Художник Питер Пауль Рубенс... С ним у искусствоведов всегда возникают проблемы. Причём неважно, любят они его, или же терпеть не могут. А бывают и такие, поверьте...
Причина проста: познакомить зрителя с мастером, который «сломал через колено» прежние каноны живописи и сам стал каноном нового времени, — и не потратить на это хотя бы три часа — неподъёмная задача. И потом, давайте начистоту: в России массовый зритель Рубенса не жалует. Да, признаёт за ним право зваться гением. Да, дежурно ходит на экспозиции его работ и буднично констатирует их несомненную шедевральность. Пополам с безусловной революционностью. И всё. И не больше.
Веласкес, Рембрандт, Ван Дейк — вот от этих имён у широкого зрителя широко распахиваются глаза. Замирает дыхание и учащается сердцебиение. Но тот факт, что все они позаимствовали изрядную часть своей техники и/или концептуального наполнения именно у Рубенса —будто бы старательно не замечают. Словно от этого работы вышеперечисленных художников утрачивают солидную долю очарования.
В принципе, аудиторию можно понять. Ведь абсолютному гению Рубенса всё давалось слишком легко. Удачливый интриган и успешный делец, баловень Фортуны и виртуоз кисти, на своём жизненном пути он не изведал ни сколько-нибудь серьёзных творческих тупиков, ни карьерных спадов, ни ощутимого вызова со стороны даровитых коллег.
А потому он не так уж часто будит сопереживание в сердцах мало- мальски сведущих в его биографии людей. Просвещённая публика не любит, когда главному герою всё достаётся слишком легко. Ей нужна драма, пафос и преодоление. На худой конец она готова сопереживать даже злодею, если этот злодей интересен ей как творческая единица, как драматический герой. А таланты Питера Пауля Рубенса «на раз» сокрушали возникавшие на пути творческие, организационные, технические и даже социально-политические преграды. Рубенс- это прекрасная, но одинокая фигура на пьедестале европейской культуры, рядом с которой неуютно находиться не то что другим художникам, но даже целым течениям и школам живописи. Ведь сравнение будет не в их пользу, какой аспект творчества не возьмите в рассмотрение...
Ладно. Полагаем, мы «нагнали» достаточно субъективно понимаемой драмы. И готовы, наконец, перейти к рассмотрению картины, которой, собственно, и планировали посвятить данную статью. Просто мы прекрасно знаем, дорогой читатель: имя Рубенса в заглавии статьи равно её заведомой непопулярности. Так что добро пожаловать, уважаемый элитарий. Позвольте именовать Вас так, ибо сей материал прочитают лишь те, кому и в самом деле небезразлично высокое искусство величайшего мастера XVII столетия. Тем более, что с её помощью мы рассчитываем осветить самую загадочную, противоречивую и сложную составляющую успеха Рубенса: его личный вкус и предпочтения. Его собственных кумиров и источники вдохновения. Человеческие слабости этой «машины по производству шедевров».
Итак. По возвращении из Италии наш герой вплотную занялся созданием эпических полотен на библейскую тематику. Понятное дело, большинство из них было заказано заранее. Или же раскуплено ещё до момента завершения работы над ними всяческими принцами и кардиналами. Перекочевав из стен мастерской Питера Пауля прямиком на стены дворцов и церквей.
Но всё же было среди них несколько холстов, которые Рубенс оставил у себя. Отказавшись ради этого от баснословных сумм и соблазнительных преференций.
«Даниил в логове львов» — как раз одна из таких картин. Самое раннее упоминание о ней относится к апрелю 1618 года. В то время Рубенс вёл довольно сложные переговоры с английским послом в Гааге, сэром Дадли Карлтоном. Неравнодушный (особенно после жизни в Италии) к античной скульптуре Рубенс намеревался выменять у Карлтона несколько «перлов» его роскошной коллекции. В ответ англичанин рассчитывал заполучить «Даниил в логове львов». Сделка состоялась, но вскоре Рубенс осознал, что не в силах расстаться с этим полотном. И вернул его, выкупив с огромной выгодой для англичанина.
