У него была странная фамилия - Финский. Он уже третий год наблюдался в лечебнице министерства обороны, никогда не пропуская положенные визиты. Доктор Маркович сначала не воспринимал Финского как интересного пациента, его лечением занимался один из начинающих специалистов, Саша Антонов. Довольно посредственный психиатр, слабая база и нет интуиции. А без нее в этом деле, как говорил Исаак Израилевич, никуда.
Финский лечился от шизофрении. Обычный набор психозов, ничего интересного, по крайней мере, если верить записям в карте. Но как-то раз, одним темным зимним днём, когда шел густой, липкий снег и во дворе стояла мягкая тишина, больной достался доктору Марковичу. Он, как заведующий отделением, принимал только спорных пациентов, но тут, как на зло, Саша Антонов заболел и регистратура раскидала его сумасшедших по разным кабинетам.
Финский постоянно чесался и хихикал. Его фобии уже были описаны в карте, поэтому Исаак Израилевич сразу же перешёл к делу.
- Ну что, Дмитрий, пауков всех вывели?
Пациент тут же замер, убрал руку от расчесанной до красноты шеи и быстро оглянулся.
- Вывел, вывел. Так они опять. Лезут! Я их - дихлофоской! На ночь хватает.
- Дмитрий, дихлофос опасен для вашего здоровья. Возможно, вы будете пользоваться спреем от комаров?
- Он не помогает! Не помогает, я пробовал! Они ползали по мне всю ночь, но я залез под одеяло. А дихлофоска их до утра прогоняет! Побрызгал - и живи спокойно.
Доктор Маркович кивнул, поводил по губам дужкой очков и спросил:
- Почему вы их так боитесь? Вы же образованный человек, вы наверняка слышали, что пауки средней полосы не нападают на человека.
Финский захихикал.
- Они не нашинские. Это каракурты, доктор.
- Но откуда здесь каракурты, сами посудите?
- Очень просто - тут Дмитрий сунул руку в рот и принялся грызть пальцы, это была одна из его привычек, когда пациент думал.
- Это ОН. Посылает их ко мне. ОН не говорил со мной, я всегда держался подальше, но остальные говорили, и где они? Но я не говорил. Он все равно меня знает, он меня вычислил как-то, но я с ним не говорил, и он не может меня изменить. Поэтому посылает своих тварей. Изводит меня.
Доктор Маркович пролистал карту пациента - никаких похожих фобий Антонов не отмечал. Исак Израилевич поинтересовался:
- А он - это ваш знакомый, или начальник? Я не совсем уяснил.
Финский снова стал дёргаться и чесаться. Это было странно, поскольку разговоры о пауках всегда начисто отрезали его нервные проявления.
- Знакомый?! Я с ним не знаком, Господи упаси! Мы бы сейчас с вами не беседовали тогда.
- Да? Но вы же знаете, кто он такой?
Дмитрий окончательно разволновался.
- Конечно же, не знаю! Заключённый под литерой "А". Я его не видел, не видел, не видел, не видел….
Он принялся качаться взад-вперед на стуле. Маркович терпеливо ждал окончания приступа, но Финский, похоже, впал в истерику. Доктор спросил:
- А сегодня ночью? Пауки приходили сегодня ночью?
Пациент тут же пришел в себя и посмотрел на доктора ясным взглядом.
- Да. Жирные такие. Я их траванул, они ушли.
- Ну хорошо, это хорошо. Вы сказали - заключённый. Это была тюрьма?
Как только он вернулся к этой теме, подергивания возобновились. Это было нормальным состоянием больного, как отмечал у себя в карте Антонов. Только разговоры о фобиях успокаивали Финского, они и были для него настоящей реальностью, а все остальное лишь отвлекало, нервировало и вызывало страх. И разговоры о НЕМ тоже его вызывали. А значит, это были не фобии, или фобии не типичного характера. Дмитрий вынул из носа палец, почесал им зад и ответил:
- Конечно, заключённый. Но я не имею права разглашать. Литеру "А" кому попало не присваивают, знаете ли.
