Бьюсь о заклад, что вопрос об авторстве слов, вынесенных в заголовок, поставил бы тупик эрудитов с любого телешоу. Поэтому раскрою секрет сразу: столь захватывающе-поэтично Петру назвал один из персонажей романа Агаты Кристи «Свидание со смертью»! Слова эти он произнес об идумейско-набатейско-римско-византийском городе, первые поселения которого заложили еще потомки библейского Исава. Процветавшая на перекрестье торговых путей Петра не одно тысячелетие привечала верблюжьи караваны, поила и кормила с немалой выгодой для себя купцов c разных краев Ойкумены.
КАЗНА? СОКРОВИЩНИЦА? ХРАМ?
Персонажам романа, как вероятно и самой Кристи, пришлось двое суток тряслись на автомобиле от Иерусалима, переправляться через реку Иордан до захудалой даже по местным понятиям бедуинской деревушки, где «их ожидали лошади – жалкие тощие клячи».
Современные «Буцефалы», запряженные в повозки с драными коврами на сиденьях и отсутствием даже намека на рессоры, поджидают теперь путешественников не в пустыне, а буквально на самых подступах к Петре.
Беда в том, что местные жеребцы и кобылы не просто худы, но при этом еще и строптивы. Работы в этом году у них немного, поскольку в «ковидный» сезон ураганного наплыва туристов здесь не наблюдается. Тем не менее, при малейшем бугорке лошади начинают капризничать, а кучер, стремясь видно показать себя сподвижником Индианы Джонса (одну из серий о похождениях которого снимали именно здесь), начинает стегать свою четвероногую собственность с показной немилосердностью.
Еще один довод в пользу пешего броска – жутчайшая тряска, заставляющая дрожать за сохранность фото и видео камер и побуждающая всерьез встревожиться всех, кто озабочен камнями в почках.
Пешком надежнее, экономичней и куда более впечатляюще, поскольку одна из основных прелестей дороги к Петре – это извилистое ущелье Сик, завершающееся единственным в своем роде видом на самое знаменитое архитектурное достояние набатеев, прозванное арабами Эль-Хазне. Туристам его представляют в качестве древнего хранилища сокровищ, хотя историки более склонны считать его храмом богини Изиды.
Высеченные в скалах красноватые колонны с печалящимися в нишах статуями, которых время и вандалы напрочь лишили лиц, способны удивить даже самого заядлого скептика, давно пресытившегося лицезрением архитектурных сокровищ всего света.
В Западной Европе, как у нас, строители великих соборов вздымали громады храмов к небесам, предварительно сооружая леса, по которым поднимались мастера и по которым доставляли на высоту все, что необходимо для работы. Деревьев для этого хватало, да и экономить на богоугодном зодчестве не рискнул бы в старину ни один скупердяй. Но Петру сотворили в гористой пустыне, и доставлять сюда бревна пришлось бы на тысячах верблюдов. Такой расточительной роскоши набатеи себе позволить не могли. Они предпочли не тянуться к небу, а приблизить его к земле. Все их секреты неведомы, но принцип очевиден. Облюбованную гору они облагораживали сверху вниз. Поднявшись на самый верх, каменотесы вырубали задуманное, повисая на веревках на манер современных верхолазов. Невозможно даже приблизительно прикинуть, сколько сил и сколько лет потребовалось, чтобы преобразить дикий склон в изящную колоннаду. Остается загадкой, пользовались ли они чертежами на чем-то типа пергамента, или набрасывали контуры замысла прямо на камне.
Безвестные архитекторы и скульпторы сотворили чудо, официально признанное таковым в XXI веке, когда по итогам всемирного голосования был составлен список семи «новых» чудес света. Притом в отличие от первой семерки, от которой до наших дней дошли одни египетские пирамиды, вторая «обойма» великих создания человечества пусть не вполне здорова, но в основном цела, хотя и не вполне целехонька. Петра заняла в нем четвертое место, уступив только Колизею, Великой Китайской стене и городу инков Мачу-Пикчу.
ЧЕТВЕРОНОГИЕ ЕВАНГЕЛЬСКИЕ ТРУДЯГИ
«Хочешь ослик?» – эти два русских слова в Петре звучат на каждом шагу и, в соответствии с актерскими задатками вопрошающих, могут произноситься то умоляюще, то просительно, то надменно.
У нас ослами кличут сами знаете кого. В библейских же землях это почтенные и беспрекословные работники местного трудового фронта. Христиане чтут их, поскольку именно на осле бежало Святое Семейство в Египет. Опять же на осле въезжал в Иерусалим Иисус Христос. Булгаковский Иешуа Га-Ноцри, правда, отрицал на допросе у Понтия Пилата само наличие у него подобного средства передвижения, но разрешить этот религиозно-ездовой спор за давностью лет вряд ли кому удастся.
