KARMA разбирается в истории скандальной карьеры артистки.
Мадонна провоцировала всегда. C детства. В школьные годы Мадонна Луиза Чикконе не брила волосы подмышками и не красилась, а в 14 лет репутация пай-девочки из набожной семьи была разрушена окончательно. На школьный конкурс талантов она пришла в бикини, а все тело раскрасила флуоресцентными красками. От развязного танца под «Baba O'Riley» группы The Who отец Мадонны пришел в бешенство и посадил ее под домашний арест. В школе экстравагантной девушке еще долго припоминали это выступление. Сама же Чикконе, находясь на сцене, наконец почувствовала себя той, кем является. А концепция «девственницы/развратной женщины» с тех пор стала одним из основных лейтмотивов ее творчества. И правда, та выходка будто предвещала последующую бизнес-модель артистки.
Практически каждая новая ступень карьеры Мадонны начиналась с расшатывания черствого американского мейнстрима. Перечислять можно бесконечно: скандальное выступление с «Like a Virgin» на MTV Video Music Awards в 1984, где юная артистка прямо на сцене имитировала мастурбацию, объективированная мужская подтанцовка на концертах, уверенная жестикуляция, хитрая игра декорациями и гендер-бендерными образами. Все, чего касалась Мадонна, превращалось в провокацию, особенно клипы.
Выход в свет культового «Vogue» манифестировал культуру низового квир-комьюнити в мейнстриме. Оно существовало вокруг одноименного танца, который отражал мечты членов комьюнити о счастливой жизни в капиталистическом мире. Том мире, который делал вид, что подобных субкультур в нем нет.
Никакие высказывания Мадонны не обходились без амбивалентных интерпретаций. Критики Джой Пресс и Саймон Рейнольдс писали в книге «Sex Revolts», что символическое присвоение артисткой андеграундной танцевальной квир-культуры только удвоило трагедию этой культуры. До Мадонны фантазии членов комьюнити принадлежали только им и были частью их идентичности, а она продала их миру как захватывающее шоу фриков. С другой стороны, в защиту артистки высказывался сам Курт Кобейн.
В знаковом для нее 1989 году Мадонна выпустила клип «Like A Prayer». Переполненное противоречивыми образами видео открыто атаковало церковный догмат Америки 80-х. Это был беспрецедентный кейс для еще молодой индустрии клипов: Pepsi, представительницей которой в то время была Мадонна, после этого разорвала контракт с артисткой. Но если «Like A Prayer» был провокационным, то клип «Justify My Love» 1990 года сделал Мадонну синонимом слова «скандал». Видео будто приоткрывало завесу того, что могло бы происходить на съемках фотографа Роберта Мэпплторпа. Это очарование всеми формами сексуальности, ода мужественным гетеросексуальным телам, женщинам-доминатрикс и трансгендерным персонам. Бисексуальная оргия, граничившая с порнографией и мечтами о садомазохизме, оказалась слишком провокационной для MTV тех лет — канал убрал клип из эфира.
Но пиковой точкой для Мадонны как главной трансгрессивной поп-звезды века, пожалуй, стал выход книги «Sex». Представьте клип на «Justify My Love» в формате фотоальбома, еще более откровенный и подробный. На Мадонну обрушилась волна критики, но мнения разделились. Как говорили некоторые юные комментаторы, «Разница между Мадонной и ее книгой в том, что у книги есть обложка». При этом Дэвид Боуи выразил поддержку звезде в совместном интервью с Бреттом Андерсоном (фронтмен Suede) для NME:
«…сам поступок был настолько провоцирующим, что оказал на меня огромное впечатление. Я определенно не соглашусь с тем, как ее обычно воспринимают. Понятно, что она использует ситуацию — даже не стоит лишний раз повторять, мы все это понимаем. Но я уверен, что, занимаясь именно этим именно сейчас, она действовала по-настоящему смело. И даже не очень важно, что она при этом имеет в виду. Попробуйте отделить ее действия от ее личности, и вы поймете, насколько они невероятно смелые и бесстрашные. В каком-то смысле нужно еще больше подобных вещей, чтобы справиться с этим откатом назад».Как добавил Андерсон в том же интервью: «На самом деле то, что ей удалось достичь, достойно восхищения, потому что каждому стоит осознавать свою сексуальность, какой бы она ни была».
Все, что было дальше, по мнению многих, стало провалом, растянувшимся до нынешних дней. Писательница-феминистка Камилла Палья обвиняла артистку в том, что она заняла оборонительную позицию в интервью для ABC New Nightline: репортёр Форрест Сойер спрашивал Мадонну о ее медийных выходках. Напыщенная речь на шоу Леттермана, поцелуй с Бритни Спирс, вызвавший скандал скорее из-за личностей артисток, нежели из-за самого жеста (все-таки по миру уже прогремели «Тату») и выход пацифистского альбома, критикующего администрацию Буша (оказавшегося фарсом), явно были слабыми провокациями для королевы поп-музыки. Так начались нулевые для Мадонны, и едва ли между ними и 2010-ми была большая разница. Поцелуй с Дрейком, наставление Бейонсе и Джей-Зи — все это казалось обычным пиаром на фоне действий Чикконе во время 6 самых активных лет карьеры, на рубеже 80-х и 90-х.
