терапевтическая сказка для котика Ал Алиса. #сказки3_бэнд
Жил-был кот, который не верил в то, что он кот. Это было бы смешно, если бы не было так грустно.
– Апельсинкин!!! Выходи!!! Идем песни орать на крышах, – вопили друзья под окнами.
– Отстаньте от меня! Червяки не умеют орать и ползать по крышам, – бурчал Мурсилий Апельсинкин.
А поскольку говорил он тихо, никто не слышал странных слов. Жил кот на первом этаже, поближе к земле – специально квартиру разменял. Под лоджией у него был устроен настоящий схрон, где он пересиживал каждую неудачу.
В первый раз он выкопал норку и спрятался в нее еще в детстве.
А началось все вот с чего. Сидел, распевался, как все котята, самозабвенно глядя в небеса, как вдруг! Это мерзкое Вдруг вылезло из ближайших кустов, похлопало куцыми крылышками, поскребло землю трехпалыми лапами, откинуло со лба красный гребешок и сказало:
– Отвратительно! У тебя совершенно нет голоса, чувства ритма и понимания конъюктуры рынка. Смотри как надо. Ку-ка-реку!!!
Мурсилий аж присел от неожиданности, затряс оглохшими ушами.
– Мур-ру-муру! – попытался повторить он. Но только закашлялся. – Нет, я так не умею.
– Конечно же не умеешь! Откуда червяку знать настоящий шансон, душевный и проникновенный.
– Но я не червяк! – возмутился маленький Апельсинкин, – я кот.
Вдруг посмотрел сверху вниз на желтого котенка сначала одним глазом, потом другим и очень обидно засмеялся.
– Настоящий кот больше меня и громче, – категорично заявил он, – а ты похож на мохнатого червяка, который ползает по веткам, жрет листья и жалко попискивает. По деревьям лазаешь? – строго спросил Вдруг.
Мурсилий кивнул. Голос как-то пропал и стало страшно.
– Ну точно червяк, – припечатал Вдруг, – не воображай себя котом. Знай свое место!
– А где? Мое место? – жалобно спросил Мурсилий.
– В земле, естественно.
И Вдруг презрительно отвернулся.
Мурсилий с тех пор перестал петь. Иногда тихо тарахтел, когда мама и папа Апельсинкины хвалили его за хорошее поведение. И хмуро молчал, когда воспитатели в детсаду, а потом и школьные учителя ругали за то, что он стеснялся отвечать вслух и рыл норы на задних дворах.
«Мурсик, милый, почему ты не сочинишь для стенгазеты стихи?»
«Апельсинкин! В хоре не хватает народу, становись»
«Мурсилий Васильевич, корпоратив опять проходит без вас. Нельзя же отрываться от коллектива»
Да-да, Мурсилий вырос, выучился, работал в уважаемой компании, был на хорошем счету. Более того, слыл безотказным работником, готовым до ночи корпеть над документами, пока остальные распевались на лавочках у подъездов или веселились на природе.
А на все просьбы спеть-сочинить-поучаствовать Мурсилий Васильевич тихо отвечал, что не пристало червяку кошачьи концерты разводить. Приятели-коллеги посмеивались, родители давно махнули рукой и не пытались переубедить сына. Только они и знали, что младший Апельсинкин не считает себя котом. Правда, поверить, что это всерьез и надолго, они тоже не смогли. Все думали, что пройдет юношеская блажь, перебесится, обычным станет. Хорошо, что не гот или, простигосподи, хакер какой-нибудь!
Однажды воскресным утром Мурсилий выполз из своего убежища, в которое спрятался после разгромного отзыва в интернете на свои стихи. Да-да, в сети, где можно было прикинуться кем угодно он представлялся котом и выкладывал свое поэтическое творчество. Комментатор под кличкой «Вдруг» написал, что его вирши – это дешевка и попса, два притопа, три прихлопа.
Апельсинкин всю ночь плакал в норе, пытался утешиться положительными отзывами. Их было много, очень много. И Лиса, и Гусеничка, и Жукевна, и целая компания сетевых друзей очень убедительно доказывали Мурсилию, что он самый настоящий кошачий поэт. Но всего один обидный отзыв снова заставил его почувствовать себя червяком. А он только воспрял, чуть было не поверил, что он кот…
Мурсилий приводил себя в порядок тем утром очень долго. Заметил, что в его желтой шубке появились белые шерстинки, и ужаснулся. Ой-ёй, скоро он станет похож не на летний, а на осенний одуванчик, а потом дунет ветер и все, последний полёт… То есть как все? Он не согласен! А как же неспетые песни на его чудесные стихи?
Большой пушистый рыжий кот, считающий себя червяком, шел по набережной и любовался отраженными в воде облаками.
На кривоватой старой лавочке сидел старый жилистый Петух и скрипуче ворчал на кого-то маленького, желтого и мохнатого.
Сердце Мурсилия сжалось от страха, но он подошел поближе.
– Ни голоса, ни слуха у тебя нет! Ты кто такой вообще? – допрашивал Вдруг.
– Я Одуван, – пискнула гусеница.
– А мяукаешь, как котик! Почему лап так много? Что за уродство! – продолжал ругаться старик.
– Милейший! Что вы себе позволяете! – рассердился Мурсилий, – да я вашу тощую шейку винтом заверну.
– Ой, господин Кот! – испуганно подскочил Вдруг. Он оказался всего по пояс Апельсинкину и совсем нестрашным, а вовсе даже смешным.
Тут рядом затормозил туристический автобус и из него высыпалась целая толпа пушистых желтых гусениц. Они защелкали смартфонами, замурлыкали на иноземном языке, окружили кота и своего потеряшку.
– О Ду Ван, сынок!
– Мама, глупый пиньинь говорит, что я – котик.
– Вот это есть кот, – гусеница поклонилась Апельсинкину, – а ты – гусеница. Единственная в мире.
– Простите, уважаемая, – не выдержал Мурсилий, – вы очень красивы, но вас же много. То есть, может, я не так понял про единственную в мире, – смутился он.
– Это есть восточный мудрость, – важно кивнула гусеница, – котов много, но ты – желтый-как-апельсин – единственный. Такого больше нет и не будет. Когда переродишься, станешь другой. Понятно?
– Кажется да, благодарю от всей души, – рассеянно кивнул Мурсилий.
«Как интересно! Один и много. Мур-мур», – думал кот совсем по-кошачьи. И ему впервые за долгое время захотелось спеть при луне.
Мурсилий с новым интересом посмотрел на потрепанного Вдруга. Тот зарылся в кусты и пытался листьями прикрыть полысевшую тушку. Он был настолько похож на пересохшего дождевого червяка, что Апельсинкину стало его жаль.
– Ехал бы ты, дед, в деревню, на воздух. Молочко парное, банька. Может, отъешься еще, – сказал он напоследок и поспешил к самому высокому дому.
Песня уже замурлыкала в груди веселым котенком и нужно было срочно выпустить ее наружу, не дожидаясь полнолуния. Чтоб все услышали единственного в мире Мурсилия.