Исцеление внутреннего ребенка начало/88/89
Людмила Петровна медленно брела по улице, не замечая моросящего дождя. В последнее время ее жизнь потеряла всякий смысл, давило постоянно сердце, но жаловаться Саше было бесполезно, он перестал ее слышать.
Любой звонок ему оборачивался тем, что сын ее радостно перебивал, чтобы рассказать матери радостным голосом о том, как протекает беременность Ани, что они уже прикупили малышу и об их совместных планах на вечер или выходные.
Людмила Петровна еще какое-то время жила ожиданиями Саши на ежедневный ужин, приготавливая для него его любимые блюда, но кастрюля с супом и сковорода с голубцами так и простаивала порою нетронутая сначала на плите, а затем в холодильнике. После того, как пару раз она отнесла их содержимое на пустырь бездомным собакам, мать перестала бессмысленно хлопотать на пустой кухне.
Вечера она коротала за прочтением книги, иногда ходила в гости к Ларисе, чтобы погулять с Вероникой. Как ни странно, с этой маленькой взбалмошной девочкой они нашли общий язык, рассказывая друг другу небылицы и всякие придуманные на ходу истории. Людмила Петровна отметила для себя, что внучка наделена таким же ярким и необычным воображением, как и она сама. Ей тоже в детстве нравилось наблюдать за жителями леса, фантазируя, что она маленькая фея прилетает к ним в гости, чтобы угоститься чаем и сладостями, орехами у белочки и грибочками у ежика.
Родители стыдились детской болтовни Людочки и каждый раз просили ее молчать, когда к ним приходили в дом гости, чтобы не пугать людей своими странностями. Девочка научилась молчать и говорить лишь то, что нравится ее родителям, затем другим взрослым и учителям.
- Старших надо уважать! – со всех плакатов ярко-красные буквы напоминали ей о том, что не важно, что ты там хочешь сказать, важно, чтобы это нравилось другим.
Так она и повзрослела, забив в дальний угол все те сказки, которые крутились у нее на языке при виде самых обычных пчелок и муравьев. Людмила Петровна выучилась на инженера – конструктора, во время перестройки прошла курсы сметного дела и теперь работала больше на дому, составляя к проектам сметы и калькуляции на строительные и ремонтные работы.
Сашу она воспитывала в том же самом духе, в котором росла и она сама. Да и мальчика ведь растила, нечего его голову всякими там фантазиями забивать.
И вот сейчас она увидела всю изнанку и своего воспитания, и сына.
Всю жизнь она сдерживала свои эмоции, молчала в тряпочку, этому учила и сына. И радовалась она, что вот он растет такой послушный, услужливый, только хорошее ей о нем говорят учителя и соседи.
А тут встречает он какую-то Анну, и Саша как с цепи срывается, и все, чему учила его мать, летит в тартарары.
Он теперь запросто ей перечит, спорит, не соглашается, и вообще не считает нужным спрашивать мнения матери перед принятием своего решения!
Как будто все эти качества дремали в нем столько лет, и вот появилась девушка, нажала на нужную кнопочку, и все накопленное с детства полилось из него с избытком.
Вероничка была подстать сейчас своему отцу, она не собиралась соглашаться с мнением взрослых, и Людмилу Петровну удивляло, что Лариса поощряла такое поведение дочери.
- Сегодня воспитательница хотела меня поставить в угол на сончасе, представляешь? – с вызовом начала рассказывать бабушке внучка.
- На сончасе нужно спать, - с важностью ответила Людмила Петровна ей, - чтобы не мешать другим деткам.
- А я и так не мешаю другим деткам! А спать надо не для этого, а чтобы организм отдохнул. А он у меня вообще-то не устал, и я лежу и просто отдыхаю, и не обязательно для этого спать, - не собиралась сдаваться Вероника.
- Я поговорю с твоей воспитательницей, что она не права и чтобы она не пугала тебя всякими там углами, - спокойно сказала Лариса, за глажкой белья слушая весь этот разговор.
Людмила Петровна удивилась, как все поменялось в жизни. В ее время это было бы немыслимо, чтобы родители указывали воспитателям и учителям, как тем обращаться с детьми. Она примолкла, понимая сердцем, что внучка права.
И сын ее был прав, что наконец-то отлепился от своей матери.
Но этот факт она никак не хотела принимать ни умом, ни сердцем. Она шла домой из больницы, вся уже промерзшая от сырого и противного ветра. И сковывал ее больше не холод, а то чувство одиночества, которое поселилось в ее квартире с приходом в их семью Анны.