Владимир Сканников о повести Г. Л. Олди "Витражи Патриархов":
Гаражи патриархов
Художественное слово обретает материальность. Текст вторгается в явь, меняет её структуру. Писатель превращается в мага.
Такой сюжет приходил, вероятно, в голову многим авторам. Он будоражит, манит, затрагивает тайные струны писательской хвастливой натуры. Буквально просится на бумагу или на компьютерную страницу.
Но чтобы воплотить его, нужен незаурядный талант. А ещё надо владеть ремеслом. То есть, грубо говоря, требуется технический навык, чтобы верно расставить буквы. Навык этот сегодня многими почему-то недооценивается — и напрасно, ведь без него получится пшик.
Ну и, наконец, нужна полная уверенность в своих силах. Литературная наглость, в каком-то смысле.
У Олега Ладыженского и Дмитрия Громова, более известных как Олди, такая уверенность появилась, когда им было всего по двадцать семь лет. В этом возрасте они написали повесть «Витражи патриархов».
Герой этой повести — тоже литератор. Мастер с большой буквы. Имя его не названо, окружение не прописано. Есть спутница жизни, читающая его сочинения, и есть некая квартира, место тихого обитания. Почти как в книге Булгакова, где Мастер в конце получает именно такую награду — жену и дом.
Но основное действие «Витражей» происходит в мире, который сочинён писателем-персонажем. Там поэтическая строфа становится магическим заклинанием. Стихи конвертируются в стихии — не зря ведь эти два слова звучат почти одинаково (подозреваю, кстати, что данный фонетический факт и стал для Олди отправной точкой, зёрнышком, из которого они прорастили повесть).
Когда в том мире звучат стихи, оживает даже металл. Железные цепи превращаются в змей: «Цепь вознесла мертвую голову на уровень глаз юноши и стала с металлическим шипением раскачиваться из стороны в сторону».
Отличная визуализация — мы, читатели, сразу можем представить происходящее. Таких моментов в повести много. Олди стремятся доказать нам, что задача им по плечу.
Иногда этот писательский пыл, молодой азарт им даже слегка мешает. Желая сделать картинку осязаемо-яркой, они впадают в максимализм, снабжают эпитетом буквально каждое слово: «Пятискатные черепичные крыши, жутковатые резные флюгера в виде зубастых тварей с печальными глазами, грубо отесанные камни мощных стен — и неожиданно ажурная, витиеватая филигрань особняка, обветренный мрамор колонн, красноватый лак деревянных дверей…»
Количество прилагательных в этой фразе, на мой взгляд, явно избыточно. Как и нагромождение причастий, к примеру, здесь: «Узкие выщербленные ступени незаметно погружали входящего в светящуюся разноцветную пыль, медленно текущую из оконных витражей, едва различимых в немыслимой глубине купола».
Мастерство ещё не совсем отточено, но авторы нащупали верный путь. Некоторые метафоры уже достигают великолепной точности не через многословие, а именно за счёт лаконизма: «Мглистые, понурые рассветы…»
Молодые Олди порой пижонят. Так я, во всяком случае, склонен воспринимать повествование от второго лица: «Дальше ты идешь, тащишься через бесконечные маленькие деревушки…»
Приближаясь к развязке, сюжет становится всё более символичным. На сочинённый город надвигается Чёрный ветер — чуждое колдовство, которое отнимает способность самостоятельно мыслить и превращает человека в раба. И противостоять этому колдовству способны лишь те, кому подвластна стихия текста. А их инструментом станет стихотворение классика, жизнерадостного гуляки…
Пафос и яркость на грани вычурности всегда, как мне кажется, отличали прозу Ладыженского/Громова. Может, как раз поэтому я не могу их причислить к своим любимым писателям. Хотя, конечно, отдаю должное их литературному мастерству.
«Витражи патриархов» были написаны в девяностом — Союз лихорадило, и до его распада оставалось совсем немного. Угрюмая бесприютность смешивалась со сладким предвкушением перемен. Прежняя реальность истончалась и рвалась. На этом фоне литература была, возможно, самой материальной субстанцией…
Любопытно, что к сюжету об оживающем тексте почти одновременно с Олди подступились и их коллеги-фантасты, выросшие в СССР. Андрей Столяров, к примеру, в девяносто втором написал повесть «Ворон», а Евгений Лукин в девяносто третьем — короткий рассказ «Словесники». Видимо, идея слишком навязчиво носилась тогда в смысловом пространстве.
И вот прошло три десятка лет.
Декорации совершенно переменились — не только реально-исторические, но и литературные. Авторы «Витражей» смело нырнули в мир электронного самиздата. Их повесть снабжена теперь маркировкой «попаданцы в магические миры». Новое время — новые правила.
Но если здесь, на Author.Today, кого-то и можно назвать фантастами-патриархами, то это, конечно, Олди.
Повесть входит в масштабный цикл «Бездна голодных глаз» — причём, как поясняют авторы в примечаниях, именно она была написана первой. Что ж, тем интереснее вспомнить, каким был старт. История компании Apple, по легенде, и вовсе началась с гаража.
«Витражи патриархов» на «Мире Олди»: https://oldieworld.com/shop/books/vitrazhi-patriarhov
«Витражи патриархов» на «Author.Today»: https://author.today/work/37994
«Витражи патриархов» на «ЛитРесе»: https://www.litres.ru/genri-layon-oldi/vitrazhi-patriarhov/