В начале 1966 года в ЦК КПБ было принято решение возвести в Логойском районе мемориальный комплекс «Хатынь». Удивительное совпадение: практически одновременно создавались скульптура «Непокоренный» для мемориала и памятник «О, Германия, скорбная Мать» для Маутхаузена, автором которой был известный немецкий мастер антифашист Фриц Кремер.
Единым ансамблем
Заслуженный архитектор Беларуси Юрий Градов — один из авторов «Хатыни», принимавший самое активное участие в создании ансамблей «Прорыв», «Катюша», «Проклятье фашизму», в реконструкции центра Минска… — видит в этом факте некий знак, две различных концепции увековечения памяти о войне, которые родились одновременно.
— В свое время я сопоставил эти две скульптурные фигуры. Как воплощение аверса и реверса войны. У нас старик со своим горем и драмой всего народа выносит на руках погибшего сына, — говорит Юрий Михайлович. — А у Кремера — сидящая женщина с безвольно опущенной рукой, закрытыми глазами и клеймом на лбу… Ей стыдно смотреть в глаза всему миру. Так немецкий скульптор отметил трагедию Германии.
Мы беседуем в тишине Союза архитекторов. События, которые вспоминает Юрий Градов, кажутся теперь столь далекими, что современная молодежь может вообще не знать, как возводилась та же «Хатынь» или застраивался нынешний проспект Победителей.
— Мы уже собирались приступать к строительству «Хатыни». И неожиданно нас вызывают к Петру Машерову. Сидит он в своем кабинете, мнет «Герцеговину Флор», — рассказывает архитектор. — Вот, говорит, еще пачка бумаг, которые не успеваю просмотреть, и в отпуск хотел, но должен побывать на месте будущего мемориала. Поехали… Первый секретарь предполагал, что «Хатынь» будет рядом с дорогой, а мы решили спрятать памятник за пять километров от нее. И Машеров, узнав об этом, расстроился.
Но ему пояснили: у дороги тоже была сожжена деревня, но уничтожили ее партизаны — местных жителей там не было, а в пустых хатах останавливались каратели.
Как ни удивительно, но с Курганом Славы под Минском произошла противоположная история — изначально его насыпали с другой стороны. И был уже выполнен приличный объем земляных работ (без современной тяжелой техники…), но Машеров такие грандиозные, знаковые проекты всегда держал под личным контролем.
— Приехал, чтобы посмотреть глазами гостя, как впишется памятник в ландшафт и как в целом выглядят очертания будущего Кургана Славы со стороны, — говорит Юрий Градов. — Глянул, и сразу же сделал кардинально важное замечание — Курган визуально «сползает» с дороги. Тут же было дано распоряжение пересыпать его на другую сторону.
По ком звонит колокол
Отношения государственного деятеля и архитектора — вообще отдельная тема для публикации.
— Петр Машеров называл меня Юрой… На демонстрациях, когда шла колонна «Минскпроекта», всегда махал нам с трибуны рукой. Но один из ключевых элементов изначального проекта «Хатыни» первый секретарь нам, к сожалению, «завернул»… — вспоминает Юрий Михайлович.
Над Вечным огнем проектировали поставить крупный, 12-метровый фрагмент разбитого колокола. На внутренней его стороне, обращенной к огню, думали выбить названия не возродившихся, умерших белорусских деревень, а на внешней, обращенной к солнцу, — воскрешенных после войны.
Мелочей в композициях не бывает. Изначально в «Хатыни» был объемный звук колоколов: начинался звон в одном конце деревни, потом он подхватывался в другом, и к центру звук нарастал. Однажды трактор повредил эту систему, и восстановить ее до сих пор не смогли.
— Идея была отличной! — и сейчас уверен Юрий Градов. — Проект развивал идею колоколов: говорящие и молчащий, разбитый. Но испугались религиозного мотива. Не слишком ли мы, дескать, протаскиваем церковную тему? У вас и так перезвон... По этой же причине был вычеркнут из проекта и поклонный крест. Он был установлен в «Хатыни» несколько лет назад и является нашей совместной работой со скульптором Константином Селихановым.
