- Кантемир, бери своих людей, переходите реку в том месте, куда приведут разведчики, и скачите на Можайск. А я остаюсь здесь! - Джанибек все еще морщился от боли, держа правую руку на животе.
- Здесь? - Всегда очень молчаливый Кантемир-мурза не выдержал первым.
- Да. У меня тут свои счеты.
- Что мы будем делать под Можайском? У нас останется меньше половины войска! Да разумно ли дробить наши силы? - Мубарек, против всех правил военного курилтая, сказал очень громко.
- А ничего. Не нужно заходить в тыл московскому войску. Пусть поляки сами воюют. Покажитесь только. А там делайте , что хотите. Берите добычи столько, сколько сможете привезти и угнать домой. В Москве сейчас десятитысячное войско князя Пожарского. А он воевать умеет знатно. Не отдадут столицу Романовы. Это я знаю точно. Напрасно королевич Владислав претендует на московский стол. Смоленск поляки наверняка отстоят, но не больше того. Они сейчас крепко связаны войной в Европе по рукам и ногам.
- Хан, мы не ослышались? - Мубарек растерянно смотрел на своего предводителя.
- Вы услышали то, что должны услышать. То как думает хан Джанибек. - Джанибек сорвался на крик, - Я, вами выбранный военачальник, говорю: делайте так, как слышите! И не иначе! Понятно? Что касается меня, то я остаюсь осаждать крепость. Если сегодня я спалю ее дотла, то нагоню вас. Если задержусь на дольше, то пойду, разумеется, после взятия, на Ливны и Воронеж и подожду там. Я все сказал. Выполняйте. А теперь, янычар с мушкетами на гору! Плоты поджечь!
Гора получилась воистину огромной, по высоте значительно превосходящей стены песковатской крепости. На ее вершине встали пятьдесят человек с мушкетами. За каждым из них еще по двое, готовых перезаряжать. Грянул первый залп. За ним почти сразу второй и третий. С горы просматривалось почти все нутро детинца. Огонь пошел прицельный, беспощадный и настолько плотный, что защитники вынуждены были почти все перебежать и буквально вжаться в лобную часть стены. Сверху по течению Усмани от берега отчалили плоты, груженые хворостом и сеном по высоте в два человеческих роста. Черный дым зловещими клубами потянулся вдоль реки в сторону крепости. В небо взметнулась горящая стрела, и с другой стороны крепости в пруд накатом по бревнам сползли еще два водных воза, которые тоже вспыхнули и выбросили целую тучу огня и дыма. А стрелки всё били и били, не жалея пуль и пороха. На этот ураганный огонь ответить было нечем, поскольку дальность стрельбы из пищали, хоть не намного, но все же меньше, и неприятель прикрыт плотной завесой дыма. Казакам оставалось только терпеть, лежа на земле и не поднимая головы. На это и был расчет стратегов татарско-турецкого штаба.
Кобелев и на сей раз разгадал планы неприятеля. Но что мог он поделать в этой ситуации?
- Гмыза, сейчас совсем жарко станет! - Тимофей Степанович смочил тряпицу в бочке с водой и прижал к лицу.
- Удушать, нехристи. Уже дышать нечем! - командир пищальников прятал лицо в рукав кафтана.
- Они дыму не просто так напустили. Думается мне, что вверху по течению у них еще один плот есть. А на ем турки-подрывники, да пару-тройку бочонков пороха. Мы их сейчас не видим. Но они плывут, Гмыза. Я нутром чую, плывут.
- Мыслишь, атаман, что они к воротам с порохом-то подладятся?
- Оно самое. Давай кась пушки наводи на плот, иначе к стене встанет и надолбы прожжет.
- Вижу, Тимофеюшка. Вижу. Я им счас дам плотики весной пускать!
- Только из деревянных не пали и из ружей тоже ни к чему. Толку с того не будет.
- А то я дурнила без пуговиц и мыла!
- Давай, Гмыза!
- Ребятушки. А ну по флотильи басурьманьской ядром чугунным главной по батарее, пли!
Грянул выстрел. Белое облако ударилось о черную стену. Но толк небольшой получился. Ядро прошло навылет, опрокинуло в реку только верхнюю часть воза и завязло глубоко в береговой глине.