У нас эти евангельские животины символизируют непокорность и упрямство. Однако никаких намеков на строптивость и непослушание я в Петре за ними не замечал. К тому же в отёличие от также наличествовавших в Петре верблюдов ослики бесподобно умеют пробираться к цели по горным дорожкам. Стоит не рассчитавшим силы туристам остановиться у какой-нибудь скалы в надежде передохнуть, как из-за нее с непременно появится ослиная морда и прозвучат слова, которыми я начал эту главку.
Персоны, описанные Агатой Кристи, поднимались на гребень хребта по весьма сомнительной тропе: «Каменистая почва осыпалась и животные (видимо, те самые клячи, нанятые на подступах к Петре – О.Д.) двигались зигзагами. Солнце клонилось к закату. Наконец добрались до вершины…
Вокруг и внизу расстилались кроваво-красные скалы – едва ли такое зрелище можно было увидеть где-нибудь еще. Стоя на вершине… они ощущали себя богами, созерцающими низменный мир, погрязший в крови и насилии».
Нечто подобное открылось и передо мной двенадцать лет назад, когда меня впервые занесло на вершины Петры.
БЕЗУМСТВО ХРАБРЫХ И БЕЗРАССУДНЫХ
Прямо на древнем жертвеннике у желобка, выдолбленного некогда для стока крови предназначенных в дар божествам животных, отдыхали и перекусывали две парочки. Мое появление их не обрадовало. Собрав пожитки, они оценили-таки мою отнюдь не арабскую внешность, взялись за руки и принялись всей честной компанией подпевать песенке, зазвучавшей из магнитофончика.
Я прислушался, чем вновь озаботил было юную четверку, но, смилостивившись и окончательно успокоившись, они пояснили на английском, что песня эта посвящена красным скалам Петры, ради которых они и приехали сюда с израильской стороны Иордана. Дальше прояснилось, что один из юношей, привезенный родителями в Израиль в детстве, еще не вполне забыл русский язык и поведал, что они отправились в Петру, дабы почтить некоего Меира Хар-Циона, пробравшегося сюда даже в самые опасные времена.
После этого разъяснения израильтяне окончательно исчезли. Я же отправился вслед за ними вниз и на полпути вдруг увидел выведенное мелом на красноватом камне по-английски имя или фамилию Меир. По сию пору не ведаю, носил ли его кто-то из моих случайных собеседников, или таким образом юные пришельцы решили тайком лишний раз напомнить о земляке-авантюристе. Однако наспех рассказанная мне, смахивающая на легенду история звучала столь интригующе, что после возвращения домой я не удержался от искушения порыться в доступных источниках в поисках сведений о абсолютно неизвестном мне человеке.
Действительность оказалась одновременно и страшной, и примечательной...
Выросший в кибуце мальчик с младых лет испытал неодолимое стремление к странствиям. В один из походов он прихватил сестру. Ради сокращения пути к цели – истокам реки Иордан – они рискнули забраться на территорию Сирии, попались, и подросток содрогнулся от угрозы сирийского офицера отдать девочку на потеху взводу солдат. Кошмарная участь малышку все же миновала – малолетних узников тюрьмы в Дамаске обменяли на сирийских военнопленных, но с тех пор сердце Меира ожесточилось настолько, что, став бойцом армейского подразделения, схожего с нашим спецназом или американскими командос, он прославился способностью справляться с самыми невероятными заданиями и… жестокостью, заставлявшей содрогнуться даже его сотоварищей.
Дошло до того, что сам премьер Израиля Бен Гурион назвал его бандитом и хотел отдать под суд. От скамьи подсудимых не знавшего удержу спецназовца спас Моше Даян. Знаменитый одноглазостью и военными талантами генерал уверил премьера, что армия не поймет обвинительного приговора своему кумиру.
Капитана Хар-Циона оставили в покое, предоставив возможность наслаждаться воспоминаниями о пролитой по делу и без дела крови. Вынужденное бездействие и временное затишье в ближневосточных войнах побудило израильского «Рэмбо» осуществить детскую мечту и тайно пробраться к Петру по территориям, контролируемым иорданцами.
Авантюра во всех смыслах сошла с рук и… оказалось, что отчаянный при всей его сомнительности пример и впрямь заразителен! Сослуживцы не знавшего удержу офицера один за другим принялись повторять его героическое, но все же граничащее с абсурдностью свершение. Один из первых «сталкеров» даже сделал что-то вроде фоторепортажа о рискованной акции. На обратном пути он получил от арабов пару пуль, но пленку спас. В Иордании мне говорили, что удачливый фотограф неплохо заработал на этих кадрах.