Действительно, Мадонна перестала быть той артисткой, которая каждым публичным жестом бросает вызов обществу. Теперь вместо постоянно меняющей образы звезды миру предстала как бы аутентичная Мадонна, изучающая всевозможные нью-эйдж практики. Справедливости ради, это не помешало ей выпустить один из лучших альбомов Ray Of Light.
Образ Мадонны и ее музыка становились все более «безопасными». Она пополнила ряд артисток вроде Бейонсе, которые никогда не выходят за рамки образов, навязанных индустрией объективации. То, что раньше вызывало переполох, было продано и переупаковано. Тот образ, который Мадонна использовала на сцене на пике скандальности, в 2010-х уже не выходил за пределы обычного поддразнивания мужчин в первых рядах.
Мадонна перестала учить девочек пользоваться телом так, как им хочется, и стала показывать, что это нужно делать ровно в тех границах, которые допускает насквозь ханжеское общество. Артистка обнажается ровно настолько, чтобы распалять воображение, и не обнажается ровно настолько, чтобы показать, что полностью соответствует установленным нормам.
Именно существованию в границах норм продажи тела, а никакой не эмансипации Мадонна и собранные по ее подобию звезды учат девочек. При более разнузданном поведении артистов родители, скорее всего, запретили бы детям посещать эти шоу.
Мадонне платят такие большие деньги именно за эту конформность и умение продать рискованный товар «прилично», а отнюдь не за смелость. Сегодня имитация мастурбации на сцене не вызывает демарш со стороны социума, а превращается в шоу для общества потребления, давно научившегося переваривать подобные «бунты».
Музыка Мадонны тоже становилась все более выхолощенной и продавалась все хуже. Confessions on a Dance Floor был безмерно успешным (и одним из самых танцевальных альбомов Мадонны), но не предложил ничего принципиально нового с точки зрения образа певицы. А вот выход Hard Candy стал крупным коммерческим провалом: впервые с 1984 года Мадонна не принимала участия в продюсировании пяти треков и доверилась команде Тимбалэнда. Следующую пластинку MDNA критики оценили лучше, однако The Telegraph назвал ее «вероятным последним успехом» из-за ставшего очевидным авторского застоя. Но последние два альбома Мадонны все же опровергли эти опасения. Rebel Heart был принят положительно даже под предлогом возвращения артистки к бунтарским корням. А последний на сегодня Madame X и вовсе дебютировал на вершине Billboard 200 и на втором месте официального чарта Великобритании.
Но есть удивительный парадокс: как артистка, которую давно критикуют за уход от былой принципиальности, скандальности и музыкальных инноваций, умудряется каждый месяц «шокировать поклонников»? По крайней мере, согласно заголовкам медиа.
С одной стороны, огромную роль в этом играет имидж. Медиа часто работают в режиме «привыкания», описывая артиста теми словами, которые используются по отношению к нему с допотопных времен. С другой стороны, сама Мадонна едва ли делает нечто, что могло бы сравниться с ее выходками 20-летней давности.
Отнюдь не вся критика и колкости в адрес главной провокаторши поп-музыки появились благодаря самой Чикконе. Например, в 1992 году после разрыва отношений Мадонны и Vanilla Ice в карьере последнего наступил спад. В прессе выявили закономерность: каждый встречавшийся с артисткой мужчина терпел профессиональный крах или переживал личную трагедию после расставания с ней. То же самое говорили в отношении Тупака Шакура и баскетболиста Денниса Родмана, с которыми у Мадонны были романы в 1994 году.
Безусловно, все это говорит о скрытом страхе перед могущественной женщиной, что все еще является редкостью для поп-культуры. К 2021 году ситуация хоть и изменилась, но критика не угасает. Взять, к примеру, недавний поцелуй с молодым бойфрендом — спекуляции таблойдов вокруг личной жизни Мадонны и ее парня не утихают. Надо ли говорить, что желтая пресса ведет себя гораздо спокойнее, когда речь заходит о молодых пассиях того же Леонардо Ди Каприо? Подобным образом Мадонну критиковали и за очевидную пластическую хирургию. Когда артистка вернулась с хитом «Hang Up», ей было почти 50 лет, но в клипе она выглядит ничуть не хуже, чем в молодости. Поползли слухи, что она прибегает к услугам хирургов. Видео, в котором 47-летняя звезда демонстрирует свою физическую подготовку, стало манифестом ее гонки со старостью. Биографы и критики наперебой принялись писать, что Мадонна гонится за вечной молодостью. Для одних это был очередной бунт. Для других — осознание того, что индустрия не даст женщине состариться натурально. Действительно, сложно представить, что общество потребления не стало бы критиковать артистку за «дряхлость» и потерю сексуальности.
