Хорошо, если позволите, то давайте немножко перемотаем время вперед и не будем останавливаться на том, как Элемрос с ткотом добирались из библиотеки домой, ужинали и в конце концов оказались одни в той самой комнате, откуда из шкафа когда-то вывалился вышеупомянутый ткот. Все это не очень интересно, так что начнем, пожалуй, рассказ с того момента, когда…
– Это просто нечестно, – совсем уж жалобно и по-детски простонал Элемрос, зарываясь головой в подушку. – нечестно ждать от меня, что я раскрою тайну, которой черт-те-сколько лет и мало того, сделаю это быстро.
– Я тебя понимаю, – сочувственно сказал ткот, положив лапу ему на плечо. – Хуже всего становится от мысли, что не оправдаешь ожидание тех, кто рассчитывает на тебя, как на последнюю надежду.
– Утешил, блин, – глухо сказал Элемрос. – Может лучше подскажешь, что дальше делать? Мелли и Гриф… ты видел, как у них глаза загораются, когда речь идет о городе тысячи зеркал? Я должен им помочь, как и тебе!
Ткот вдруг соскочил на пол, старательно пряча глаза от настороженно смотрящего на него Элемроса. Так себя ведут тогда, когда очень хотят поделиться чем-то и одновременно очень этого не хотят. В подобной ситуации опять нужно всего лишь подождать, какое из желаний победит. Что Элемрос и сделал. Подождал.
– Есть одна методика, – медленно и тщательно подбирая слова заговорил наконец ткот, – которая помогает обнаруживать скрытые послания от близких людей. Видишь ли, если кого-то любишь по-настоящему, на всех тех вещах, которыми ты пользовался остается некий… отпечаток, что ли. Любовь – настолько сильное чувство, что она как бы пропитывает все вокруг и при этом несет вместе с собой частицу того, кто испытывал это чувство.
– Предположим, все это не ересь, – осторожно сказал Элемрос, – получается, если мы найдем нечто, что принадлежало моим родителям, а потом досталось мне, теоретически можно будет найти этот… отпечаток, о котором ты говоришь.
– Именно.
– И что это нам даст?
– Теоретически, – сказал ткот, – все что угодно. Но это будет нечто очень важное. То, что хотели бы тебе передать, но не смогли… не успели.
– Потому что умерли? – тихо спросил Элемрос.
Ткот вздрогнул.
– Знаешь, – вымученно улыбнулся он, – иногда твоя догадливость меня здорово пугает. Сочетание любви и смерти дает самый сильный отпечаток… Жаль, что я не мистерий… ученый, по-вашему, и не могу рассказать больше.
– Ученых вы называете мистериями, а как тогда вы зовете волшебников?
– Реалиями, – ткот пожал плечами. – Так что скажешь по поводу моей идеи?
– Если мы найдем такой предмет, – медленно сказал Элемрос, – сможешь рассказать мне, как искать этот оставшийся на нем след? Это вообще возможно в мире без магии?
– Может статься, что это и не магический процесс, – сказал ткот. – Вполне вероятно, эмоциональная связь любящих друг друга вообще не имеет к магии никакого отношения. Не попробуем – не узнаем.
– Значит давай пробовать, – решительно сказал Элемрос. – Предмет, о котором ты говорил ведь у нас уже есть.
– Серьезно? – уши ткота встали торчком. – Ты уверен?
– Часы, – четко произнес Элемрос, выразительно глядя на ткота.
– Ах ты кошкина мята, – охнул ткот. – Вот я олух мохнолапый, забыл я про них совсем
– С кем не бывает, проехали, – подытожил Элемрос. – Давай попробуем. Тем более, как я понял, они буквально окунулись в магическую энергию, значит шансов на то, что на них, так сказать, проявится тот отпечаток, о котором ты говорил, намного больше.
– Не напоминай, – ткота передернуло. – Для магического существа такой концентрат, вернее прикоснуться к нему, помимо всего прочего, словно хлебнуть уксуса с солью и перцем.
Думаю, теперь все уже окончательно поняли, что Элемрос не любил откладывать дела в долгий ящик. Именно поэтому вскоре он уже забрался с ногами на кровать у себя в комнате и поставил перед собой часы.
– Ну и что дальше? – поинтересовался он у ткота, который категорически отказался “подходить к этой штуке” и сидел на подоконнике метрах в двух от Элемроса.
– Я не знаю, – сказал ткот, шевеля усами.
– Как это ты не знаешь?