Сам художник называл эту работу «жемчужиной» (если дословно- «цветком») своей коллекции. Гордился ею как вершиной профессиональных достижений.
И в самом деле: работа производит мощнейший драматический эффект. Вот только далеко не всё, изображённое на этой картине — «чистая» заслуга Рубенса. Ко львам претензий нет: мастер честно просиживал часы и дни в брюссельском зоосаде, терпеливо и скрупулёзно изучая пластику движений этих хищников. А ещё прежде — делал эскизы статуй венецианской Падуи, где по сей день можно увидеть бронзовые воплощения гривастых красавцев. Так что живость и достоверность образов этих животных, представленных на картине, более чем объяснима.
А вот с образом Даниила всё сложнее. Непередаваемое сочетание горячей мольбы, угасающей надежды и нарождающегося ужаса в устремлённый к небесам глазах центрального персонажа композиции — абсолютный шедевр! Вот только — не кисти Рубенса, увы. Что бы там не заявлял бельгийский гений. Ибо чудом спасшийся от лютой погибели в львиных зубах Даниил в момент кульминации своих душевных терзаний до невероятия похож на... барабанная дробь... Александра Македонского! Если точнее — на прославленный бюст из коллекции флорентийского кардинала Пио Ле Карпи, посвящённый последним мгновениям жизни завоевателя.
Обратите внимание, дорогой читатель, как характерен этот поворот головы, эта встрёпанная копна волос, повторяющая волнистые линии львиной гривы, это ускользание искры жизни из распахнутых очей великого завоевателя, бессильного пред волей Судьбы. Да, Рубенс изменил ракурс и сместил баланс эмоций своего героя от фатальной обречённости к обычному ужасу, ощутимо «топя» в его тёмных волнах прочие оттенки чувств. И всё же достаточно очевидно, что задумка Рубенса — оммаж на творение античного скульптора Лисиппа.
Впрочем, великий Рубенс не был бы самим собою, если бы снизошёл до простого копирования чужого произведения. В смысле — одного произведения.
Далее, дорогой читатель, Вы видите алтарный образ художника Джироламо Музиано под названием «Кающийся святой Иероним». Целый ряд глубокоуважаемых экспертов полагают, что именно эта работа стала источником вдохновения и стартовой идеей для «Даниил в логове львов». Что же, возможно. Работы роднит библейская тематика, а исходя из маршрута странствий художника по Апеннинскому полуострову, он просто не мог не познакомиться с данным творением. Да и активнейшая прокатолическая позиция Рубенса как бы намекает на то, что в подоплёку сюжета входит нарратив противостояния могучего Испанского короЛЕВства и взбунтовавшихся против папской власти стран современного Бенилюкса, где закрепился протестантизм. Не исключено, что Рубенс хотел сохранить это полотно для себя именно потому, что его душу «грела» надежда на близость раскаяния соотечественников и возвращения его родины в лоно Святого Престола. И в бессильном страхе Даниила он зашифровал желаемое положение своих недругов, которых от расправы свирепых папских «львов» может спасти лишь искреннее раскаяние и чудо... Хотя угасающего Александра Филипповича Македонского в своё время не спасло уже ничто. И эта отсылка тоже очень в стиле Питера Пауля Рубенса: представить протестантов дерзкими захватчиками и узурпаторами человеческих душ, а присутствующий в работе Лисиппа мотив неизбежного конца его жизни — как метафору Божьей воли, справедливой и безжалостной. И, естественно, католической. Какой же ещё?..
Вот так, дорогой читатель. Пока видные критики пишут статьи о том, как вернувшийся из Италии Рубенс стал «сочинять» своего Даниила как «рекламную» картину, демонстрирующую потенциальным покупателям весь спектр его способностей живописца, мы с Вами стараемся смотреть глубже. И видим чуть больше. Тщеславие и тонкую, но острую иронию, присущие Рубенсу, на полотне «Даниил в логове львов» распознать не так уж трудно. Вот Вам и ещё один характерный штрих к портрету несравненного гения. Лик из глубин Истории обрёл чуть более ясные очертания, став понятнее и ближе. Насколько благовиден этот лик? — судить только Вам.
Автор: Лёля Городная
