотелось обсудить происшедшее: "Мам, а в пузырьке правда кислота?" "Ага! Из-под крана. Я в одном детективе такую подсказку вычитала."
Тамара шла и думала: "Теперь мама всегда будет моей, как папа когда-то." Но дома задор Ольги угас, она стала собой - не злой и не доброй - нейтральной. Очень недостаточно для маленькой девочки.
В школу мать Тому на другой день не отправила - пусть сорванцы переварят, разнесут новости. Угадала: девочку встретили без объятий, но и насмехаться больше не смели. А потом в класс Инка пришла - боевая девчонка и у Томы появилась самая лучшая в мире подруга. Всё понимающая. Вот ей Тамара и изливала свою измученную сомнениями душу.
Жаловалась:"Мама у меня неплохая. Но я ей, как будто по фиг. Специально, всю четверть с двойки на тройку перебивалась, а она так спокойно:"Если по прежнему готовишься в дворники - так держать!" Инка ахала:"Везёт тебе! А меня мамка за четвёрки наказывает. Тоже так хочешь?"
И серьёзно добавляла через минуту:"Дворник в каждом дворе нужен, но они не только подметают, но и мусоропроводы чистят - вот где вонища! Ты начинай привыкать - стой возле помойки." И девчонки принимались хохотать. Умная была Инка. Самая лучшая. Жаль, после школы уехала в другой город учиться - в Академию бизнеса поступила.
А Тамара - в техникум, таможенное право выбрав. Мать к этому отнеслась равнодушно. "Вряд ли работу найдёшь - таможни в нашем городе нет,"- сказала так, а совет куда ж идти, не дала. Вот и пойди разберись, какая у Томы мама.
Как-то возвращаясь из техникума, Тамара из дорогой тачки услышала:"Эй, красивая, садись - подвезу." За рулём молодой симпатичный мужчина сидел. Тома отчего-то шмыгнула в приоткрытую дверь, благодарно вспоминая Инку, научившую гримировать "родимку" тенями так, что почти незаметно. Рудик - так звали крутого, взрослого парня в машине, был старше Томы на десять лет.
Не избалованная вниманьем парней, девушка лишилась рассудка, а вскоре и девственности. Рудик убеждал, что невелика потеря. Тома не понимала - встречаются они всерьёз или Рудик ею просто пользуется? Посреди учебного года Томы, Рудик убедил её с ним в Находку уехать. Вроде он там уже был, заработал на тачку и пора бы снова наколотить деньжат. "А кем я там буду тебе?"- интересовалась Тома.
"Пока гражданской женой, крошка. А там посмотрим,"- вроде замуж не позвал, но обозначил какую-то перспективу Рудик. Ольга не встала перед дверью крестом, растопырив в стороны руки. Сказала: "Если ума нет - поезжай. Тебе восемнадцать - можешь сама собой распоряжаться. Но помни - тебе есть куда возвратиться, в любом случае."
Самой Ольге почти пятьдесят пять лет натикало, но она оставалась стройной и моложавой. Тамару всегда удивляло почему мать захотела родить, только разменяв четвёртый десяток. "Наверное, она из чайлдфри, а забеременела по настоянию папы. Вот он меня очень любил,"- делала свои выводы Тома. Бросила она техникум и уехала с Рудиком в холодную сторону.
Дальше про их любовь рассказывать было бы особо нечего - поматросил и сошёлся с другой, но Тамара к периоду расставания, оказалась глубоко беременной. Рудик дал ей денег на билет:"Поезжай, крошка, к маме. Что-нибудь придумаете сообща. Я, например, в интернате воспитывался. А есть ещё дом малютки. Подумай об этом, а на меня не рассчитывай."
Тамара вернулась домой февральским, вьюжным днём и такая же вьюга у неё на сердце была. Мать оказалась на больничном с бронхитом. И хотя животик дочки сразу увидела, бровью не повела. Даже ободрила:"Ты очень кстати, Тамара. Мне бы пару деньков не вставать. Нагрей молока с мёдом да таблетки подай." Так, без обсуждения главной темы, прошла неделя. Ольга, будто ослепнув, отправляла дочку в аптеку, в магазин, просила сварить "шулюмку."
Тома не выдержала:"Предпочитаешь не замечать мой живот? Может и правильно, потому что он ненадолго." "Ежу понятно - скоро родишь,"- ответила Ольга. "В роддоме оставлю ребёнка - вот, что я имею в виду,"- как о решённом сказала Тамара, ожидая, что Снежная королева привычно напустит равнодушного холода, какой-нибудь незначительной фразой:"Твоя жизнь - решай." Ольга подскочила, закашлявшись до удушья. "Там... в тумбочке ингалятор,"- еле выговорила.