– Не знаю и все, – ткот хмыкнул. – Я вообще-то тропы открываю – это старинная и уважаемая профессия, которая требует мастерства и нехилой подготовки. А все эти заморочки с оставленными следами на значимых предметах – это не по моей части. Каждый должен заниматься своим делом, знаешь ли.
– Что-то ты разгорячился, – прищурился Элемрос. – Я что, на больную мозоль наступил?
– Отстань, – ткот насупился и отвернулся, подтвердив элемросову догадку. – Сосредоточься и сконцентрируйся на часах. Старайся не думать ни о чем, кроме этого предмета и тех людей, которые держали его в руках. Постарайся ощутить их присутствие, почувствовать исходящие от них запахи. Постарайся как бы материализовать их мысленно. Сосредоточься и сконцентрируйся только и только на этом.
– Ничего не знаешь, говоришь, – пробормотал Элемрос, пристально вглядываясь в часы и усиленно пытаясь проделать все то, о чем сказал ему ткот.
Ничего у него не получилось, само собой. Как он ни старался, все, что он видел – это старинные часы, даже без секундной стрелки, немного запылившиеся (Элли схалтурила) и еле слышно тикающие в такт слегка учащенному сердцебиению Элемроса. На мгновение ему показалось, что он рассмотрел движение минутной стрелки, но это, разумеется, было невозможно. Продолжая пристально вглядываться в циферблат, Элемрос попытался подумать о родителях, но и это у него не получилось. Мешали солнечные зайчики, невесть откуда взявшиеся…
В темном зале с лишь одним освещенным пятачком посередине, по которому кружилась в танце пара – довольно нескладный высокий мужчина с застенчивой улыбкой и лишь немного ему уступающая в росте женщина с незамысловатой прической “конский хвост” и почти невозможно тонкой талией. Пара скользила по полу из мраморной плитки в виде шахматной доски с черными и белыми квадратами, не выходя за пределы ярко освещенного центра зала. Все остальное помещение утопало в темноте и лишь этот крохотный участок танцпола казался живым в абсолютно чернильно-черном пространстве. Впрочем, время от времени мрак ненадолго разбавлялся маленькими разноцветными огоньками, сияющими словно алмазы в лунном свете. Их Элемрос поначалу принял за звезды, но потом разглядел постоянное движение и понял, что это светлячки, танцующие вокруг кружащихся мужчины и женщины свой собственный танец.
– Поворот налево, – услышал вдруг Элемрос слабый женский голос, скорее даже шепот, – поворот направо и присесть.
У него вдруг сжалось сердце. Элемрос внезапно понял, что впервые слышит голос матери. Не совсем впервые, конечно, просто он уже давно забыл его звучание, а это все равно, что в первый раз.
– Проще не бывает, – голос отца был так же тих, но совершенно отчетлив. – Почему же у меня никак не получается? Как это вообще возможно? Двигаешься по инерции направо, потом сразу… бред какой-то.
– Просто слушай мой голос, – снова сказала мама. – И не делай ничего лишнего. Поворот налево, поворот направо и присесть.
Мужчина засмеялся и кивнул.
– Я вижу тебе понравился мой подарок, дорогая, – сказал он, старательно пытаясь исполнить хоть одно па. – Медальон красивый получился, хоть и начинка у него всего лишь это.
– Фуль-гу-рит, – нараспев произнесла женщина. – Прямо название какого-то неведомого драгоценного материала.
– Пустячок, – застенчиво сказал отец. – Дарил я тебе и более ценные вещи.
– Этот самый драгоценный. Самый драгоценный из всего того, что есть во всем мире, – серьезно сказала мама. – И не заговаривай мне зубы, поворот налево, поворот направо и присесть.
Мама с папой засмеялись и этот чарующий звук внезапно стиснул сердце Элемроса такой пронзительно щемящей тоской, что он вскочил на ноги, чтобы бросится к родителям и…
Обнаружил себя сидящим на кровати со все тем же циферблатом перед глазами. Быстро оглядевшись вокруг, Элемрос остановил ошалевший взгляд на ткоте, выжидающе застывшем на подоконнике.
– Ты что-то видел, – констатировал ткот. – У тебя взгляд затуманился и стал плавать как у человека во сне.
– Мама и папа, – прошептал Элемрос. – Они… танцевали в том странном зале. Кругом было темно и лишь крошечный пятачок света в центре. Она учила его танцевать.
Элемрос вдруг с удивлением обнаружил, что из глаз потекли слезы. Он давным-давно уже привык к мысли, что родители исчезли из его жизни и ему казалось, что так же давным-давно он смирился с этим. Но всего несколько слов, сказанных мамой и отцом, вдруг резанули по сердцу и безмолвный крик потек из глаз в ту же секунду.
