Таким образом, историчность гендера, определенная в начале этого раздела, не является абсолютно абстрактным понятием. Изменение происходит благодаря дееспособности человека, и в то же время любая практика имеет место в конкретных условиях и разворачивается в конкретном месте как определенная последовательность событий. Идея историчности подразумевает конкретную историю, некоторые черты которой сейчас ясны. Предметом этой истории выступает структура социальных отношений и заключенная в них форма жизни. Эта форма жизни, в свою очередь, включает в себя формы сексуального поведения и политической жизни. Эта история не гомогенна. Как подчеркивает Джулиет Митчелл, различные структуры отношений могут развиваться разными темпами и прийти в противоречие друг с другом. Реальные социальные противостояния не имеют предсказуемых или стандартных следствий и иногда изменяют условия, которые их породили. Существует длительная историческая динамика практики и структурной трансформации.
Исследование исторической динамики гендерных отношений до сих пор находится на стадии первоначального развития, но уже сейчас ясно, что эта динамика – не гладкий путь разворачивания заранее известной логической схемы, а ухабистая и извилистая тропа. Порой происходят резкие изменения, когда условия практик эволюционируют достаточно быстро; бывают периоды более или менее стабильного движения в определенном направлении; а бывают времена, когда баланс сил стабилен и ничего не меняется.
Конкретный фокус этой истории (в отличие от абстрактного определения ее предмета и предметных рамок) – это композиция гендерного порядка в данный момент времени и в данном месте и коллективные проекты, которые ее составляют. Чтобы понять эти проекты, необходимо воспроизвести историю формирования групп и категорий, а также типов личностей, мотивов и способностей, на которых основывается гендерная политика.
С этой точки зрения нижеследующий раздел не является даже очерком истории. Но важно по крайней мере перенести нашу теоретическую схему на постановку конкретных исторических проблем. Таким образом, в следующем разделе предпринята попытка поставить ряд вопросов относительно динамики гендера в масштабе мировой истории, на которые предстоит ответить научному сообществу.
Ход истории
Развитие гендерных отношений на ранних этапах развития человеческого общества является предметом глубокого интереса и обсуждается не только в связи с проблемой их происхождения. На самом деле едва ли вообще имеет значение, можем ли мы дойти до самых истоков. История начинается тогда, когда археологические данные становятся достаточно полными, чтобы пролить свет на структуру гендерных отношений.
Не существует никаких серьезных данных о развитии гендерных отношений до эпохи верхнего палеолита, и маловероятно, что они вообще когда-либо появятся. От самых ранних этапов производства орудий труда и производства пищи до нас дошли следы типа орудий, костей и очагов, но по этим следам человеческой деятельности нельзя судить о характере гендерных отношений, при которых они проявились. В частности, с их помощью нельзя обосновать распространенное мнение, разделяемое археологами, социобиологами и многими феминистами, что существовало жесткое разделение труда между мужчинами, которые якобы занимались производством орудий труда и охотой, и женщинами, которые якобы занимались собирательством или оставались дома. Это мнение – просто догадка.
К эпохе верхнего палеолита накапливаются некоторые данные в форме рисунков, изделий из кости и захоронений. Хотя все эти данные являются лишь формой социальной репрезентации, которая говорит о реальности не больше, чем страница журнала "Playboy", они все-таки могут служить какими-то ориентирами. Например, о половом разделении труда можно судить по наскальным рисункам, найденным в Восточной Испании: на них можно разглядеть сцены в лесу, в которых мужчины и женщины, различимые по наличию грудей и строению гениталий, занимаются разными делами. По находкам в захоронении и другим объектам на стоянке охотников на мамонтов в Дольных Вестоницах (Чехия) можно реконструировать участие женщин в ритуалах и сделать вывод о том, что они имели сакрализованную власть.
Чтобы с помощью этих фрагментов доказывать исторические факты, необходим большой труд. Отдельные образцы таких артефактов могут ввести в заблуждение. Я упоминаю их просто для того, чтобы показать: реконструкции социальных отношений на этой стадии исторического развития возможны. Фактических данных становится намного больше около 10 000 лет назад – с развитием первых сельскохозяйственных обществ на юго-западе Азии, в районе Месопотамии.