Чуть стало полегче, заторопилась словами взволнованно:"Своё дитя...Не позволю, Тома!" Дочь взорвалась:"Не позволит она! Мне что ж, с двадцати лет по рукам-ногам сидеть связанной? Без мужа, без профессии, со "звездой" на лбу, но с ребёнком?! Сама-то ты меня на тридцать седьмом году родила да и то, наверняка, по настоянию папы. Меня никто, кроме него и не любил толком - ни ты, ни бабушки обе. Все такие нечадолюбивые. Да, мама? Или никто не ожидал, что дочка-внучка с родимым пятном уродится? Красавицу ждали, а появилась я!"
Голос Тамары уже звенел слезами. Все детские обиды колом встали у девушки в горле и она их озвучивала с наслаждением. Ольга с некоторой запинкой произнесла: "Да, ты появилась по настоянию папы, но совсем иначе, чем представляешь." "Ага! Аист принёс с планеты, где рождаются меченные дети!" - Томе почему-то очень хотелось скандала. Пронять, вывести из себя Снежную королеву.
Но та, в своей безэмоциональной манере, изложила Тамаре историю, будто из слезливого сериала вырванную. Сначала про себя и своего будущего мужа Степана, а потом и Тому в неё добавила.
Степан, хоть и познакомилась с ним Ольга на танцах, был из тех старомодных парней, которым близка мысль о крепком браке и большой, дружной семье. Между молодыми людьми не симпатия вспыхнула, а большая любовь. Поженились.
Счастливые обстоятельства позволили молодожёнам не ютиться под одной крышей с родителями. Едва обжились, Стёпа заговорил о детях. Ему мечталось иметь не менее трёх. Ольга смеялась:"Посмотрим, как с первенцем справишься!"
Но оказалось, что забеременеть у Оли почему-то не получается. Проверилась и узнала растеряно женский диагноз при котором бесплодие - частый спутник. Но, бывает, рожают после лечения.
В течение нескольких лет молодая женщина старательно выполняла все предписания, стойко переносила неприятные процедуры, а Степан бросил курить по совету врача. Ещё в помощь шли курорты и даже бабки знахарки.
Наконец случилось. Оля со Стёпой так обрадовались тогда, что "напились" детского шампанского. А неделю спустя Ольгу увезли на скорой с кровотечением. Потом наступил ад, выглядевший следующим образом: перерыв, новая беременность. Вспышка надежды и снова отчаяние. Пустота.
И опять тонкая вера, что уж в этот раз ребёнка сохранить удастся. Акушер-гинеколог, сама мать двух дочерей, советовала не зацикливаться, взять тайм-аут между попытками. Но Ольга, надеясь, беременела снова и снова.
Четвёртого и пятого ребёнка ей удавалось сберечь до пятого месяца, а потом малыши замирали. Это было пострашнее спонтанных выкидышей. Ольге исполнилось тридцать четыре года. Она впала в депрессию, заговорив о разводе. Свекровь тоже об этом сыну подсказывала. И, со своей колокольни, казалась права: единственный сын и продолженья своего не оставит? Степан, венчанный муж, своим умом жил. И любовью к жене.
Не впервые, заговорив об усыновлении, мужчина аргументировал:"Нам - отцам, детишек готовеньких из роддома приносят. Ну, пусть будет из дома малютки. Возьмём того, кого тебе сердце подскажет. Я, Оля, полюблю хоть мальчика, хоть девочку."
Ольге казалось, что не сможет принять ребёнка, которого не прочувствовала. Ей хотелось предвестников материнства - мягких толчков внутри, прибавления в весе и даже неприятного подташнивания по утрам! Говорила мужу сердито:" Для тебя приемлемо, а для меня нет. Это всё равно, что в магазине купить. Нет, не смогу я, Стёпа, неродного ребёнка, как кровного полюбить. Прости."
Но супруг не отступал, уверенный, что лёд, сковавший сердце и душу жены, способен растопить только малыш. Даже приёмный. "Возьмёт карапузика на руки, он улыбнётся. Оля заплачет и оттает. Она добрая. Страдала много,"- рассуждал сам с собой Степан. Жена не уступила, не приняла - обреченно смирилась.
И оказалось, не так легко ребёнка усыновить. Ничьих детей много, а вот какой из них твой? От желания принять в семью младенца, пришлось отказаться. На них - здоровых, (да, супруги хотели дитя без серьёзных изъянов) была очередь. Но главное, у Ольги малыши до года вызывали не нежность, а приступ истерики. И это едва не лишило возможности взять малыша.
Заведующая областного дома малютки, категорично посоветовала Ольге сначала подлечить нервы, а уж потом брать на себя материнскую ответственность. Поэтому внимание супругов (собственно, Степана) переключилось на детишек постарше - от двух лет. Усыновление супруги планировали скрыть, путём переезда, смены работы и круга общения. Жертвой это им не казалось.
А вот свекровь взбунтовалась, объявив, что приёмный внук (внучка) ей не нужен. Мать Ольги тоже не особо обрадовалась, считая, что раз бог не даёт дитя - нужно смириться. Оно и понятно - ей старшая дочь подарила двух внучек. Ольга про себя с ней соглашалась и только делала вид, что мужа поддерживает в поисках будущего сына или дочери.
