Ранее: Про наших учениц и о том времени дома.
Конечно, Антоша росла со мной, я растила её сама, как пятую дочь, вроде и с Онегой рядом, которая из-под моей опеки так и не вышла ещё, но больше со мной. Ребенок знал, что Онега её мама, а я её бабуля, но всё время была возле меня. Онега забирала её время от времени, ребенок же, возвращаясь всё ластилась ко мне. Я и больная, столько внимания Полине не уделяла, как Антошке, просто она меньше Полины была, а с Полины и спрос был больше, хотя иметь такого ребенка, как моя Поля, любая мать желала бы.
Полину в то время в школе белой медведицей называли и потому, что она сама была беленькая и хорошенькая, но и шубка у неё беленькая была. Юра как-то купил для своей старшей дочери и Полины по дешевке на базаре китайского производства – искусственный мех, да подклад шелковый, никакого тепла.
У нас улица, особенно после обеда, когда поднимается ветер так сифонит, как в аэродинамической трубе, детям в школу еще в спину дует, подгоняет, а вот со школы им приходиться идти против ветра и идут они, согнувшись вперёд, применяя достаточно сильные усилия, чтобы сопротивляться встречному ветру.
Я ей эту шубку полностью распорола и утеплила ватином, а Антоша в Ланином пальто советского производства ходила, которое после Ланы хорошо сохранилось и было с капюшоном. Да куртки мы теплые нашили всем еще из новых и старых тканей б/у с вышивкой. Таких ни у кого тогда не было.
Но за то время я чувствую свою вину перед Полиной, мало внимания ей уделяла и обижала даже, не всегда из-за своей болезни и беспричинной раздражительности, могла выслушать её до конца, а ей хотелось со мной и поговорить и пообщаться, хорошо, что на то время рядом с нею оказалась Таня. Она к ней сильно тянулась и с Настей всё хорошо у них складывалось.
А Антоша с Настей постоянно конфликтовали. Поругаются они, Антоша Настю обидит и бежит за меня прятаться, а Настенька передо мною стоит и не может сказать, что Антоша сделала, а я и Антошу не могу наказать, не зная за что, причины то не знаю. А та Настеньке из-за меня рожицы корчит.
Однажды даже Настенька не выдержала и спрашивает кого я больше люблю – её или Антошу, говорю, что люблю их одинаково сильно и они мои маленькие внучки. Я говорила ей правду, за них всех у меня сердце заходилось от восторга, что у меня такие красивые и чудесные внучки и внук.
Антоша всё лето в трусиках ходила и вот после ванны стоит она на кухне перед открытой верандой, света море через окно веранды и солнце бьет до середины кухни, Антоша попадает в лучи солнца и её пышные волосы, которые у неё ниже поясницы, сейчас рассыпанные по её спине и плечам, внезапно вспыхивают золотым цветом, она вся в ореоле их сияния такая тоненькая и как будто с другого мира появившаяся.
А Настенька, такая маленькая и такая грациозная, с гордо сидящей головкой на нежных плечиках, а какие глаза у Насти, прав был тот мужчина сказав, что утонуть в них можно, серые, а когда смотришь в них, то омут бездонный. Серьезная и не по годам мудрая. Кто-то сказал про неё, что такие долго не живут. И эти слова до нас дошли.
Как-то Таня рассказала, что в Полоцке в Леспромхозе рядом с домом родителей её мужа пруд был, заросший ряской и в том пруду утонул маленький ребенок, которого мать выпустила из виду только на время, пока дверь на замок закрывала.
Повернула ключ в замке, потянула на себя замок, чтобы проверить, что закрыт, повернулась к ребенку, а его нет, а она его рядом с собой ставила. Случилось это за несколько лет до того, как Таня замуж вышла и стала бывать в доме его родителей.
Оказывается, ребенок зашел за куст и провалился в пруд бесшумно. Одежды на нем много было. Настя потом этот пруд боялась сильно, даже никогда не видела его, а всегда знала, что там за кустами этот пруд, в котором утонуть можно, цеплялась ручками за маму всегда, когда мимо проходили.
