Гостьей стала юмористка Катя Варнава — телеведущая и участница Comedy Woman, которая, без сомнений, является одним из лиц современного российского юмора. Разговор получился очень откровенным.
Я: Один мой друг прочитал комментарий, что у нас будет «эфир высокой женщины и умного мужчины» и сказал: «О, правильно! Высокая женщина и ///ый гном».
К: Но поскольку мы в телефоне, это совершенно не определяет ни ваш размер, ни мой размер. Ну, вы понимаете, о чем я говорю. Мы можем не комплексовать по этому поводу. Я с вами чувствую себя абсолютно незакомплексованной женщиной. Хотя в жизни я очень закомплексованный человек.
Я: Да-да-да, мне рассказывали.
К: Поэтому я решила прибухнуть, чтобы максимально расслабиться. Можно, прежде чем вы будете задавать мне какие-то каверзные вопросы, я задам вопрос вам, тебе?
Я: Вопрос, есть ли у меня туалетная бумага в доме?
К: Чем обоснован столько неординарный выбор главной героини?
Я: Тебя в смысле?
К: Конечно.
Я: Ну, смотри — есть две версии ответа на этот вопрос. Первая — больше никто не соглашался.
К: Серьезно?
Я: Да ты что, нет, конечно.
К: Просто я зашла и почитала комментарии. Я никогда этого не делаю, но мне так стало интересно, потому что я понимаю, что твоя аудитория абсолютно другая. Она меня отчасти, я думаю, не знает.
Я: Философы одни, да-да-да.
К: Да-да-да. Меня просто давно не называли «тупой бабой в трусах». Я давно и не выступаю в трусах — выступаю без них. Могу себе позволить.
Я: Ты взрослая женщина.
К: Я, между прочим, сейчас сижу тоже без них. Ты так и не сказал — почему я?
Я: Честно, я подумал, что если сейчас всех своих друзей обзвоню, все мне скажут: «Ну, понятно. Он сейчас с Петровым выйдет в эфир, с Соболевым, с Биковичем». И я понял, что я хочу выйти в эфир с Варнавой. Не могу тебе этого объяснить. Понятно, что я давно смотрю тебя, знаю твое творчество и тому подобное. Мне так захотелось.
К: Если бы сейчас Галкин к нам подключился, он бы нас обосрал. Он не любит, когда говорят «мое творчество» или «чье-то творчество».
Я: А сколько ты на самоизоляции сидишь?
К: Три недели. И уже три недели не вижу маму, несмотря на то, что она до позавчерашнего дня ходила на работу, потому что она медицинский работник, а ей 75 лет и она находится в группе риска.
Я: Она до сих пор работает?
К: Да. На самом деле очень многие врачи, которые уже на пенсии, вышли на работу, посчитали это своим долгом.
Я: А ей в больницу доставляют людей с коронавирусом?
К: Нет, она работает на заводе спецсплавов.
Я: То есть ты три недели сидишь в квартире и никуда не выходишь?
К: Я выхожу в магазин, выхожу в аптеку. Но не посещаю места большого скопления людей. Я перестала ходить в рестораны, причем достаточно давно.
Я: Когда начинался этот массовый психоз, ты закупалась чем-то: гречкой, перловкой?
К: Нет. Заходила в «Азбуку вкуса Daily» взять себе какой-то очередной авокадо, потому что я веган и мне нехер жрать все время.
Я: Ты веган?
К: Да, но бухающий. И еще я хватанула две упаковки туалетной бумаги.
Я: Твоя мама — неисправимая оптимистка. Потому что я на меньше месяца даже не рассчитывал.
К: Нет, она сказала, что это будет месяц при хорошем раскладе. При плохом это будет и три месяца, и четыре.
Я: Скажи, пожалуйста, насколько твои друзья серьезно относятся ко всему, что происходит?
К: Мои друзья в большинстве своем сидят на карантине, они самоизолировались. Но многие мои знакомые (не хочу громко говорить «друзья») меня очень удивили — они стали себя вести, как по мне, неадекватно. Они поддались панике.