- И вы уверены, что он насылает на вас этих пауков?
- Конечно. А как ещё это объяснить? Такое только ему и под силу, сами посудите.
- Не могу судить, я не знаю, что это за человек. Но вы можете побольше о нем рассказать, это очень интересная тема.
Пациент принялся ковыряться в ушах.
- Он там давно уже сидит. Если кто с ним заговорит - того сразу забирают. Потому, что он их меняет. Но я никогда не подходил близко. Я не дурак, с дьяволом разговоры разговаривать. А ведь знаете как? Ты и не смотришь в ту сторону, а он в щелочку позовет, и человек непременно отвечает. Хотя все знали, что от этих разговоров случается. Сатана…
Финский сгорбился и захихикал. Маркович ещё несколько раз с ним беседовал, и с каждым сеансом все больше укреплялся во мнении, что эти воспоминания не ложные. Вот пауки - другое дело. Финский их придумывал, в мельчайших деталях, а то, чего не хватало, его психически больной мозг подбрасывал прямо на ходу. С заключённым "А" такого не было. Дмитрий нисколько не смущался, если его ловили на несоответствиях, просто пожимая плечами или ссылаясь на секретность. Его очевидная фобия плавно перетекала в стационарное воспоминание, которое было ложным, но в то же время крайне реалистичным с точки зрения психиатрии. ОН насылал на Финского пауков - вот где был тонкий мостик, связующий два нарушения, одно из которых было очень любопытным.
Доктор Маркович написал и опубликовал по этому случаю статью в профессиональном журнале, а через пару месяцев после этого к нему пришла весьма странная посетительница.
ААА
Она носила юбку и черные чулки с закрытыми балетками, и вязаную кофточку, и выглядела как домохозяйка с окраин провинциального города. Но глаза ее горели каким-то безумным огнем, отчего женщина делалась красивой, даже желанной. Исаак Израилевич дал ей пятнадцать минут, бумажных дел было много, да и пациентов хватало. Она села на самый краешек стула и сходу спросила:
- Ваша статья о пациенте с нетипичной фобией, в которой упоминается заключённый "А".
- Да, я понимаю, о чем вы. Что вас интересует?
Она одернула юбку, а Маркович подумал, что проще было бы выбрать модель подлиннее, чем постоянно поправлять ее. Женщина сказала:
- Я представляю церковь Искателей.
- Да. Что-то слышал. Новое течение.
- Мы хотим поговорить с пациентом.
- Это невозможно. Медицинская тайна запрещает раскрывать личность больного.
Она ослабила натиск.
- Вы даже не можете представить, как это важно.
- Все верно, не могу.
Женщина опустила глаза.
- Простите. Я должна была хоть немного… Наша церковь…
- Искателей. Надо полагать, нового Эдема, или истины?
- Нет. Бога.
- Вы ищите бога? И при чем тут мой пациент?
- Вы не понимаете - глаза собеседницы снова загорелись - мы в буквальном смысле его ищем. Не в философском, а в самом что ни на есть материальном смысле.
- Это как?
- Второе пришествие давно случилось. Бог пришел в этот мир, как и в первый раз, в образе человека, но…
- Что?
- Он пропал. Точнее, его похитили, и удерживают.
- Но как это возможно? Он же бог!
Посетительница рассмеялась слегка безумным смехом:
- Он и в первый раз был богом, но это не помешало нам распять его на кресте, а потом убить!
Маркович почесал в затылке - он где-то слышал про эту секту, но не пытался вникнуть в их идею.
- Но, возвращаясь к моему пациенту… При чем тут он?
- Ваш подопечный знает, где они держат ЕГО!
Психиатр внимательно изучал посетительницу. Возбуждена, но себя контролирует. В слова свои искренне верит. Оперирует чужими мыслями, своих у нее немного. Фанатичка, но не более.
- Кто эти они? Кто этот он?