Независимо от того, насколько менее «опасной» стала Мадонна, она все еще выполняет важную символическую функцию громоотвода. Сам ее образ служит показателем того, что даже в наш профеминистский век женщинам все еще многое не прощается. Будь то увлечение кем-то значительно младше, пластическая хирургия, старение, конспирологические «закономерности» отношений или вызывающее поведение на сцене.
По случаю выхода Confessions On A Dance Floor обозреватель Артем Рондарев писал о Мадонне: «Она — чистый спикер от поп-музыки: не обладая ни феноменальным голосом, ни феноменальной пластикой, она тем не менее умудряется, что называется, "переговорить" как коллег-музыкантов, так и журналистов, и уболтать слушателя». Хотя мне принципиально сложно согласиться с отменой музыкальных и перформативных способностей Чикконе, кажется, что спикерство — один из последних ее талантов, который не пропал с годами. В своей речи на Billboard Women In Music 2016 Мадонна проницательно заметила: «Меня называли шлюхой и ведьмой. В одном из заголовков меня даже сравнили с сатаной. И я подумала: "Минуточку, разве Принс не бегает по сцене в чулках, с губной помадой и голой задницей?". Да, он бегал, но он был мужчиной. В тот момент я по-настоящему поняла, что женщины вовсе не так свободны».
Но самое главное — все эти обвинения не позволяют увидеть в Мадонне полноценную артистку, музыка которой так же важна, как и все ей сопутствующее. Ее провокации никогда не преследуют сугубо рекламных целей. Очевидно, что хоть Мадонна и использует амбивалентность своих жестов себе на пользу, критиками упорно игнорируется ее игра знаками. Например, мало кто отмечал смысловой конфликт между текстом «Material Girl» и клипом на эту песню. Трек утверждает материальные ценности, финансовое богатство и капризную власть как главные добродетели эпохи Рейгана-Буша. Клип же утверждает обратное — герой видео добивается внимания Мадонны, преподнося ей романтические, почти наивные подарки в виде ромашек и предложения прокатиться на обычном грузовике. Исполняя на концертах эту песню, Мадонна неоднократно повторяла: «О нет, я совсем не меркантильная девушка».
Критика Мадонны как «человека-корпорации» мешает разглядеть музыкальные таланты как самой Чикконе, так и работающих с ней артистов. Академическая исследовательница Сьюзен Макклари писала в своем эссе: «Важно помнить, что еще до того, как она представила публике свои скандальные видео и фото, Мадонна привлекла значительное количество почитателей среди проницательных представителей черных и гей-диско сцен только благодаря своей музыке. Она остается одним из немногих белых артистов (наряду с Джорджем Майклом), которые регулярно появляются в черных чартах».
Показательны как минимум хиты. «Vogue» — на редкость удачная попытка передать дух одноименного танца. Но трек Мадонны и клип на него оказались настолько заразительными и кинематографичными, что не они стали ассоциироваться с танцем, а танец с ними. Как писали Рейнольдс и Пресс, «Танец (как и клип Мадонны) включает в себя быстрое переключение между сериями стоп-кадров, замороженных поз, будто снимков из модной фотосессии. Кинетика танца сменяется чередой картин окаменевшей элегантности. Vogue — это чистая победа вуайеризма над трансцендентностью». На контрасте с «Vogue» идет «Ray of Light», пропитанный духом британских рейвов, транса, брейкбита, драм-н-бейса и, собственно, тягой Мадонны к тому самому трансцендентному.
Менее известные песни тоже впечатляют. «Oh, Father» звучит как странный, но удачный синтез Патти Смит, Enya и Lush. Это симбиоз интонации бабушки панк-рока, кельтских мотивов самой продаваемой сольной исполнительницы Ирландии и воздушности позднего периода английских ветеранов дримпопа. Могу предположить, что тех, кто знает Мадонну лишь по «Music», «4 minutes» или «Hang Up», эта песня изрядно удивит.
Подобных треков полно и в недооценённом альбоме Erotica. Чего стоит одна «Waiting», звучащая так, будто в пустыню из песни Трики «Aftermath» провели водоканал. Или «Deeper and Deeper», отдающая и фламенко, и самореферентными цитатами из «Vogue». Кроме того, процесс создания этой песни еще раз доказывает право Мадонны на самостоятельное принятие решений. Продюсер Шеп Петтибоун говорил:
«"Deeper and Deeper" была одной из тех песен, с которыми у нее всегда были проблемы. Середина песни просто не клеилась. Мы пробовали разные бриджи и изменения, но ничего не помогало. В конце концов, Мадонна хотела, чтобы в середине песни звучала гитара в стиле фламенко. Мне не нравилась идея взять филадельфийский хаус-трек и поместить в его середину что-то в духе «La Isla Bonita». Но это то, чего хотела Мадонна, и то, что мы имеем в итоге».
Остается сказать, что «63 года Мадонне» — это не только повод поздравить икону с днём рождения, но и напоминание, что ее ораторские способности все еще требуются миру. И это, надо полагать, совсем не причина для радости.