1. Люди, мыслящие лишь время от времени, с мучительной тяжестью сочетающие несколько слов в пару предложений, никак не могут понять, как можно мыслить непрерывно, мыслить постоянно, мыслить продуктивно. Они совершенно адекватно расценивают свои два корявых предложения как сущую чепуху и тут же делают логическую ошибку, полагая на это корявое и шаткое основание свой убийственный тезис, что всякое мышление и речь продуцируют чепуху.
Такие люди неизбежно находят своё предназначение в сфере чувств и деятельности практической. И хотя там и сям можно осуществлять своё предназначение с существенным включением ума, так что и сфера чувств будет изощрена, и практическая деятельность окажется интеллектуально ёмкой (например, при производстве современных самолётов), эти люди выбирают приложение своих сил в чистых от ума областях: сексуальных отношениях и размножении, а также в чём-нибудь практически-немудрящем — производстве табуреток или починке обуви.
2. (1) Было время, когда я не мыслил, поскольку не был рождён, а только родившись, был занят чем-то другим (питанием, сном), не мышлением. (2) Было время, когда я мыслил спорадически и искренне удивлялся наблюдению А. Г. Спиркина об А. Ф. Лосеве, мысль которого представлялась наблюдателю непрерывной, действующий ум философа не отключался де никогда. (3) Теперь и моя мысль непрерывна, и я удивляюсь себе, как я жил с мыслью дискретной и спорадической. (4) Наступит время, когда я перестану мыслить так же, как и до рождения.
3. Сейчас меня занимают связанные с этой темой вопросы. (1) Как возможно мышление непрерывное? Каким должен быть носитель такого ума? (2) Какой смысл в структуре мира имеет мышление в качестве деятельности преимущественной? На кой чёрт миру твоё непрерывное мышление?
(1) Можно изнутри понуждать себя к мышлению. Завтра урок и потому надо «решить домашку по физике». Я глянул в дневник, уточнил задание, и вот сажусь и решаю задачи.
Можно быть понуждаемым к мышлению извне. Полководец в трудной ситуации на театре военных действий: его войско в опасности и если ничего не делать, армия будет разгромлена. Крепко подумав, полководец принимает решение об отвлекающих манёврах, передислоцирует войско и избегает поражения. Тактический ум в действии под давлением внешних обстоятельств.
Третий случай — искомый. Это совпадение внутреннего и внешнего понуждения. Потребность мира в мышлении совпадает с собственной потребностью мыслить. Мир настраивает тебя на работу твоего ума и ты воспринимаешь свою мысль как некую необходимость для мира, удовлетворение мировой потребности. И тогда тебя перестают касаться толки и пересуды по поводу твоей мысли, и ты игнорируешь призывы людей практических и недалёкого ума: «Поди сделай хоть что-нибудь!»
Утро!
Утро начинается с рассвета.
Здравствуй!
Здравствуй, необъятная страна.
У студентов есть своя планета, —
Это… это… это целина!
Муз. О. Фельцмана, сл. В. Харитонова. Планета целина.
Ну так то у студентов, они думать не приучены, им бы всё землю пахать. А у мыслителя утро начинается в любой час суток, в который он начинает мыслить о новом предмете. И опыт самонаблюдения свидетельствует, что эмпирия непрерывной мысли состоит из «всплесков рдяной пены над бледностью морей» (В. И. Иванов), перемежаемых собственно бледностью. Собственное мыслительное конструирование если завершено, не должно бросить мысль висеть в вакууме, она поддерживается чтением и осмыслением чужих текстов. Так сохраняется непрерывность мышления, хотя предметы мышления и интенсивность мышления, конечно, меняются.
Характерны сами ожидание и подход к новому предмету мысли. В некоем духовном континууме, в котором постоянно пребываешь, который отчётливо воспринимаешь и у которого осознаёшь его нефизическую природу, возникает точка нарушения равномерности, в ней начинает что-то концентрироваться, что потом определяется как насущный предмет мысли. О нём начинаешь думать сперва о самом по себе, потом в связи с другими предметами, вживляешь его в мир, потом даёшь ему оценку, если надо — сравниваешь с другими оценками того же самого предмета. Причём эта насущность, эта потребность осознаётся в понимании неудовлетворительности представления предмета в иных контекстах и иных дискурсах, неокортексом ты чувствуешь, что предмет заслуживает более глубокого осмысления. Это осмысление и будет забавой для твоего ума. Может, на час. Может, на месяц или год.
(2) В структуре мира твоё непрерывное мышление необходимо, как проникновение ума мира в его ничтожные части. Это некий пантеизм ума, где Бог — ум. Так ты божествен, Бутин?! Конечно, божествен. Космически божествен! Вот только на чай и хлеб денег нет, но божественному это и не нужно, так что с божественностью всё космично. Но, отмахиваясь от иронии, стоит в промежуток, пока она вновь не прихлынет, сказать, что мышление о мире людьми, мир составляющими, но не исчерпывающими собой мир, а являющимися лишь мелкими его деталями, — это мышление подобно иннервации шупальца осьминога. Если сытому и успокоившемуся осьминогу оторвать щупальце, оно, пока не сдохнет и пока есть у него силы, самостоятельно примется охотиться за добычей, заниматься промысловой деятельностью, ибо так оно иннервировано.
4. Философы — щупальца мирового ума, этого вселенского осьминога смыслов. Вырывай их из общества, внедряй в ячейку общества, — они всё равно будут заняты своей промысловой деятельностью, будут мыслить о мире. Не выходите замуж за философов, милые девушки и великолепные дамы. Для благополучия и даже для благочестия семьи не показано мыслить о мире по велению мира и по собственному желанию мыслящего. В семье философ всегда живёт двойной жизнью. Тут ты котлеты пожарила ли, с дитём погуляла ли, а у него в это же самое время Ум и Умка беспардонно порождают Мысль. Мысль пришлую, приблудную, семье ненужную. И так беспардонно! Так... И он занят ею, ненужною. А не дитём, котлетами или тобой.
На раздольях он, уклюжий,
со снежком балуется,
Доваландается к луже,
на себя любуется...
И. Л. Сельвинский. Умка — белый медведь.
А ты там жарь котлеты, жарь...
2018.08.18.