К их услугам выпало два детских дома - городской и областной. В одном из них, в младшей группе, Оля увидела славную девочку - кудрявую, румяную и кругленькую, как колобок. Едва к ней наклонилась - пухленькие ручки обвили шею. От малышки пахло молочной ириской. Оля не влюбилась в девочку с первого взгляда, но на неё будто тёплым ветерком повеяло.
И начали супруги собирать документы, посещать группу будущих приёмных родителей, и заполнять анкеты под пристальным взглядом психолога. А заодно хлопотать о смене квартиры и приглядывать новую работу. Они уже между собой говорили об Иришке (так звали малышку), как о будущей дочери, когда Степан поехал в детдом довезти какую-то справку. Без Оли.
В коридоре детского дома мужчина заметил девочку, которую раньше не видел. Лет трёх, темненькая, слишком худенькая. Волосёнки на прямой пробор и туго заплетены в косицы. На высоком лобике темнело уродливое родимое пятно, переходя на левое веко.
"Бедный ребёнок! Сирота да ещё такое. Никто не возьмёт в семью, не будет любить да личное счастье ей не гарантировано,"- горько подумал мужчина. Девчушка, не приближаясь, спросила: "Ты ведь не мой папа?" И отвернулась, не дожидаясь ответа. "Малыш, как твоё имя?" - не удержался Степан. "Тамаа," - прокартавила девочка и пять минут спустя, он почему-то именно про неё узнавал у старшего воспитателя.
Ольга к намерению мужа взять другую девочку, внешне отнеслась спокойно:"Мне всё равно. Я привыкла терять. Ира. Тамара. Не родные обе."
"Вот так мы тебя "родили," Тома. Привезли сразу в новую квартиру и ты неожиданно быстро забыла своё маленькое прошлое. Папа тебя обожал - несомненно, а я..., любила, как позволяла застывшая душа,"- мать говорила, в Тамара тяжело молчала. Для неё многое стало понятным. Не первой молодости тётка не могла родить. Чтобы не потерять мужа, согласилась взять сиротку. Но ту игрушку - красивую, которую выбрала, у неё отняли, подсунув Тому бракованную.
"Простите за то, что пришлось меня столько терпеть, тётя Оля. Теперь я точно от этого (на живот указала) откажусь. И съеду из вашей квартиры," - с задиристой болью, громче, чем хотела, произнесла Тамара. Ольга усмехнулась:"Не спеши на "тётю" переходить и ребёнком разбрасываться. Я, как бабушка, имею право опекунства над ним. А ты, если дура, лети вольной пташкой."
Тамара всхлипнула, не в силах дольше терпеть напряжение, а Ольга тоном просьбы посоветовала:"Ты годы жизнь со мной перебери - случайного крика не вспомнишь. Не давила, не читала нотаций, уважала личность в тебе. Не тормошила - не целовала? Мать тебе,Тома, досталась изломанная, зачавшая, но не родившая четверых детей. Сплошные "похоронки." Понять не призываю - упаси господи. Да за столько лет соседи становятся родными, а ты меня - мамку свою, готова на х*р послать?"
Тома ушам не поверила: мать - интеллигентная тётка, заместитель главного бухгалтера в электросетях, чётко выругалась практически матом. "Мам?!" И через секунду оказалась рядом, присев на кровать. Ольга от неё прикрылась рукой:
"Отсядь, я заразная. Потом нацелуемся. И к папке сходим. После родов твоих - через месяц, наверное? (Тома кивнула). Расскажешь, как надумала ребёнка чужим людям оставить - враз из могилы поднимется. Ну-ну, не плачь. Это гормоны тревожат. Декретный отпуск на себя оформлю да буду пенсию получать. Ты в техникуме восстановишься, но на заочном. Работать пойдешь - нам линейные контролёры требуются. Привязанной быть не бойся - гуляй, рожай на здоровье. Я четверых потеряла. Один есть (мать дочкин животик погладила). Значит ты мне, за хлеб соль, ещё троих должна."
Тамара смотрела на не родную - родную маму и понимала, что вот эта ирония, обманчивая холодность и умение сдерживать эмоции, помогли Ольге в своё время не сломаться. Но и она, Тамара, тоже.
P.S. В реальности на восстановление отношений матери и дочери ушло больше времени. Тома, родив девочку, отдала её под опекунство Ольги. В техникум она доучиваться не пошла, но линейным контролёром - счётчики проверять, устроилась.
И через эту работу познакомилась с одиноким мужчиной. Наверное, это была любовь - поженились. Лет пять спустя, Томка просила Ольгу вернуть ей дочь: забеременеть у неё не получалось. Ольга вредной никогда не была - согласилась, тем более, что Томка часто рядом с ней и девчонкой крутилась. Да и дочка осознавала (называла) Тому мамой, а Ольгу бабушкой. Вот такую белиберду, когда-то Тамара по молодой глупости сообразила. Самое анекдотичное (или трагичное), что медицинское обследование позже показало, что бесплоден был муж Тамары, а не она.
Благодарю за прочтение. Пишите. Голосуйте. Подписывайтесь. Лина