Согласно некоторым спекулятивным моделям, неолитическое аграрное общество знало стадию матриархата или по крайней мере эгалитарных отношений. Они основывались на одомашнивании растений и животных и на изобретении одежды и глиняной посуды. Спустя значительное время общество перешло к патриархатной стадии, связанной с развитием городов или кочевничества, военного дела и систем родства. К сожалению, эта стройная схема пошатнулась под наплывом данных, полученных в результате раскопок послевоенного времени: оказалось, что очень трудно провести различие между "сельскохозяйственной революцией" и "революцией урбанизации". Сейчас мы знаем, что города, подобные Иерихону в Палестине, Чатал-Гуюку в Анатолии и Абу-Хурейре в среднем течении реки Евфрат, развились задолго до того, как сформировались равнинные цивилизации Месопотамии и Египта, примерно в то же время, когда возникли сельское хозяйство и одомашнивание животных. Если городские стены считать признаком ведения войн, тогда военное дело и войны пришли в Иерихон раньше керамики. И не существует данных о том, были ли они монополией мужчин или нет.
Тем не менее два вывода относительно этой эпохи можно сделать наверняка. Первый вывод: в это время начали развиваться культурные формы гендерных отношений. Например, в Чатал-Гуюке в женских захоронениях украшения встречаются гораздо чаще, чем в мужских, а также видны различия в орудиях труда и деталях одежды. Можно увидеть и некоторые различия в отношениях к женщинам и мужчинам в религии и ритуалах. Второй вывод, который можно сделать по данным раскопок, – это отсутствие резких гендерных различий в доступе к социальным благам. По наблюдениям археологов, женские захоронения не отличаются от мужских по числу артефактов. Конечно, вывод на основании отсутствия данных не может считаться абсолютно убедительным, но мы можем допустить, что культурное маркирование гендерных различий в местах расселения древнего человека не предполагало экономического подчинения женщин. Археолог Джеймс Мелларт, открывший Чатал-Гуюк, осторожно отмечает: "Очевидно, что женщины занимали важное положение".
С изобретением письма шумерами около 5000 лет назад история гендерных отношений наполняется новыми, более понятными деталями и становится возможной историческая реконструкция структуры катексиса. Дошедшие до нас источники включают мифы, которые показывают модели проявления эмоций, деловые и правовые документы, свидетельствующие о разделении труда и сфере быта, а также государственные документы, проливающие свет на организацию власти. Некоторые элементы содержания поразительно знакомы современному человеку. В самых ранних литературных источниках мы находим истории ревности, споры об отцовстве, идиллические повествования о любви и верности. Тем не менее в этих описаниях содержатся и такие элементы, которые нам незнакомы. Например, в ранних эпических повествованиях, начиная со "Сказания о Гильгамеше" и заканчивая "Илиадой", мы находим описания структур проявления эмоций, существенно отличных от наших. Значительная часть истории царств Египта разворачивается вокруг таких сложных замыслов кровосмешения, что Фрейд, будь он современником этих событий, поседел бы раньше времени. Этот исторический пример как нельзя лучше показывает необходимость трактовать гендерную историю исключительно как историю, а не использовать ее как предысторию современной ситуации. Реконструированные модели могут оказаться совершенно необычными и даже шокирующими с точки зрения современного человека.
Письмо – это не только источник фактических данных, но и важнейшая социальная техника, тесно связанная с централизованными государствами и торговыми сетями, которые объединяли целые регионы в ареалы городской культуры. Но примерно 5000 лет назад в Юго-Восточной Азии и в восточной части Средиземноморья, 3000 лет тому назад в Индии и Китае, 1500 лет тому назад в Центральной Америке утвердился новый социальный порядок, который уже не был подвластен войнам и стихийным бедствиям. Для него характерны государственные структуры, связывающие города с сельскохозяйственными районами, большие группы людей, объединенные системой обмена товаров и услуг, а также религией и властью. История этого порядка продолжалась вплоть до прихода эры промышленного капитализма.