Я: А ты не боишься?
К: Не боюсь. Чего, вот скажи мне, бояться?
Я: Боишься ли ты умереть?
К: Нет, я не боюсь.
Я: Чего это? Ты сохранилась, что ли?
К: Я тебе так скажу: по симптоматике это, коронавирус очень похоже на то, чем я переболела в октябре.
Я: Я тоже переболел в январе такой фигней. Но от чего это нас с тобой спасает? Говорят, что никакого иммунитета не вырабатывается.
К: Не вырабатывается, я просто говорю, что это началось не сейчас. В нашей стране, мне кажется, это началось раньше: ноябрь, декабрь, конец октября — вот этот период. Мне поставили в октябре бронхиальную астму, но я не астматик, и сказали, что я уже полтора месяца хожу с бронхитом.
Я: Самое интересное, что этот вирус не признает абсолютно никаких классовых ограничений. Раньше можно было сказать: «Эти-то с голоду не умрут. С этими ничего не будет». И тут — премьер-министр, голливудские звезды. У тебя есть знакомые, которые купили себе аппараты ИВЛ?
К: Конечно, еще бы.
Я: А я думал, что я один такой.
К: Конечно, купили. Но только вопрос — а вы умеете пользоваться им вообще? Совершенно непонятно. Я вот поняла, что у меня дома нет перекиси. Сходила, купила перекись на всякий случай. Антисептиков, правда, нигде нет.
Я: Хотя жопа даже еще не началась.
К: Вот мне сейчас стало очень сильно не по себе.
Я: Давай мы с тобой прикинем. Вот живет среднестатистический человек, Николай Иванович Пукин. Работает он, например, в каком-нибудь ресторане. Ресторан сейчас закрыт. Арендаторы аренду не снижают и каникул не дают. Значит, все это платится из прибыли. Например, месяц продолжается эта е///а [ерунда]. Люди в рестораны не ходят — значит, нет выручки. Значит, Николай Пукин, который работает официантом, не получает бабок. У него есть какие-то накопления, он их прожирает, а через три месяца заканчивается вся карантинная история, например. Но ты понимаешь, что у населения в этот момент нет денег, бизнесы не работают — они закрылись. Например, event-агентства закроются уже в апреле. Рестораны закроются в мае, если никому не поможет государство. И дальше начинается коллапс экономики, если государство не будет вливать деньги в предприятия и раздавать деньги людям — давать отсрочки по кредитам, по ипотекам, отменять налоги. Грубо говоря, декабрьские корпоративы будут дешевле, Кать, если вопрос в этом был.
К: Ты знаешь, я сейчас засунула свой язык в жопу и свое нытье. Я сейчас ни в коем случае не прибедняюсь и не нахваливаю себя, но сейчас реально есть люди, которые задаются вопросом: из чего мне заплатить своим сотрудникам зарплату? И я понимаю, что все сбережения, которые у этого человека были, он сейчас отдаст на зарплаты, отдаст их за два месяца, потому что он думает о своих сотрудниках, — и все, у него нет ни хера.
Я: А теперь понимаешь, в чем дело — когда эта ситуация происходит у тебя, ты думаешь: «Ну, ладно. Мы н///ись [попали впросак], но мы потом в какой-то момент вырастем». Но это повсеместно, это шатдаун экономики.
К: Но в других странах государство все равно, так или иначе, поддерживает?
Я: Я сегодня разговаривал с итальянцами знакомыми, которые говорят, что на Юге начинается п/// [кошмар]. Там очень много людей, которые получают зарплату в конвертах — так вот они ее перестали получать. И месяц сидят на карантине, им нечего жрать. Они приходят в супермаркет, берут самое необходимое — пасту, томатный соус и хлеб — и не платят, а те вызывают полицию.
К: То есть начинается мародерство.
Я: Нет, это не мародерство. Это голодный бунт. Мародерство — это когда люди врываются в пустующий дом.
К: Но это первые шаги к мародерству.
