Человека подстерегает множество опасностей – атипичная пневмония, авиакатастрофы, хроническая нехватка денег… зачем тут еще и питоны?
Это уже явное излишество – жизнь и без того бывает вполне насыщенной неприятностями, так что высшие силы вполне могли бы обойтись и без десятиметровых змей в слоновью ногу толщиной…
– Вообще-то они не нападают на людей, – говорит Нуку, наливая кофе в изящную гостиничную чашечку из белого фарфора. – Разве что в приключенческих романах Фенимора Купера.
– Значит, тебе исключительно повезло?
– Во всех смыслах.
Нуку – крупный чин Индонезийского департамента по развитию туризма. Его работой является продвижение индонезийских курортов в мировых средствах массовой информации – поэтому ему не очень хочется рассказывать эту историю журналисту. Тем более журналисту, который уже вытащил диктофон, блокнот и шариковую ручку.
– Ты пойми, Нуку, – говорю я, – мы же – специфическое издание. Нашего читателя невозможно отпугнуть какими-то там питонами, наоборот, он тут же насобирает денег и кинется осматривать страну, в которой случаются такие замечательные приключения. Тем более, что о тебе все равно уже написали во всех газетах мира. Все человечество в курсе, что в Западной Суматре гигантский сетчатый питон напал на человека. А мы, наоборот, развеем этот миф. Ну, почти развеем. Итак, значит, ты стоял на четвереньках, обмотанный кольцами огромной змеи, и старался не дышать, чтобы удав* не испытал со-блазна сжать твои ребра поплотнее…
– Начинать нужно не так. Если по порядку, то сперва мне позвонил троюродный брат…
Родители Нуку – люди, которых американцы назвали бы селф-мейд-менами. Выходцы из небольших суматранских деревушек, они пробились почти на самый верх общественной лестницы, сумев выучиться, сделать карьеру и даже составить себе небольшое состояние. Вершиной же их социальных достижений стал Нуку – рафинированный потомок индонезийских крестьян за свою жизнь успел побыть лондонским хиппи, студентом Калифорнийского института искусств, сильно пьющим парижским космополитом, индуистским гуру и магистром фольклористики, а на данный момент пребывал в образе высокопоставленного чиновника министерства.
Звонок брата застал его в «Шератон Паласе» Джакарты, на официальном обеде с руководством отеля.
– Ненек*** Нурхаяти совсем плохая стала. – сказал родственник. – Хочет тебя увидеть, ты же с детства к ней не ездил. Совесть у тебя есть?
Совесть у Нуку была, а вот чего у него точно не было – так это времени, на что он и сослался.
– Скоро твою бабушку с пением понесут в последний путь на золотых носилках, а пепел ее бросят в море, – настаивал брат, – а что ты скажешь ее духу, когда он придет к тебе за ответом? Кстати, бабушке нужно подправить крышу, а то дожди идут прямо в доме.
– Если нужно, я пришлю денег.
– Деньгами от семьи решил откупиться?!
Через неделю Нуку прилетел на Суматру – с чемоданом, в котором лежали дрель, шорты и роман Достоевского. Сосед Нукиной ненек долго вез его на старом японском мини-грузовичке сперва вдоль рисовых полей, потом сквозь джунгли – деревня Палембайян располагалась довольно далеко от побережья, в гуще леса. Ненек оказалась вовсе не столь плоха, как клеветал брат, – до погребальных носилок энергичной старушенции было еще куда как далеко, но Нуку она приветствовала как самого долгожданного гостя. За праздничным столом собралось полдеревни, а вторая половина подтянулась ближе к вечеру, когда в честь столичного гостя распивался уже третий ящик «туака» – сорокаградусного пальмового вина.
На третье утро празднования Нуку проснулся с чувством глубокого раскаяния – а) и с полигоном для танковых стрельбищ в голове – б). Он несколько раз попытался залезть на бабушкин дом, чтобы посмотреть – что там такого экстраординарного происходит с крышей, но уже на третьей ступеньке вибрирующей под его нетвердой стопой лестницы Нуку охватывал тяжелый приступ морской болезни, и он со стоном сползал по стене на землю. Бабушка кормила во дворе уток и сочувственно наблюдала за страданиями своего высокообразованного внука.
– Ненек, – простонал, наконец, Нуку, – а что, в деревне нет какого-нибудь плотника, а? Я б ему заплатил.
