Мораль моей жизни: поощряй добро, наказывай зло

Мораль моей жизни: поощряй добро, наказывай зло. И я оказалась тем самым злом.
Я могла получить все, что хотела: деньги, власть, силу и даже мужчину. Но все, что ожидало меня в конце, было разрушение.
Кто бы мог подумать? Что вместо вечного счастья моя жизнь сгорит в огне, оставив после себя лишь ничтожный пепел. Возможно, у меня ничего не было с самого начала…
Человек, которого я любила, ненавидел меня, даже перед смертью, и те, с кем я делила власть, использовали данные мной им полномочия, чтобы накинуть петлю на мою шею.
Люди осудили меня как тирана, и их гнев опустошил мой дворец. И так мой замок сгорел до тла.
Да, этого достаточно. Этого вполне достаточно для урока жизни.
Поэтому я с радостью приняла смерть.
***
– Оооо, ку-ку?
Но что это за ситуация? – Спросил я, наблюдая за лицом жестикулирующей женщины передо мной.
Эта няня, она мне знакома.
Я попыталась пошевелить конечностями и увидела руки, маленькие и белые, как вата, жалобно хватающие воздух. Руки, маленькие и пухлые, как у новорожденного ребенка.
– Принцесса Доротея, послушайте!
Няня крутанула надо мной игрушку, но именно ее слова привлекли мое внимание.
Доротея? Она только что сказала, Доротея?
Меня зовут Доротея Милланэйр...бывшая императорская принцесса и императрица Уберы, которая убила наследного принца, своего брата, чтобы занять трон.
Тиран Доротея, приговоренная к публичной казни в юном возрасте.
– О, Принцесса Доротея. Ты такая милая, но почему ты совсем не смеешься?
Нянюшка смотрела на меня удрученно.
Ну, конечно, я не могу смеяться!
Всего несколько мгновений назад весь мир кричал, требуя моей головы, тирана... и все же этот жалкий, печальный конец, который я встретила, исчез в никуда.
Может быть, это был всего лишь сон? Кошмарный сон?
О, как бы мне хотелось, чтобы это было так. Если бы только все это было в моем воображении…
Но воспоминания в моем сознании были слишком яркими, пугающе яркими, чтобы отмахнуться от них как от бреда.
Невыносимая тоска давила на сердце, что приводило к срабатыванию слишком чувствительных слезных желез новорожденного.
– Боже мой! Она голодна?
Няня взяла меня на руки, когда я заплакала, и меня окутало давно забытое тепло, которое было нежным, уютным и заботливым.…
Да, возможно, это еще один урок — урок жить добродетельно. Возможность очистить свою жизнь от зла и сожалений.
У меня больше не было стремления и страсти прожить еще одну жизнь, так как во мне не осталось ничего, кроме усталости и меланхолии, но, тем не менее, жизнь должна продолжаться.
Да, она не может закончиться так снова. Я не буду повторять те же ошибки. Я буду жить с добродетелью.
Это моя цель в этой жизни.
***
Но, отбросив все это, сейчас я ничего не могу сделать, будучи ребенком, неспособным даже ходить. Ерзать, лежать в своей колыбели, глядя на вращающуюся игрушку, а потом заснуть, когда меня охватила дремота. Такова была вся моя повседневная жизнь.
Я думаю, что больше мне ничего не оставалось, кроме как прекратить ныть и плакать.
Дни проходили в таком уютном комфорте, хотя я и чувствовала некоторое разочарование.
Не помню, когда я спала также хорошо и сладко как сейчас.
Желание ребенка уснуть было поистине поразительным; я закрывала глаза всякий раз, когда чувствовала себя хоть немного уютно.
Это было небесно-сладкое время по сравнению с тем, когда раньше я не могла нормально спать из-за бессонницы.
Но как раз в тот момент, когда я уже собиралась погрузиться в драгоценный сон, какой-то шум нарушил мое душевное спокойствие.
– Дородоса!
Снаружи моей колыбели раздался голос, громко зовущий меня по имени, шепелявя, как ребенок.
– Малышка, сестренка!
Вслед за бодрым приветствием над колыбелью высунулась голова.
– Ты хорошо спишь?
Голубые глаза, как чистый океан, мягкие вьющиеся платиновые волосы и пухлые щеки. Вот он, мой старший брат, с румяными щеками, полными жизни. Или, точнее, мой глупый брат, который когда-то умер от моей руки: Рэймонд Милланэр.
– Я хотел увидеть тебя, малышка!
Когда Рэй улыбнулся мне, я подумала, что его раскрасневшиеся щеки похожи на персики, а пахнет он детским молоком. Любовь была в его чистых, невинных и круглых глазах.
Да, это были те самые глаза. Глаза такие глупые и в то же время такие чистые до отвращения, что они заставили меня сделать первый шаг, чтобы стать тираном.