Иорданцы между тем терпеть такое самоуправство не желали, а попадавших в их засады лихачей после допросов тут же ставили к стенке. Армейское командование встревожилось из-за бессмысленной гибели солдат и офицеров, но к тому времени одолевшие смертельный маршрут стали восприниматься сослуживцами и согражданами как бы рыцарями никем не учрежденного официально ордена. Запреты и угрозы на мечтателей о Петре не действовали.
Точная цифра погибших израильтян неизвестна. В прессе упоминалось о дюжине бестолку расставшихся с жизнью военных. Но в петрианскую авантюру ввязывались не только цахаловцы, так что безумство храбрых и безрассудных смельчаков наверняка пополнило счет жертв и за счет гражданских искателей убийственного риска.
Сам виновник этих потерь вроде бы искренно тужил по непредвиденным последствиям своей затеи. Но склонных к творчеству людей в Израиле хоть отбавляй и по всей стране зазвучала песня – та самая, которую я услышал у древнего жертвенника – со словами «Легенды рассказывают, что за горами и за пустыней/ Есть место, откуда никто ещё не вернулся живым, И оно называется Красная скала»…
Все в Святой Земле понимали, что под неназванной скалой подразумевается Петра. Далее повествуется о тройке смельчаков, один из которых погибает, но успевает увидеть заветную и убийственную цель.
К нашим дням запрет выдохся сам собой. Петру можно увидеть без риска.
ИЗМЕРИМ ЦИВИЛИЗАЦИЮ В КИЛОМЕТРАХ
За века забвения «город цвета алых роз» перевидал многое. Бедуины заподозрили, что каменный сосуд, высеченный над колоннадой еще при набатеях, и впрямь таит немалые сокровища и не раз палили в него из ружей, пока не убедились в монолитности декорума.
В Первую мировую войну здесь не раз скрывался Лоуренс со своим бедуиньим войском. Лучшего места для потайной стоянки найти трудновато. Все подходы к Петре легко перекрыть минимальными силами, а самый известный путь – ущельем между вертикальных скальных склонов, по которому ныне добираются туристы, в состоянии оборонять десяток хорошо подготовленных ратников.
Лоуренсу при всей разносторонности его натуры было не до раскопок, но в своих мемуарах он Петру все же упомянул. Очевидно, что при всем лаконизме этот отзыв сказался на том, что засидевшиеся на своих островах любопытствующие англичане, шотландцы, ирландцы, уэльсцы и прочие охотно потянулись не только в успокоившуюся на пару десятков лет материковую Европу. Среди туристов, коммерсантов, разведчиков и просто искателей приключений весьма заметны были и археологи. Ближневосточные древности рекой потекли в музеи западного мира.
Находок, сделанных в Петре археологами из разных стран уже хватило на целый музей, притом никому не под силу хотя бы приблизительно оценить, сколько артефактов бесконтрольно похищено с 1812 года, когда швейцарец Иоганн Людвиг Буркхард не пропустил мим о ушей рассказы бедуинов о заброшенном городе-царстве, а решился проверить слухи.
Во времена Агаты Кристи (ее петрианский роман появился накануне Второй мировой войны) прогулки по едва приоткрывшегося из забвения городу могли растянуться метров на пятьсот, начинались у прославленной уже тогда колоннады, а прерывались у римского амфитеатра. С того времени вскрыли еще с пару километров, а то и больше исчезнувших цивилизаций, если попытаться оценивать минувшее в привычных мерах длины.
А сколько предстоит еще отрыть, а стало быть открыть! За дорогой, по которой трусят ослики видно несколько холмов, примечательных пока что только стадами невесть чем кормящимися коз. Под каждым из них что-то таится, но когда еще до них руки искателей дойдут.
Лет двадцать назад раскопки в Петре монополизировали американцы.
Одна из самых примечательных находок – участок римской улицы, вымощенный плитами белого и синего мрамора. Поверхность стала шероховатой от времени, потускнела, а стоит полить ее водой и краски оживают!..
Иорданское солнце светит горячо. Минута, другая и прошлое берет свое. Это как с морскими камешками. Они чарующе прелестны в прибое, но высыхают и блекнут в руках.
Все по Осипу Мандельштаму: «И не одно сокровище, быть может,/ Минуя внуков, к правнукам уйдет, /И снова скальд чужую песню сложит/И как свою ее произнесет».
«Секретные материалы 20 века». Олег Дзюба, журналист (Москва). Фото автора