Ближе к утру полыхнул сарай. Забегали стрельцы, гремя ведрами. Угорело залаяли собаки на цепях. Поднялся настоящий шум, как при большом пожаре. Инышка, теперь уже Иннокентий Полужников, в одежде стрельца отодвинул щеколду застенка и ворвался камору.
- Пани, нет времени, переоболакайтеся! - он бросил стрелецкий кафтан, сапоги и шапку к ногам узницы.
- Что у вас стряслось? - Ядвига продрогшая и потемневшая ликом, после допросов, еле ворочала языком.
- Бунт, матушка! Стрельцы да ополченцы сильно оголодали. Пошли амбары грабить.
- А ты что же?
- Я за тобой! Давай убежим. Не мил мне свет белый! - казак не врал. Глаза его горели таким огнем, что не поверить было ему совершенно невозможно. На то и рассчитывали два опытных старых лиса Скряба и Рукавица. Именно использовать чувства молодого человека, отлично понимая при этом, что Полужников задание выполнит. Разрываться изнутри будет, а отчей земли не предаст.
Ядвига пару мгновений смотрела на казака не шелохнувшись, а потом...
- Давай платье!
Они едва успели выйти из застенка, как на них тут же набросились два стрельца. Для придания ситуации «пущей взаправды», Иннокентий уговорил Скрябу устроить этот «ночной бой».
- А ну куды, бесово отродье! - один из стрельцов замахнулся бердышем.
- На кудыкину гору хоровод водить! - Полужников выхватил саблю, отвел удар бердыша, красиво крутнулся вокруг своей оси и оказался за спиной у нападавшего. Затем плашмя влепил стрельцу чуть ниже поясницы.
- А-а, ирод окаянной! - выкрикнул тот и рухнул ничком «замертво».
Второй нападавший резанул воздух над головой казака саблей. Инышка бросился ему в ноги кубарем, эффектно подсек ногой и довершил начатое клинком, вонзив острие в землю аккурат под самым плечом между рукой и туловищем. Стрелец захрипел и очень искусно задергал ногами, словно в судорогах.
- Получите, псы романовские! По коням, пани! У меня всё готово!
Они вскочили а седла и понеслись по темной улице на простор невидимого поля. В спину им неслись проклятья, брань, гремели выстрелы. Через час бешеной скачки, Полужников сдержал коня.
- Попридержи, ясновельможная! Коней загоним! А нам еще скакать да скакать!
- Неужели вырвались! Я не могу в это поверить! Как тебе это удалось, Инышка?
- Да и сам не знаю. Со страху чего только не получится! Я вот сказать хотел-то че. Давеча ведь я пошутил маленько. Инышкой меня в детстве только кликали. А зовут-то меня, ежли по взаправде Иннокентий Пахомович Полужников! - Инышка проговорил последние три слова с особым чувством гордости. При другой ситуации Радзивилл заметила бы чрезмерное старание казака, когда тот произносил полное имя. Но сейчас, после допросов и даже легкой пытки, она не заметила никакой странности.
- Иннокентий Полужников, значит! Красиво и даже благородно! А ты всегда так говоришь: Ин-нокентий? - она, улыбаясь, попыталась передразнить Инышку. И от этой улыбки у казака опять захолонуло сердце.
- Эт я от волнения, пани. - ответил Полужников пересохшим горлом.
- Что же ты теперь делать собираешься, Ин-нокентий Полужников? Свои казнят, к ним нельзя назад. Только на службу польской короне остается.
- А мне теперь и некуда боле, как к польскому царевичу. Чудно смотришься во всем стрелецком-то!
Она и впрямь выглядела по-цыплячьи хрупкой в грубом кафтане, в шапке, наехавшей на глаза, в огромных мужицких сапожищах. И от того еще крепче жгло у казака за грудиной.
- Предложить свой меч европейскому правителю всегда считалось высокой честью для витязя! - она посмотрела на него, слегка склонив голову на бок.
- У меня хорошая сноровка в энтом деле. Саблей крутить ух я охочь...
Полужников не успел договорить, потому что в ста шагах от них из леса выскочил всадник и понесся по набухшей от грязи и снега дороге.