– Старший брат защитит тебя, сестренка.
Он всегда был таким.
Его глаза, сверкающие невинностью, показались мне смешными, и я невольно фыркнула.
Защитишь меня, когда ты погиб от моей руки?
Я убила законного наследного принца империи, Раймонда Милланэра, моего кровного брата, и отобрала корону. История тирана Доротеи Милланэйр началась с его смерти.
В тот день, когда я пронзила его сердце... даже сейчас я почти чувствую то ощущение, которое было тогда.
Я не могу повторить ту же ошибку в этой жизни.
Убить Рэя и узурпировать трон. Это была отправная точка всего, о чем я сожалела.
Я не могу убить его снова. Я не могу снова стать тираном.
Вот почему я должна буду терпеть все, не обижаясь.…
– Мягко-мягко.
Рэй теребил мои щеки с таким энтузиазмом, что казалось, он не остановится, пока они не растянутся.
Я должна терпеть. Терпеть, чтобы не убить…
– Милашка!
Я наблюдала, как мои щеки вытянулись, и в конце концов мое терпение закончилось.
– Вааа!
Я испустила вопль и яростно ущипнула Рэя за руку.
– Сестренка! Плачет!
Рэй поспешно убрал руки и пошел искать мою няню.
Это тебе за то, что ты нервируешь, когда я пытаюсь быть хорошей!
Я перестала плакать в тот момент, когда Рэй убрал от меня руки — в конце концов, не было никакой необходимости поднимать шум без причины, — но все же моя удивленная няня подошла, чтобы взять меня на руки и утешить.
– Принц Рэй!
– Я не сильно ее трогал.…
– Но у принцессы все щеки покраснели!
Рэй надул губы, услышав укоризненный тон моей няни.
– Но сестренка слишком милая.
Рэй держал мою няню за руку, чтобы получше рассмотреть меня, и его круглое, жемчужное лицо заполнило мое поле зрения.
Черт возьми, ради всего святого!…
Можно было бы сказать, что я убила Рэя и узурпировала трон, но я никогда не любила Рэя, во-первых – он был разочаровывающе тупым и медлительным. И все же, несмотря на все его недостатки, он был старше меня, и я не могла с этим смириться.
В таком случае, хотя я и сожалела о том, что убила его, это не означало, что я буду радостно терпеть, как он дышит горячим воздухом мне в лицо.
Это неприятно, как будто осел обнюхивает меня сбоку.
Я хмурилась из-за того, что Рэй не уважал личное пространство, как вдруг он ухмыльнулся и выпятил свои розовые губы.
– Сестренка, поцелуй меня!
Прошу прощения?
Я почувствовала, как мой лоб сморщился в три раза сильнее, чем раньше, услышав самую ужасную вещь, когда-либо в моей второй жизни.
Но, увы, я почувствовала на щеке что-то влажное и мягкое – Рэй чмокнул мои детские щечки так сильно, что было слышно.
Ад разверзся перед моими глазами, когда мой щечный жир не смог противостоять скользкой и грубой силе всасывания.
Фу! Фу!
– Вааа! Вааа!
Я боролась изо всех сил, выражая свое неудовольствие наилучшим образом, и мои крики снова заставили Рэя отступить в удивлении.
Дорогой Бог, я умоляю тебя, забери этого мерзавца, чтобы я могла быть хорошей в этой жизни!
Это действительно было нелегко – пытаться жить честно.
***
Я быстро росла. Мой рост не сильно отличался от роста детей моего возраста, но ходить и говорить я научилась раньше, чем большинство. Это было вполне естественно, поскольку я намеренно практиковала то, что уже умела делать.
Моя няня не могла не удивляться моей скорости роста и удивлялась этому каждый день. Рэй был таким же.
– Гуманизм? А это что такое?
– Отношение, при котором человеческая жизнь является высшей ценностью.
– Откуда Дороти знает о таких вещах? Ты должен быть гений!
Рэй крепко обнял меня. От него пахло свежей травой, и я чувствовала, как его взъерошенные светлые волосы нежно щекочут мою кожу.
– Отпусти.
– Откуда ты знаешь такие классные слова, когда ты такая маленькая и милая, Дороти?
– Отпусти, я сказала.
– Держу пари, что ни один ребенок в мире не будет таким милым и умным, как Дороти!
Рэй поднял мое пятилетнее тело высоко в воздух, и я взлетела, как маленькая кукла.
Он невероятно силен!
Рэй было всего пять лет, но он был достаточно силен, чтобы подбросить меня в воздух. А потом вдруг он выпятил губы и начал целовать меня в щеку целых пять раз подряд!
– Мерзость!
В отличие от того времени, когда я только родилась, теперь я способна говорить, а также выражать свои чувства.
Я тщательно потерла то место, где меня чмокали тыльной стороной ладони.