- Спецслужбы! Они схватили Святозара, чтобы он не обратил их оружие в хлеб, а власть в вино!
- Святозара? Это кто такой? Я за вами не успеваю.
Она зыркнула на него зло, повернулась к зарешеченному окну и сказала:
- Так нарекла его мать. Не имя делает его богом, а то, кто он есть.
- Интересно.
- Мы ищем его по всему миру очень давно. Возможно, ваш пациент обычный псих, мы уже много раз ошибались, но я не имею права сомневаться даже в самом маленьком шансе.
Маркович почувствовал, что в нем разгорается любопытство.
- И как вы предполагаете это проверить?
- Очень просто. Я задам ему всего один вопрос. Вы написали, что пациент считает ЕГО дьяволом?
- Все верно.
- Если бы Понтия Пилата спросили о Христе до того, как тот с ним побеседовал, он бы ответил то же самое.
- Ну, этого мы проверить не можем, для этого нужен заключенный с литерой "А".
- Не нужен. Бог есть в душе каждого из нас, но сомнения разрывают человека. Пациент говорил, что охранники, которые общались с НИМ, сразу же пропадали. Почему?
- Как я понял, они пытались выпустить заключенного "А".
- Ваш пациент. Как думаете, он согласился бы побеседовать с одним из таких людей? Кому повезло говорить с богом?
- Думаю, он бы не отказался. Но охранники пропали, по его словам. Это очень удобно, знаете ли. Я не первый год тут работаю, а психопаты друг от друга не сильно отличаются, по большому счету. Доказательств реальности навязчивых идей быть не может, поэтому тех, кто говорил с НИМ, нет.
- Есть!
- Что, простите?
Она откинулась назад с видом победителя.
- Отец основатель церкви Искателей, святой Вадим. Он - один из немногих людей, которые беседовали со Святозаром до того, как его похитили спецслужбы, и единственный, кто говорил с его божественным воплощением.
Исаак Израилевич задрал брови.
- Но послушайте. Если бог меняет каждого, с кем поговорит, как же его удалось пленить? Это просто невозможно!
- Когда за дело берется Массад, возможно очень многое.
Доктор покачал головой.
- Массад? Ничего не понимаю.
Женщина воскликнула:
- А как вы думаете, кто больше всего боится ЕГО возвращения? Ведь иудеи в него не верят! И не верят потому, что предали и не хотят этого признать. А если он придет, вся их религия рухнет, как гнилое дерево. Даже мусульмане признают Иисуса пророком своего бога, им будет куда легче.
- Ой, разрешите мне избежать этих дискуссий. Я, знаете ли, атеист…
- Это не важно! - она вспыхнула, но сразу же взяла себя в руки - просто позвольте нам поговорить с вашим пациентом.
Но врач отрицательно покачал головой.
ААА
Финский пришел через две недели, как и положено. Его воображаемые пауки никому не мешали, и в целом он был не опасен, вот только как-то раз он попытался спасти от них соседку с четвертого этажа и облил ее дихлофосом, чтобы согнать каракуртов. Поэтому и провел год принудительного лечения в психиатрической клинике. Там ему объяснили, что чужие тараканы они на то и чужие, чтобы их не трогать, и Дмитрий спокойно зажил дальше, регулярно показываясь своему доктору.
Он сидел на стуле, слегка покачиваясь и зажав ладони в паху, между ногами. Доктор Маркович поинтересовался, стал ли ОН присылать пауков меньше, или возможно ещё что-то поменялось, по мнению Финского. Пациент отрицательно покачал головой. Исаак Израилевич сказал:
- Знаете, Дмитрий. Вот, если бы, к примеру, вам разрешили поговорить с одним из этих… охранников. Вы бы согласились?
Тот дёрнул губой и ответил скороговоркой:
- Охранники как охранники, что с ними разговаривать.
- Я имею в виду тех, кто общался с НИМ.
Глаза больного забегали.
- Их нет. Их всех спрятали, куда подальше. Куда подальше.