- Никак гонец московский! Вот и выпал случай послужить короне вашей! - Инышка вонзил каблуки в конские бока и погнался вслед. На ходу рванул из-за пояса пистоль, вскинул, словно играючи, и выстрелил. Горьковатое облачко дыма. Конь с размаху рухнул мордой в жижу. Всадник, вывалившись из седла, свалился рядом. Из лошадиного уха ударил фонтан крови. Полужников подлетел с обнаженной саблей, ловко перегнулся, сверкнуло лезвие и человек уже недвижим. Рука казака ловко вытащила из-за пазухи «убитого» конверт с воеводским сургучом.
- Точно гонец, пани! Я читать не горазд. Может ты разберешь? - он снова вскочил в седло и отъехал к Радзивилл, которая едва успела сообразить, что произошло и находилась еще на приличном расстоянии.
- Как много крови! - она поморщилась и отвернулась от кровавой картины.
- И то верно! Чуть отъедем отседова.
- Хм. Письмо можайского воеводы государю московскому Михаилу Федоровичу!
- Эт ничего себе! - Инышка присвистнул, - Чего ж пишет?
- А пишет, - Радзивилл округлившимися глазами посмотрела на казака, - тут большой политик, Иннокентий!
- Если тайна какая, то не сказывай. Я человек не гордый. - Полужников деланно отвернулся.
- Дела серьезные!
- Я хотел тебе тоже об одном деле рассказать. Да думаю, как случай подвернется, поведаю. Я подслушал-то чего нечаянно. Вроде Карача жив. Ранен токмо. Но уже сколь идет на поправку. А еще слышал будто татары казанские хотят Москву поддержать противу поляка, и пойдут-де на Киев.
- Так об этом и здесь написано! - пани не отрывала взгляда от письма, перечитывая его вновь и вновь.
- Мудрено как-то!
- Что мудрено?
- Почему гонцы от казанцев к воеводе можайскому прибежали, а не к московскому царю напрямки?
- А вот тут, в письме, все объяснено. Гонец пришел с устным посланием. Так часто делают, чтобы избежать перехвата. Поскольку на Москве сейчас никого из военачальников нет, то послание передали Скрябе. Он тылы московские прикрывает. Понял?
- Понял да с трудом?
- Учись думать, Иннокентий. Иначе будешь только сабелькой во поле играть да так голову и сложишь. А можно попробовать большим человеком стать.
- Ты меня обучай, пани. Я до учебы-то шибко ловок бываю.
- Скряба ваш прикрывает тыл, потому гонец пришел к нему.
- Эт я понял.
- Дале воевода с одним гонцом посылает послание в письменном виде. С другим в устном. Это для надежности. Вдруг кто-то не доскачет. Казанский гонец идти сам не может. Он не знает местности и где нужно опасаться разъездов противника. Теперь понял?
- Вот теперь, кажись, доходит. Ишь, всякой науке нужно обучаться по сурьезному.
- Нам необходимо срочно доставить это письмо в польский штаб. Если казанцы ударят по Киеву, их поддержат казаки Сечи. Начнется страшная война. И тут уже не до Москвы. Смоленск мы и так отстояли. А на Москву сейчас нельзя.
- Нам бы на московские разъезды не напороться. Ваших сыскать за спиной
московского воинства не просто будет.
- Я не думаю, что будет не просто. Но и легкой жизни тоже не жди.
- А Карача?
- Еще и Карача, - Радзивилл прикусила нижнюю губу и сглотнула горький ком, - Джанибек не должен знать, что он жив. Пока крымский хан одержим местью, ни одна сила его не остановит. Что же так все не гладко выходит!
- Как поедем, пани? Основной дорогой нам нельзя. Заметят.
- Как ты предлагаешь?
- Думаю, надо свернуть на проселок. Отыскать хуторок или деревеньку и там вызнать: какие дорожки нехоженые есть до Смоленска. Места я здешние знаю не шибко. Но бывать приходилось. - Инышка впервые в жизни врал, но это ему на удивление самому себе давалось легко. - Пойдем чуть правее на Сежу. Есть у меня там где заночевать.
- Веди, витязь. Тут моя наука кончается.