Майер вдруг подошёл и сказал, чтобы я сняла тулуп. Я поняла, что это значит. Они не хотели рвать тулуп пулями — всё-таки вещь! Мне и самой сейчас он был не нужен, он только мешал. Под ним была зелёная кофта. Потом на ней нашли дырки от пуль. Сразу признаюсь: это я сама их заранее сделала в нужных местах и кровью своей измазала. И вот наступает эта роковая секунда. Прозвучала команда целиться. Я носом в крест. Делаю вид, что ещё что-то рисую, а у самой высший уровень боевой готовности. Ещё несколько секунд! Я считаю! Раз-два-три... Главное, не среагировать на грохот, не дёрнуться! Команда "Огонь!" Мгновенно разворачиваюсь боком, голову откидываю в заданный круг. У меня реакция лучше, чем у них. Бабахнуло сильно! Идеально развернуться я, конечно, не смогла, пули прошли по касательной, поцарапали спину, затылок, хлынула кровь. Не знаю, есть ли смертельные раны. Обалдевшая, я стою и продолжаю рисовать. И вдруг вспоминаю, что надо падать. Это был, пожалуй, самый страшный момент в моей жизни. Грохнуться как бревно я не могла. И так рёбра поломаны! Я же убита! Как себя вести? Надо было артистично съехать по стене и мягко завалиться, не принеся себе дополнительного увечья. Когда я это делала, секунды казались вечностью. Я же не артистка! И вот я на земле. Лежу в неудобной позе. Глаза закрыла, но не до конца. Лицо развёрнуто вбок в сторону стены. Одним глазом вижу немного утоптанного снега и нижнюю часть стены. Думаю, сейчас придут проверять. Заметят, что я дышу. Контрольный выстрел в голову — и всё! Слышу — шаги приближаются. Подошли. Походили возле меня. Потом отошли, начали разговаривать. Я поняла, что их больше заинтересовал мой рисунок на стене, чем моё мёртвое тело. Даже если не добили, то на таком морозе и с такими ранами я всё равно сдохну — о чём тут беспокоиться? А рисунок — это было для них что-то новое. Слышу щелчки фотоаппарата. Немцы фотографировали и обсуждали мой портрет. Потом их кто-то позвал, и они ушли. Я осталась лежать. Сквозь ресницы вижу всё ту же нижнюю часть стены. Я не знаю, есть ли кто-нибудь рядом или нет. На всякий случай не двигаюсь. И всё же в это время всей душой с восторгом ловлю дополнительные секунды, которые добавились в мою жизнь. Бесценные секунды! Я их выиграла! Не знаю, сколько их будет, но они мои! Главное, в течение этих секунд я поняла очень важную вещь. Прошлое изменилось! Никакой заранее написанной судьбы нет. Эти несколько призовых секунд доказали мне это! По книжке меня в это время уже нет. Но эти секунды я выиграла у вечности. А может, не выиграла? Может, так и было с самого начала, только я этого не знала и история об этом умалчивает? Смотреть на кусочек стены и ощущать падение снежинок на руки и на лицо было так приятно, так великолепно! Но когда восторг от возвращения жизни стал проходить, мне пришлось думать о том, что же делать дальше. Об этом я совсем забыла, когда работала над планом спасения. Шевелиться я пока боялась. Вдруг всё же рядом кто-то есть? Попыталась вспомнить план усадьбы. Всё было по периметру обтянуто колючей проволокой. Везде стояли охранники. Просто так встать и уйти не получится. А ведь становилось холодно! Это была зима, притом не какая-нибудь, а зима сорок первого года, а я лежала всего лишь в зелёной кофте, притом в дырках. Чувствовала, как кровь на морозе застывает. Что делать? Если кто-то есть рядом, вступить в драку я не смогу, сил нет. Это только в фильмах можно развернуться и выбить ногой пистолет. Замерзать, что ли? Тогда зачем это всё было? Я могла бы от пуль погибнуть и уже не мучиться. Выиграла я себе прелестные секунды, и что дальше? Я почему-то вспомнила молитву, которую предложил мне выучить отец Анатолий. Стала её мысленно произносить. Религия — это не для меня. Но вдруг Бог всё-таки есть и он мне поможет? Мне становилось всё холоднее. Пошевелиться боюсь. Темнота наступит ещё не скоро. По моим ощущениями сейчас где-то часов одиннадцать утра. Но немцы же должны, в конце концов, выбросить труп! Я знала, что здесь обычно бросают трупы в овраг за пределами усадьбы. Немцы их не хоронят. Деревенские люди находят своих родственников и забирают, а остальные там просто лежат. Потом их закапывают в братской могиле местные жители, когда немцы прикажут. "Вот бы попасть в этот овраг! — думала я. — Оттуда можно убежать! Надо, чтобы меня выкинули туда как мёртвую. Но поверят ли? Тело холодное, красной краской я себя сильно запачкала. Только бы не догадались! И поскорее бы, я больше не выдержу!" Я уже не знала, что страшнее: мороз или огонь. Вспомнила, что наши трупы должны сжечь, и подумала: поскорее бы! Хоть ненадолго бы согреться! Вдруг слышу шаги и голоса. Кто-то идёт и приближается именно ко мне. "Ну что ж, — думаю, — сейчас всё и решится! Делать нечего, придётся ногой выбивать оружие!"
Приоткрыла глаза немножко. Вижу, Флориан! Вот это да! Значит, он очнулся после обморока! Он наклонился надо мной, я открыла глаза и слегка улыбнулась. Он чуть снова не упал в обморок, но я прошептала по-немецки:
— Флориан! Помоги!
Он внимательно посмотрел на меня так, как будто увидел привидение. Такого изумления на лице человека я ещё не видела. Он застыл. Я ждала, что он будет делать. Всё-таки он немец, а я так глупо себя раскрыла. Но было уже поздно. Флориан смотрел на меня, а я одним глазом — на него. Потом он встал возле меня на колени и начал молиться. Только этого не хватало! Меня это рассердило. Я замерзаю, а он нашёл время общаться с Богом!
Начало книги "Подарок для героини"
Предыдущая глава "Жёлтые цветы на стене"
Глава 207. "Мне разрешили похоронить тебя".