Вот не знаю, хорошо о нем писать или плохо. Ведь он единственный остался из северян, кто помнит меня. И поздравляет меня каждый год с днем геолога. Первое воскресенье апреля. А я уже даже забываю иногда про этот свой праздник. Некого поздравлять. Иных уж нет – а те далече. Двое живых осталось, и те меня отвергли. За то, что я сумел, а они так и не увидели островов в океане. А я ведь звал их с собой, когда у нас был недобор операторов. Сашку (другого) точно звал. Андрюху – нет, он уже полуслепой сидел на даче, и пытался ходить по лесу с помощью наручного навигатора. Савелий тоже сидел дома. Север, он не только любит, но и ломает людей. Ансик бы поехал, но его тоже давно нет.
Буду писать про Сашку средне. Зла я от него не видел, но и добра тоже.
Отец у него был русский, мать – еврейка. И так по иронии судьбы получилось, что от русских он не взял ничего, а от евреев – самое худшее.
Когда-то, в Усть-Ижоре, он предложил мне заготавливать кошек и шить из них шапки. Ну-ну! Был у нас там блатной геофизик Колька, и была у него шикарная волчья шапка. Так, когда мы огородами добирались от трассы до нашей базы, вся Усть-Ижора взрывалась рычанием, и готова была сорваться с цепи. Потому мы старались ходить без Кольки. Мало ли чего, и нам достанется. С кошками, думаю, был бы аналогичный случай.
Познакомился я с ним на Чукотке, но чем он там занимался, не знаю. Думаю, он там был что-то типа купи-продай. И в 90-е годы ушел из геологии в свободное плавание. Все машины его были старыми и раздрыганными автобусами. Чтобы больше влезло. На Псковщину он возил продукты, обратно, в Питер, телевизоры на ремонт. Сашка- Сникерс – это его так местные прозвали.
И ему никогда не везло. Автобус тот, первый, разбил вместе с этими телевизорами, сам ноги сломал. Потом как-то выкарабкался, и купил еще один автобус.
Он и сейчас здоровый мужик. Потому что ни дня в жизни не работал. Дом его в трех километрах от главного нашего села Добручи был до нельзя хламной, и при нем никогда не имел ухода. Стены грубо обиты эрголитом. Печь дымит. Дров нет. Какие-то прутики он жжет в печи. Лохмотья старого рубероида мотает ветер на крыше. Все течет.
Когда-то я таки застал его за работой. Он перед входом выкопал две маленькие ямки, на штык лопаты, и залил их бетоном. Сказал, что это фундамент для будущей веранды. Да. Какой человек, такой и фундамент.
Не было там никакой веранды, а дом его, когда родители умерли, сгорел. Ну, без присмотра же. Электрика, скорее всего. Нельзя на нее воду лить.
Мы зашли к нему в дом, смотрели на эти прутики в печи, а он предложил нам чаю. Долго смотрел в заварочный чайник, потом сказал: еще годится. Сашка, это ты мне сказал? Человеку, который пьет только первую заварку? Пять-шесть ложек с верхом на кружку? Ты меня не видел на Чукотке?
Больше мы в его дом не заходили.
Он умел провертеться. И подписался с местными на охоту на лося. Но не поехал, потому что горел какой-то его очередной гешефт. Позвал меня заменить его на охоте. И я его успешно заменил. Местные встретили меня с недоверием, но потом поняли и дали мне кликуху. Я вам ее не скажу, потому что те, кому не надо, тут же вычислят мое местоположение. До сих пор меня некоторые кличут так. Я убил лося. Четырехлетку. Не хотел этого, но дома меня ждала голодная семья. 25 кг мяса и голова, которая тоже мясо.
Как я понял, он рассчитывал почему-то, что я ему все отдам. А я только угостил его печенкой. И деньги за лицензию отдал. Боливар не выдержит двоих. Да и какой там Боливар, ведь жена и сын его уже бросили, и он был один. А у меня семья. Две семьи, родители еще.
Когда-то давно, когда я еще не сделал себе нормальную землю, он предложил нам распахать землю у него. Потом разделим урожай. Ездили к нему и работали, потом приехали собирать урожай. Ссыпали ведра в кучу, его родители там картошку сортировали. И получилось так, что мне дали два мешка горошков. Причем, Сашка долго рассказывал мне, как вкусны эти горошки. Ладно. Я – не трус, но драться ради картошки не буду, слишком для этого воспитан. Просто принял к сведению.
Кроме просто девок у него в жизни было четыре женщины покруче. Вот, жена, которая его давно выгнала, потому что он, такой, ей надоел. Потом была женщина, директор школы, с двумя взрослыми детьми. Долго с ней жил. Но ей дали квартиру прямо в школе, которую надо было срочно ремонтировать. А он ничего не умел или не хотел. И забил эту квартиру своим хламом, который он, видимо, хотел перепродать. Выгнали и оттуда. И он уехал к третьей женщине на дальнюю Псковщину, откуда семафорил, как ему там хорошо. Любовь, рыба, лосятина, бизнес. Второй женщине он оставил в пользование свой, давно заросший участок в том месте, где сгорел его дом. Заехали мы туда как-то. Никого не было, но было несколько грядок. Видимо, она жила там в бане.
Потом там, у третьей, у него украли автобус. И она его тоже выгнала, не знаю, почему. И он вернулся к нам. Второй его женщины на участке давно не было, и он (или не он) сварганил там какой-то фанерный домишко. Где теперь и проживает. И недели три назад приперся к нам. На огромном белом (ржавом) автобусе. Я обратил внимание, что пол в этом автобусе был деревянный, из досок. Интересно.
И – с четвертой женщиной. Тощая, далеко за 50 (60), довольно активная, и любит Путина, как собака палку. Мне это понравилось, и я усадил ее за одну из своих политических статей. Но, судя по выражению ее лица, она там ничего не поняла. Ну и ладно. Посидели, поболтали. Она оказалась из Донецка. Похоже, что она с ним поживет, по крайней мере до тех пор, пока не получит российское гражданство. Выкатили на стол, что Бог послал, а Сашка привез торт. Такой, какое у него всегда. Восьмую заварку чая для меня помните? Но мы с женой сделали вид, что все отлично, жена его даже попробовала. Нечто, грубо крашеное сверху коричневой краской. Красная цена, естественно. На коробке написано: торт с ароматом шоколада. Когда они уехали, мы его выбросили. А даме вручили банку клубничного варенья, к которой она тут же присосалась. И они обещали приехать к нам в гости. С выпивкой и с ночевкой. Мы, конечно, купили все необходимое и стали их ждать. Через неделю он позвонил. Масло вытекло у него из двигателя. Больше не звонил. А все праздничное мы, естественно, съели и выпили (я выпил).
Я понимаю. Он, конечно, меня переживет. Ну и хрен с ним.
Ну что, ребята и девчата! Я ведь ни слова плохого вам о нем не сказал. Просто рассказал. И объяснить за жизнь ему никогда ничего было невозможно. Щас я объясню негру из Намибии, шо мы тут у них делаем. Гравику, магнитку. Вы просто почитайте это, и поставьте мне плюсик, если что. И еще. Я ведь никогда вас ни о чем не просил. Если вы в каких-нибудь соцсетях, распространите все мое повсюду. Начиная с самых первых статей. Я ведь вам добро несу. И зло для наших врагов.
До сегодня.