— Хочешь взглянуть на Африку? — спрашивает Тикки, и я киваю.
— Она вся чёрная, — шепчет он мне, когда мы расходимся по разным комнатам, чтобы друг другу ни о чём не рассказывать, но всем своим видом изображая заинтересованность. — Просто чёрная. Все горести и радости в ней чернее самой чёрной сажи.
Помню, как в какой-то вечер на пустынном пляже в Тоскане, куда меня привёл Тик, я увидела чёрные горы и чёрный лес и пошла к ним, пока не забрела в самую гущу чёрной саванны. Неподалёку от меня шла чёрная антилопа, она приближалась ко мне, и когда была уже рядом, я закричала: «Мама, сюда!»
Услышав этот крик, доктор Аваддон, сидевший на берегу озера со своими подручными, вытаращил глаза. В своё время Тик и его банда изуродовали несколько десятков людей. Стоило нам выйти за пределы поместья, и там, в тёмном лесу, нас ждал один из его людей — Тик умел появляться неожиданно, и он исчезал так же внезапно, но до этого успел свернуть шею тому, другому. Он был огромным и сильным, и, скорее всего, это был Тиккин отец.
Когда я была маленькой, он часто приходил ко мне после работы, когда я уже спала. А потом привозил из Барселоны шкатулку, и мы на несколько дней исчезали из замка. Я никогда не расспрашивала его о том, где он был, и как часто, но он всегда возвращался из Испании с такими новостями, что я удивлялась и не хотела с ним разговаривать. Только однажды я всё-таки вспомнила о шкатулке.
С тех пор я всегда оглядывалась по сторонам, когда шла по дому, и мне казалось, что за мной кто-то крадётся. Ничего не происходило.
В общем, когда дом Аваддона был разрушен в первый раз, я испугалась и решила не ходить к чёрным горам. Но из Тосканской лагуны я видела, как он заходит в воду, не заходя в неё, и поняла, что он идёт ко мне.
Тогда-то я и встретила вас, дорогой доктор Бенедикт.
Вы меня не разочаровали.