Я: Это гораздо хуже. Потому что мародеры (в общем мнении) — это гондоны. А голодный бунт — это несчастные люди, которым нечего есть. И это гораздо страшнее.
К: Так вот, к вопросу — боюсь ли я вируса? Я не боюсь вируса, я боюсь голодного бунта. Что людям будет нечего есть, что начнется неуправляемая история. А так можно пережить все что угодно. Ну, правда. Наш страна уже столько всего пережила.
Я: Моей бабушке 93 года. Она в уме, х///т [ругает] меня — все как положено, нормальная еврейская бабушка. И я с ней сегодня разговаривал. Говорю: «Ну, скажи, пожалуйста, вот в войну же хуже было?» А она: «В войну ж только бомбили. Нам карточки выдавали, мы четыре года так прожили. Я тогда молодая была, мне было наплевать. Сейчас гораздо страшнее».
К: Сейчас страшнее, потому что неизвестность. Непонимание, кто с кем воюет. Нет тут врагов, нет победителей и проигравших. Мы тут все можем всё благополучно просрать, вот в чем дело.
Я: Ты верующая?
К: Для меня это наболевший вопрос. Я впервые за много лет решила пересмотреть свое отношение к церкви. Я крещенный человек, но практически не хожу в церковь — ходила когда-то, потому что папа (царство ему небесное) просил меня освятить куличи. Но сейчас я начала даже читать молитвы.
Я: То есть ты знаешь молитвы? Или ты их выучила?
К: Я научилась их читать, а не учить.
Я: Тебе легче от этого?
К: Нет, я пока не нашла общий язык с Богом.
Я: Ты сейчас серьезно говоришь?
К: Абсолютно серьезно. Я не понимаю, почему в тот момент, когда я начала интересоваться верой, в мире произошел такой коллапс. А ты не веришь в Бога? Ты атеист?
Я: Я атеист, но я верю, что… Я верю, что вот эта бессмысленная х///[чушь], которая называется «жизнь на Земле», она не может не управляться каким-то космосом — или Богом, как угодно назови. Высшим сознанием.
К: Большим братом?
Я: Не братом, нет. Чем-то над пониманием человека — ты не можешь этого вообразить себе, а оно есть. Просто иначе зачем все? Представляешь, нам бы сейчас сказали: «Ребят, вот вы обсуждаете смысл жизни. На самом деле смысл жизни у вас простой — вы должны все сдохнуть, разложиться и чтобы на ваших костях выросли цветочки, а коровки бы их жрали».
К: Я не исключаю.
Я: Как бы ты жила с этим знанием?
К: Я вообще не понимаю того, как мне может кто-то сказать: «Что ты знаешь про жизнь? Что ты знаешь про смерть?» Я знаю про смерть — у меня умерло огромное количество моих близких людей. У меня папа умер два года назад, я чуть не о///а [с ума не сошла], скажу честно. А до этого за полтора года его брат умер, а до этого, годом ранее, тетя умерла.
Я не понимаю, почему я не могу высказаться на ту или иную тему. Да даже если я не права. Какого хера? Я имею на это право. Я никого при этом не обижаю и не оскорбляю. Я никого не заставляю страдать, я никому не причиняю боль. Я просто высказала свое мнение. Каждый человек в этой стране имеет на это право. Но правила игры каждый день меняются.
Я: Ну, нет. Ничего не меняется. Люди воспринимают все очень просто: есть квадратное, есть круглое, а есть зеленое. Ты шутишь — шути. Ты физик — давай формулы решай. А ты кто? Ты давай молчи. Все.
К: У тебя взрослая аудитория, очень — я думаю, много успешных, талантливых и сознательных людей.
Я: Да-да, мы почитаем потом этих талантливых и успешных людей: «Горите в аду, мудилы».
К: Мне тоже пишут: «Гори в аду, мудила». Меня даже не склоняют. Понимаешь, меня даже не отличают от мужского и женского — я какая-то бесполая. Я даже не баба. Я не понимаю, кто я.