Ещё там же в Полоцке Таня спросила Настю, как она у Тани оказалась. А та говорит, что сидела на подоконнике дома, когда Таня мимо проходила и она ей очень понравилась, такая красивая была и она захотела, чтобы Таня стала её мамой, вот она и пришла к ней.
Во время одного купания, а это было в феврале девяносто шестого, Настя говорит Тане, чтобы её не обижали, ей мало осталось быть с нами, через год её не будет. Таня вышла из ванны с дрожащими руками и передала мне Настины слова, у меня сжалось сердце, а сама Таню успокаиваю, мол ребенок, не принимай близко к сердцу, но у самой эти слова гвоздем в сердце остались.
Антону тогда было четыре года, хорошенький и беленький мальчик, но нагленький, что в садике, что во дворе общался только с узбекскими мальчишками, говорил на чистом хорезмском языке, на русском даже с акцентом, мы его постоянно поправляли, соответственно и вёл себя, как они, за что нам иногда было очень стыдно. Его все называли белым узбеком и часто вспоминали, что настоящие узбеки были рыжими.
Так однажды с кем-то он возвращался из садика через магазин и там продавцы за прилавком сидели и ели плов, Антон зашел к ним за прилавок и попросил у них по-узбекски мясо из плова. Те удивились, но мясо ему дали. Он также по-узбекски поблагодарил их.
Они были в восторге, чего не скажешь о тех, кто был с ним. Они еще долго возмущались по дороге и дома объясняли ему, что так делать нельзя, а он им в ответ только то, что он просто хотел мясо.
Еще у Антона временами вздувался живот, мы заметили, что начинал он вздуваться ровно за месяц до дня его рождения и болел сильно, а ко дню рождения опадал и боль проходила. Так до четырех лет было.
Онега всё ходила по врачам, но никто ничего не определял, назначали какое-то лечение, но оно было безрезультатным, уже к знахарям стала обращаться, какие-то яйца по нему катать, но живот у него как-то сам собой перестал болеть с его взрослением.
Полина с Антошей время от времени устраивали друг другу безобидные каверзы. Однажды мы все повыскакивали из комнат на сильный крик Полины и Антоши и увидели, что они обе стоят в коридоре смотрят друг на друга и орут диким криком, все три собаки ощерились и стоят наготове, но смотрят на всех недоуменно, а что уж про нас говорить. Ничего не можем понять, а они, откричавшись, начинают хохотать, сквозь смех еле, еле рассказали нам, что это они друг друга испугались.
Оказывается, каждая из них задумала напугать другую, одна спрятавшись за шкаф в коридоре, войдя через входную дверь, а вторая тоже, спрятавшись за тот же шкаф, только со стороны кухни, войдя в неё с улицы через веранду.
Стояли, стояли в своих исходных точках и не дождавшись друг друга одновременно решили прекратить своё ожидание и пошли, одна на кухню, другая с кухни и неожиданно друг для друга столкнулись возле шкафа, от внезапного испуга закричали.
Этот всё были мои дети и внуки, а мы ждали еще пополнение, наша Лана должна была в мае порадовать нас внучкой или внуком. Правда, она была уверена, что это будет мальчик, мол УЗИ показало, что мальчик, а я еще посмеялась, что это могли быть и пяточки у девочки, а не коки, которые на УЗИ могли перепутать с ними.
На фото вверху панно "Молодильное яблоко", которое я собрала в то время из нейлоновой ткани, которую лет двадцать собирала на него. А молодильное потому, наверное, что хотелось здоровья не только себе, но и всем детям, внукам и чтобы семья была в такой же гармонии, как на этом панно. Увы! Прошло время и те полоски из шелка, которые я вставила из-за недостатка нейлонового лоскута просто стерлись и рассыпались, так и в семье что-то стерлось. Сейчас собираю его заново, но почему-то с таким трудом.
Далее: Новое приглашение на выставку в Ташкент, приуроченную к празднику Навруз.
Из моих для разнообразия: Весна 1953 года.
К сведению: Это одно из моих воспоминаний на моем канале "Азиатка" , начиная со статьи "История знакомства моих родителей". Не обещаю, что понравится, но писала о том, что было на самом деле.