- Гмыза, правь по бревнам. По самому низу! - Кобелев кричал, выкашливая из легких дым.
- А ну, ребята! По флотильи басурьманьской ядром чугунным второй по батарее, пли!
Второе ядро ударило в основание по бревнам. Плот дернулся, подался к противоположному берегу, обернулся пару раз вокруг собственной оси и начал разваливаться. Грязно-желтый столб огня с шипением пошел под воду. Но тут же на крепость из плотной стены дыма выполз еще один. Из нижних бойниц крепости высунулись жерди и багры, останавливая огненное чудище.
- Навались, казачки! - кричал Терентий Осипов, - Оттолкнем турецкого уродца!
- Давай, ребятушки, поднатужились. Чуть наддай, а там я его из пушечки ядром чугунным! - У Гмызы нещадно слезились глаза. И сам он напоминал черта из печной трубы.
Ахнул выстрел из пушки. Плот находился настолько близко, что шепа от разбитых бревен долетела до стен крепости.
На противоположной стороне, в тыловой части находился монах Савва. Он знал для чего татары поднимают гору из трупов животных и убитых воинов. Поэтому соорудил несколько щитов из дубовых досок для себя и Рославы. С большого расстояния мушкет не пробивал доску, пули лишь застревали в ней, а те что пробивали,уже не имели убойной силы. Когда по пруду двинулась пылающая махина плота, монах поднес огонь к фитилю кожаной пушки и накрыл собой тело девушки. И это не было пустой предосторожностью. Пушку разорвало на две части. Красная, обугленная она напоминала развалившийся напополам кавказский гранат. Но ядро вылетело, посланное ее энергией. Да так вылетело и ударило по бревнам, что плот подбросило
на полметра над водой, он опрокинулся на бок, и весь этот дракон из огня, сучьев и расколотых бревен полетел на тех, кто его породил.
- Зачепа, беги к Терентию да...Ты чего, парень? Никак угорел? - Кобелев тряс за плечо казака. - Эк ты воинство православное! А я те не говорил, чтоб ходил с мокрой тряпицей. Ну ни чего. Сейчас уже успокоится. Нету у них плотов-то боле. Только вот другая беда, парень.
Зачепа реагировал на усилия атамана плохо. Лежа на настиле, парень бормотал какую-то несуразицу и похоже пару раз просто обмочился.
- Эк ты! - Кобелев искал глазами есаула, - Терентий, мать твою! Давай ко мне!
- Что ты расгорланился, как петух на жердочке? - Осипов, хоть и был в годах, а на второй ярус влетел так, что молодые позавидуют.
- А то и разгорланился. Ты думаешь, они так тебе плоты жгли да пули тратили. Давай, милый, срочно телеги к воротам. Может не поздно еще.
- А вот как! Ну, понял тебя. Я тоже подумал про порох. Эт они излюбили давненько таким-то макаром.
- Телеги и волокуши и, если есть какие бревна тоже сверху!
- Понял атаман!
Кобелев не ошибался. Действительно небольшой отряд турецких подрывников сплавился по реке, чуть выше того места, откуда отчалили плоты, высадился и, где кустами, где ложбинами, подобрался к самым воротам. Быстро заложив три бочонка с порохом под основание ворот, турки отползли на пятьдесят шагов и укрывшись в зарослях, подожгли фитиль. Но то ли Недоля сглазила Джанибека, то ли фитиль оказался подмоченным, но с первого раза пламя до пороха не добежало. Это-то и спасло крепость. Терентий с дюжиной казаков успели подпереть ворота с обратной стороны телегами, бревнами и волокушами. Едва успели отскочить и залечь за укрытия, как рвануло так, как будто Мать-сыра-Земля с трех китов съехала и повалилась в пучину вселенского моря-окияна. Из щелей между крепостных надолбов полетел белый песок, а потом все разом заволокло. Только гром стоял от падающих и кувыркающихся бревен и досок. Ворота лопнули яичной скорлупой. Наскоро сооруженная баррикада спасла защитников крепости. Бревна не полетели вовнутрь, а образовали щетинистый завал, перегораживая путь в крепость. Пехота может идти на штурм в такой ситуации, но конница опять окажется не удел. Кобелев снова опередил на один шаг своего соперника хана Джанибека. Еще один этап их противостояния остался за усманьским атаманом.