- Ну, а если бы. Понимаете? Чисто гипотетически. Вам бы хотелось узнать, о чем ОН с ними беседовал?
Дмитрий задумался.
- Да, мне бы хотелось. Я любопытный. Но не очень. Я к нему не подходил, нет! Не подходил.
Исаак Израилевич задумчиво кивнул и сделал пометку в карте. В дверь постучали, и в щелку заглянул мужчина.
- Прошу прощения.
Этого пациента Маркович не помнил.
- Что вам угодно?
Человек открыл дверь полностью и зашёл.
- Прошу прощения. Я Вадим, Инга должна была про меня упоминать.
- Инга?
- Женщина из церкви Искателей.
- Она не сказала, как ее зовут.
- Это очень на нее похоже. Ещё раз прошу у вас прощения.
Психиатр поднял брови:
- За что?
Человек вместо ответа подошел к шкафу с медицинскими картами и вытащил из-за него какую-то штуковину.
- Мы вас прослушивали. Простите. Мне очень нужно было увидеть вашего пациента.
И он посмотрел на Финского. Маркович покачал головой. Эти сектанты похуже его подопечных.
- Ну и что теперь? Не смейте расстраивать моих больных. В противном случае я вызову охрану.
Вадим сел на кушетку.
- Я просто поговорю с ним. Вы же Дмитрий, верно?
Финский сделал несколько круговых движений правым плечом и кивнул. Искатель сказал:
- Я говорил с НИМ. Его имя - Святозар. Он мой земляк.
Доктор внимательно наблюдал за пациентом - Дмитрий слушал с любопытством, иногда почесываясь. Вадим продолжал:
- Мы выросли в одном селе, на Урале. Он был хорошим парнем, добрым, но такие иногда встречаются. Ему было двадцать лет, когда я стал свидетелем чуда.
Исаак Израилевич по привычке поддакнул:
- Чуда? - больные любили, когда собеседник задавал вопросы, даже риторические. С Вадимом это тоже работало. Он с жаром ответил:
- Первый раз ОН пришел к нам в теле младенца, второй - в теле взрослого. Мы были вдвоем тогда, в полях, шли куда-то. С небес пролился божественный свет, заиграла музыка, которой я не могу описать. И Святозар упал, а когда поднялся, этот свет остался в его дестницах. И я понял, сразу же понял, кто передо мной! И упал на колени, но он поднял меня, и сказал: "Слушай меня внимательно, друг мой. Твоя доля будет нелегкой". В его голосе было столько грусти, что я заплакал. А он продолжал: "Ты пойдешь в мир. И будешь учить". Я спросил, чему я должен учить, и кого, ведь я ничего не знаю! Тогда он сказал…
В голосе Вадима было что-то завораживающее. По мере того, как он говорил, слова отца основателя уходили на второй план, а перед глазами слушателей вставала картина прошлого, яркая и настолько живая, что ее просто невозможно было игнорировать.
ААА
Солнце заливало луга, спелые травы качались под свежим ветром. Святозар стоял, чуть склонившись вперед, а первый ученик держал ЕГО за руку, стоя на коленях. Лицо его было мокрым от слез, а губы дрожали. ОН прижал его голову к своим ногам и сказал:
- Встань, сын мой Вадим. Я хочу видеть твои глаза.
Человек поднялся и заглянул ещё раз в лучезарный лик. Святозар продолжил:
- Слушай меня внимательно, друг мой. Твоя доля будет нелегкой. Ты пойдешь в мир. И будешь учить.
- Но чему я могу научить? Я ничего не знаю!
- Знаешь. Я вижу, что знание есть внутри тебя.
- Пойдем вместе! Пойдем со мной, я пойду по твоим стопам куда угодно!
Он опустил взгляд и ответил с грустью, от которой сжималось сердце:
- Я не могу. Я - бог червей. А бог червей не может спасти род людской. Это может сделать только бог человеческий. Я принес всем вам великие дары - любовь и светлый разум, но не смог уговорить вас их взять. Иди, сын мой, и раздавай мои дары людям. Найди слова, которые убедят взять их. И когда последний из них примет дары мои, я стану богом людей, и обрету свободу.