Ткот прыгнул к Элемросу на колени и потерся головой ему об живот.
– Не расстраивайся, приятель, я ведь знал, что может быть плохо, потому и не хотел говорить, – шепнул ткот. – Не всякому удавалось увидеть наяву…
Ткот внезапно осекся, ну а Элемрос продолжил его фразу:
– Тех, кто умер, – сказал он. – Тот след на предмете, о котором ты говорил, он ведь возникает тогда, когда любящий человек умирает… Я ведь надеялся, что ничего не получится… Просто… теперь нет надежды, что я их еще когда-нибудь…
Элемрос стиснул зубы и отвернулся. Слезы продолжали жечь ему глаза и было неловко и досадно за этот стыд.
Ткот понурился, но не сказал ни слова. Элемрос был ему очень благодарен за молчание. В такие минуты не может быть ничего лучше, чем просто помолчать.
Так они и просидели довольно долго, пока ткот все же не заговорил.
– Увидел что-нибудь полезное? – робко спросил он.
– Не думаю, – вздохнул Элемрос, вытирая глаза рукавом. – Родители… они просто танцевали. Мама учила отца танцевать и все приговаривала: “шаг влево, шаг вправо и присесть”.
– В таких видениях любая мелочь может что-нибудь да означать. Тем более, если ее повторили несколько раз. – с глубокомысленным видом сказал ткот. – Подумай, может отыщется какой-нибудь шифр или ключ?
– “Шаг влево, шаг вправо” могло бы быть указанием куда идти, – пожал плечами Элемрос, – если бы было известно откуда начинать шагать. Хотя нет, если шагнуть влево, а потом шагнуть… постой. Мама говорила не “шагнуть”, а “поворот”. “Поворот налево, поворот направо и присесть”… Может это и на самом деле какой-то маршрут?
– Но опять же неясно, – фыркнул ткот, – где именно надо начинать поворачиваться. И зачем потом еще и приседать?
– Точно, – покачал головой Элемрос, – пока не найдем нужное место все мое видение абсолютно ничем нам не поможет… Попробовать еще раз с часами?
– Э-э-э нет, – ткот помотал головой. – Даже моих скудных познаний хватает на то, чтобы отговорить тебя от этой идеи. Всякий контакт с такими вещами – он одноразовый. Это вроде как читать по второму разу книгу с загадочным сюжетом. Удовольствие получить можно, но развязка уже известна. Видение будет то же самое, но с каждым разом твой мозг будет пытаться достроить картину, пытаться увидеть то, чего нет, дофантазировать то, что хочется увидеть, а не то, что тебе хотели показать. Только запутаешься и придешь к ложным выводам.
– Но может удастся рассмотреть детали, которые я не заметил в первый раз? – возразил Элемрос.
– То, что ты увидел, – печально сказал ткот, – и так останется с тобой до конца жизни во всех подробностях. Таково уж свойство видений. Сам можешь убедиться. Подумай об увиденном и снова словно окажешься там.
Элемрос попробовал и тут же отогнал от себя мысленные образы. Ткот был прав. И слишком больно было опять увидеть призраков отца и матери.
– В нем и вовсе может не быть никакого смысла, – сказал ткот, сочувственно глядя на Элемроса. – Это всего лишь запись сильных чувств, которые испытывали твои родители… странно, что ты их увидел. Обычно эти чувства должны быть как-то связаны с тобой. Еще одна загадка в общем… Может если бы ты вспомнил что-нибудь еще…
Ткот вдруг замолчал, глядя на то, как расширились глаза Элемроса. И снова у нас ситуация, в которой самое лучшее, замолчать и ждать. Ждать именно что молча, чтобы не спугнуть мысль, которая в этот момент явно пришла в голову хозяину увеличившихся в одно мгновение глаз.
– Фульгурит, – внезапно сказал Элемрос, помертвевшим голосом. – Какой же я… идиот. Я просто идиот!
Элемрос посмотрел на недоуменно приоткрывшего рот ткота внезапно засиявшими глазами.
– Это не загадка, а разгадка, – воскликнул Элемрос. – Фульгурит! Фигура, образующаяся от удара молнии в песок. Она появляется при смешении огня, воды, воздуха и земли, я смотрел передачу об этом. Вот почему мама назвала ее самым драгоценным в мире материалом. Фульгурит – это ключ! Ключ к наследию древних магов!
Продолжение следует