Я: Слушай, про твое мнение. Я действительно очень внимательно посмотрел эфир Шихман. Мне очень понравилось. Это о///ный [отличный] эфир, вы обе были просто потрясающими. И меня отдельно очень заинтересовал твой разговор о браке. Когда твой любимый человек делает тебе предложение и ты говоришь: «Я, конечно, согласна. Но давай мы сейчас чуть-чуть погодим». Мне показалось, что у тебя отношение к свадьбе как к ипотеке: сейчас мне это надо, а сейчас не надо. Я помню, еще 15 лет назад общественная мораль говорила нам о том, что женщина без штампа в паспорте вообще не может ничего сделать.
К: 15 лет назад, ты сказал?
Я: Ну, окей, 12. Да, 15. А сейчас ты сидишь вся такая красивая у Шихман, в хороших лубутенах и говоришь: «На хер все это надо. Когда захочу, тогда мы и поженимся».
К: Мне 35 лет. Я уже взрослая, стареющая на глазах тетя. Причем есть 50-летние, которые выглядят роскошно. Я не выгляжу роскошно, друзья. Ну неинтересно мне уже само понятие «свадьба». И вообще, институт брака меня уже не интересует. Мои родители прожили 55 лет вместе благополучно: моя мама в 18 лет вышла замуж за моего папу. Всю свою сознательную и не очень жизнь она прожила с моим отцом. Мне в 35 для этого что надо сделать? Я считаю, что для меня сам брак уже не так интересен, не так актуален на сегодняшний день, потому что я абсолютно самодостаточная. И даже если я иногда чувствую себя максимально одиноко и незащищенно, то это абсолютно мои проблемы. Ничего страшного. Есть женщины, которые не созданы для брака. Вот я поняла в какой-то момент, что я не создана для брака. Хотите верьте, хотите — нет. Возможно, кто-то сейчас скажет, что меня в свое время просто не позвали замуж, что я никому не нужная старая дева, — и это тоже правда. Мне как-то мама сказала: «Ты замуж не вышла. Я очереди, честно говоря, из претендентов не видела ни разу». Мама тоже права.
Я: Мама молодец. Знает, как поддержать.
К: Ты знаешь, как мама называет меня? «Вот, ты — не красивая. Алсу — красивая, а ты — интересная».
Я: А ты же на самом деле рыцарь печального образа, да?
К: Почему ты так думаешь?
Я: Потому что в тебе есть глубина. Тебе надо играть женщин на краю. У тебя серьезная драматургия есть, как мне кажется. Потому что я чуть-чуть пишу и, мне кажется, я это вижу. Думаю, ты не веселый человек внутри. Не в том смысле, что грустный. А в том, что такой — печалюшка.
К: Я всегда чуть-чуть на несчастье, но стараюсь этого не показывать, чтобы не вызывать у людей чувство сочувствия и жалости. Мне проще быть грустным клоуном, правда. Я веселю людей, мне это очень нравится. И если особо одаренные люди, которым не все равно, вдруг разглядели во мне какую-то грусть — я, в принципе, этому рада.
Я: Я вообще заметил, что большинство людей, которые занимаются юмором, — они напрочь, начисто лишены самоиронии.
К: Так, давай имена.
Я: Ну, правда. Ты не заметила этого?
К: Как ты думаешь, с чем это связано?
Я: На умных щах скажу: в какой-то момент люди, которые занимаются профессионально юмором, становятся большими звездами. И помимо того, чтобы шутить, им хочется доносить какие-то вещи. А их не воспринимают всерьез. Их от этого бомбит, они злятся и начинают выжигать эту самоиронию. Им кажется, что их травят, что над ними издеваются.
К: Я не выжигаю. Это то, что помогает мне выживать. Это вообще мой способ защиты. Юмор и самоирония — я всегда могу этим прикрыться, что бы ни произошло. Как бы меня ни оскорбили, как бы меня жестко ни послали в жопу — я всегда могу этим прикрыться.
Я: Слушай, мне просто интересно… Это же такая большая литература — то, что с нами произойдет за этот карантин. Ты не боишься каких-то открытий в своей жизни с твоим молодым человеком?