Так сказал ОН. И человек воскликнул:
- Но ты же и так свободен!
А ОН только покачал головой.
И тогда с неба посыпались серебряные курильни, и стали взрываться, и повалил из них серый дым и заволок поля. А ОН сказал:
- Иди, и дыши свободно. Иди сквозь ряды тюремщиков моих, они не увидят тебя. Неси мои дары и раздавай всем.
Человек схватил ЕГО за руку и закричал:
- Идём со мной! Ты же бог!
- Я не могу. Не я выбираю свой путь.
И тогда газ повалил ЕГО на землю, и глаза Святозара закрылись.
- Я шел через ядовитый дым и дышал им, как чистым воздухом. Я запомнил надписи на гильзах - они были сделаны на Иврите. Люди в противогазах шли мимо меня и не замечали, и я выбрался из ловушки без помех.
Вадим горько вздохнул.
- Но я предал ЕГО.
Доктор Маркович спросил немного удивлённо:
- Предали?
- Я не понес его дары людям. Я слишком слаб для этого. Вместо того, чтобы сделать так, как ОН завещал, я стал искать ЕГО.
- Церковь Искателей.
- Да. Я слаб верой. Я не могу представить, что возможно изменить всех. И иду по понятному мне пути. Я нашел производителя этих снарядов, их делает оборона Израиля. Я думаю, они поняли, по каким-то тайным пророчествам или намекам в писании, когда и где ждать Спасителя. И они пленили его.
Исаак Израилевич воскликнул:
- Но почему… Почему им просто не… - он осекся, поскольку сам понял ответ. Вадим кивнул.
- Они в него верят. Это парадокс, понимаете? Если бы они не верили в его пришествие, тогда незачем было бы его ловить. Но они в него верят, раз поймали, и значит, они верят и в рай, и в ад, и в страшный суд, и во все остальное. Убийца бога не найдет покоя нигде!
- И поэтому ОН сидит в тюрьме. Мы что, посадили в тюрьму своего Бога?
- Именно! А ваш пациент знает, где эта тюрьма!
Финский все это время вел себя тихо. Слушал, осторожно трогая себя пальцами за уши и иногда облизывался. И тут заговорил.
- Знаете, доктор Исаак. А я вас обманул. Обманул вас. Я говорил с ним. Ну, не совсем говорил. Я шел один раз, и забыл, что ОН рядом, за этой дверью. Я просто забыл. Я стал завязывать шнурок, и услышал его голос.
Вадим подался вперёд:
- Что он сказал тебе?
Дмитрий сделал дрожащий выдох.
- Сказал - подойди, сын. Подойди, чтобы я мог освободить твой разум. Я вижу в нем темноту, она ещё мала, но она растет. Не бойся, я помогу тебе.
Финский всхлипнул и добавил:
- А потом подбежали другие охранники и оттащили меня подальше. Я сказал, что ничего не слышал. Так и сказал. Меня проверяли, да, проверяли, но я не сказал. Я потом все равно ушел. Нас увезли. В закрытом фургоне без окон. На аэродром, потом самолётом. До Екатеринбурга.
Вадим мрачно произнес:
- Значит, где-то там же, рядом. На Урале. Побоялись далеко увозить. Ну, спасибо вам, доктор. Ещё раз прошу прощения.
Он встал и ушел, ссутулив плечи. И Финский тоже сидел ссутулившись, и доктор Маркович. Он смотрел на пациента с каким-то доверием, будто бы не пациент сидел перед ним, а товарищ по несчастью.
Дмитрий что-то шептал, слабо раскачиваясь, и Исаак Израилевич вдруг понял, что он бормочет:
- Бог червей не спасет. Не спасет нас. Не спасется. Не спасет.
Доктор замер, а потом произнес так же тихо:
- А бога людей спасать не нужно. Люди не станут держать своего бога в клетке.