Альбомы хранят память, как начинался мемориал «Хатынь»
…На открытии первой очереди «Хатыни» в 1968 году присутствовал первый заместитель Председателя Совета Министров СССР Кирилл Мазуров. И у него появилась поистине грандиозная мысль: на примере одной сожженной деревни показать военную трагедию всей белорусской республики. Авторов вызвали в ЦК и предложили возвести, не разрушая сделанное, за холмом еще один комплекс. По словам Юрия Михайловича, это была очень непростая задача:
— Мы приступили к работе. Гармонично соединить оба проекта в одно целое получилось мозговым штурмом и большим напряжением сил, поскольку «Хатынь» — не локальный, а пространственный ансамбль. Он начинается у дороги, за пять километров, которые отсчитываются как пять ударов сердца… И ландшафт ассоциируется со всей Беларусью. И мы нашли решение: главной композиционной осью выбрали скульптуру старика с сыном. Монумент развернули, чтобы он встречал приходящих, — и все связалось воедино… А границей мемориала стал лес.
Широким проспектом шагая…
История и архитектура в представлении Юрия Градова связаны неразрывно, и этот симбиоз определяет в том числе и облик современного Минска. Согласно послевоенному генеральному плану застройки главный проспект, например, планировали сделать достаточно узким, поскольку Минск проектировался на пятьсот тысяч жителей.
Снимок с собственным портретом — как дань одному из периодов своей биографии
— Максимум! Но план утверждал лично Пантелеймон Пономаренко. И он закрепил память о себе уже только тем, что при обсуждении ширины проспекта задал неожиданный вопрос: какой ширины Невский в Ленинграде? — рассказывает Юрий Михайлович. —Ему ответили — 48 метров. Слова государственного деятеля прозвучали по-государственному твердо: вот и мы сделаем 48! Минск — столица республики, и мы должны быть не хуже. И вот сегодня у нас в центре столицы широкие тротуары, большая проезжая часть.
Особая история связана и с Минским замчищем. Когда на него наткнулись при строительстве станции метро «Немига», то в определенный момент хотели ее вообще пропустить. Но потом сошли с раскопа и сделали станцию короче и двухэтажной. И белорусские архитекторы были в этом направлении пионерами: в Москве, например, похожая станция метро появилась только некоторое время спустя.
Проблема охранных зон
Юрий Градов рассказывает, как сооружался скульптурный ансамбль на площади Якуба Коласа, где было падение рельефа в сторону трамвайных путей.
Памятник Якубу Коласу
Стояла задача его поднять, соорудив подпорную стену, а потом посадить маленькую рощу, чтобы объединить композицию в единое целое.
— С памятником Янке Купале тоже пришлось в какой-то степени импровизировать. Мы выиграли конкурс, сделали чертежи на постамент, — говорит архитектор. — И вдруг нам привозят машину необработанных блоков, а не готовых изделий, из которых мы должны были его собрать. Что делать? Пришла идея: слепить постамент из натуральных камней…
Связь времен
Юрий Михайлович — Лауреат Ленинской премии в области архитектуры
Заслуженному архитектору 87 лет, и даже небольшую часть его творческой и рабочей биографии невозможно вместить в рамки газетного формата. Он продолжает активно трудиться сразу на двух кафедрах БГУ — искусства и средового дизайна и дизайна моды. Ведет 3–5 курсы, занимается с магистрантами и дипломниками…
— Наша последняя работа с Константином Селихановым — ландшафтно-скульптурная композиция «Море рядом» в жилом квартале «Пирс» под Минском, — рассказывает Юрий Градов. — Она гармонично вписалась в современную среду и получила самые высокие отзывы. А совсем недавно завершился конкурс на два новых арт-объекта в жилом комплексе «Новая Боровая». И мы, как участники, получили наивысшую оценку и право их реализовать. Планку не опускаем!
А как же мечта заслуженного архитектора, у которого за плечами реализованные проекты, многие из которых стали символами эпохи?
— Сделать такой символ для Минска, — улыбается Юрий Градов. — Который отразил бы многовековую историю города и призывал к созиданию новые поколения, архитектурно воплотил связь времен. Есть идея поставить его на воде, в районе площади Победы, где Свислочь широка...
Побеседовав с Юрием Михайловичем, невольно начинаешь верить, что ему под силу реализовать и этот, и даже более грандиозный проект. Поскольку в его работе всегда есть необходимая для этого данность, название которой полностью созвучно с одной из его же работ, — прорыв.