К: Так они и так происходят. Еще не начался у нас карантин, а я уже три раза охерела от того, что мне говорят знакомые люди.
Я: Нет, ты жопа к жопе в квартире своей будешь с ним три недели или два месяца.
К: Ты имеешь в виду — с Константином (молодым человеком Екатерины)?
Я: Нет, я имею в виду — с Павлом Деревянко. Ну, конечно, с Константином.
К: Пашка Деревянко тоже классный, кстати. Знаешь, я думаю, что чему быть — того не миновать. Я сейчас, как бабка старая, начну тебе говорить «правдинками» народными. Два сознательных взрослых человека. Каждый найдет чем заняться. Я могу почитать, у меня огромное количество сценариев на почте, плохих и очень плохих, которые я ни разу не читала. Я почитаю их.
Я: Сценарии фильмов ты имеешь в виду?
К: И сериалов, да. Мне иногда присылают. Хочешь, прикол расскажу? Мне в январе прислали три проекта — три сериала, три разных производителя, три разных кинопродакшена, три разных режиссера. И у меня везде прописана роль Светланы — такое может быть?
Я: Конечно.
К: Я везде Светлана. В одном сценарии я — бывшая красотка, которая спивается. В другом сценарии, я — женщина, которая спивается. Почему мне предлагают такие роли, я не понимаю.
Я: Во-первых, довольно херовые сценаристы. Будем честны.
К: Когда ты напишешь сценарий какой-нибудь?
Я: Я очень давно хочу. Ты никогда не задумывалась о том, чтобы тебе е///уть [взять и поставить] моноспектакль? Не стендап, а моноспектакль.
К: Сейчас будет смешно, если я такая: «Моноспектакль? Моно… А что это такое? Мультипаспорт?» Нет, конечно, никогда не задумывалась. Ты что, я кто, я кта? Я хочу кабаре.
Я: То есть ты все-таки грустная королева бурлеска? Вылезать из свадебного торта, слать всех, спиваться? Да, это тоже хорошо.
К: Ты что, меня сейчас обосрал?
Я: Нет, наоборот, я как бы сказал, что ты…
К: Короче, я хочу, чтобы ты на глазах у почти девяти тысяч людей, которые нас сейчас смотрят, пообещал, что если вдруг напишешь что-то, ты меня пригласишь.
Я: Я с удовольствием пообещаю, что хотел бы с удовольствием что-то для тебя написать. Потому что мне кажется, что ты п///[отличная] актриса.
К: Н/// [К черту] всех!
Я: А не просто баба в трусах.
К: Да без трусов я!
Я: Можно я тебе задам, если ты не возражаешь, четыре вопроса? Финальных.
К: Ты можешь все. В рамках УК РФ.
Я: Как ты думаешь, когда закончится эпидемия?
К: Я думаю, что через два месяца.
Я: Что первое ты сделаешь, когда все закончится?
К: Я поеду к маме. Я очень скучаю по маме. Хотя бы раз в неделю я всегда к ней приезжала. Она живет в Москве, но в другом районе. Единственное, из-за чего я ссу, — что из-за этого вонючего коронавируса я ее не увижу. Это единственное, с чем я засыпаю и просыпаюсь.
Я: С кем, кроме матери, из друзей ты в первую очередь встретишься?
К: Я очень хочу потусоваться с Теоной Контридзе — я очень люблю ее, ее семью, и мы бы классно провели время.
Я: Когда откроют границы, в какую страну ты поедешь в первую очередь?
К: В Америку.
Я: А куда?
К: В LA (Лос-Анджелес). Я вдохновляюсь там очень. Там смелые, открытые люди. Моему молодому человеку тоже нравится. Я там одеваюсь как фрик, и огромное количество людей, которые видят меня на улице, считают меня по‑настоящему модной телочкой. То есть тут я «пидор», а там я «модная телочка». Чувствуешь разницу?
Я: Кать, я сегодня прочувствовал ее каждой молекулой своего бренного тела.
К: Надеюсь, ты не разочарован.
Я: Я просто в восторге.