Бабушка, подумав, сказала, что старый Сутан Паменан, пожалуй, будет не прочь подзаработать – тем более, что у его младшей дочки скоро свадьба. Но вот ротанга бы нарубить стоило заранее – годы у Сутана уже не те, чтобы топором в лесу махать. Да и для забора нужно несколько толстых стеблей, а то прежние сгнили и во двор собаки залезают, птицу пугают.
Нуку решил не отходить далеко от деревни – чтобы не заблудиться, это во-первых, а во-вторых, не хотелось тащить издалека пусть и легкие, но громоздкие и колючие ротанговые стебли. Он прошел по лесу метров семьсот, продираясь сквозь тонкие лианы и влажные кусты, временами утопая чуть не по колено в рыхлом, сыром лиственном перегное, и, наконец, нашел подходящую ротанговую лиану.
Через двадцать минут немалая часть растения громоздилась горкой на земле, Нуку швырнул туда же топор и вытер пот подолом футболки. Прикурил сигарету и уселся на желтый ствол какого-то упавшего дерева – передохнуть. И тут ствол дернулся – причем так сильно, что Нуку слетел с него и упал на четвереньки. В первую секунду он даже не понял, что произошло.
– Почему-то я решил, что у меня сердечный приступ. Хотя меньше всего на свете это было похоже на сердечный приступ – но когда тебя застают врасплох, то в голову первым делом лезет всякая чушь.
Но тут он почувствовал, что его сдавливают, ощутил прикосновение живого, теплого и огромного тела к коже под задравшейся футболкой и понял, что произошло. Он уселся на питона. И питон от этого в восторг не пришел. Нуку смотрел на пальцы своих рук, измазанных черной жирной землей, и думал о том, что почти наверняка это – последнее, что он видит в своей жизни. У большого пальца – родинка. Один ноготь обломан.
От локтя по правой руке сбегает к запястью татуировка, сделанная им в период юношеского лондонского загула: чешуйчатый хвост дракона. Очень в тему. Все инстинкты требовали немедленно начать вырываться, отбиваться, ползти, прыгать и бежать отсюда, но разум успел подсказать, что это будет самым дурацким выбором. Питоны чертовски сильны. Осторожно, почти не дыша, Нуку повернул голову и попытался разглядеть на периферии обзора змею. Около его бедра бугрилась мясистая полоса сантиметров сорок в диаметре – вероятнее всего, питон успел накинуть кольцо вокруг его бедер, хотя, может быть, настоящего захвата и нет. Но проверять не хотелось.
До сих пор Нуку видел питонов только в зоопарках и по телевизору и слабо представлял себе их повадки. Сейчас он спешно перерывал в мозгу все, что он знал об этих зверюшках. Во-первых, людей они вроде как не едят. Даже для самого крупного питона человек – слишком большая добыча. Откуда-то всплыло воспоминание о том, что питон способен заглотить тело весом не больше четверти его собственного – Нуку быстро сделал подсчет: для того, чтобы пообедать им, Нуку, питон должен весить не меньше 250 кг. Что нереально. Кажется. Потому что совсем недавно он читал какую-то ерунду об индийской змее, которая проглотила свинью весом в семьдесят кило (на восемь кг толще, чем он сам, между прочим).
Змея, правда, умерла от несварения, и даже ветеринары ей помочь не смогли, но мысль о неизбежном возмездии для питона почему-то совершенно не успокоила Нуку. Кроме того, почти столь же опасны, как мышцы, у питонов зубы. Питоны умеют яростно кусаться, а у такого гиганта клыки, наверное, сантиметров по пять.
Главное – не шевелиться. Не дышать. Не издавать звуков. Пусть гад думет, что он, Нуку, труп – совершенно несъедобный, небезопасный для пищеварения и вообще к делу не пригодный. У питонов рефлекс – сжимать кольца, когда они чувствуют шевеление, а если оставаться неподвижным, то… То что тогда? И топор, как назло, метрах в десяти, почему же он, идиот такой, не оставил инструмент под рукой? Впрочем, что тут можно сделать топором? Самой змеи не видно, вообще непонятно, где у нее голова, где хвост – единственное, что осталось бы сделать, – это, не глядя, рубить себя топором по спине… Так себе перспектива.
– Не знаю, сколько все это продолжалось, – Нуку прерывается, чтобы объяснить официанту, что именно он подразумевает под правильно приготовленным виски с содовой.
– Почему не знаешь?
– Время стало бесконечным, – просто говорит Нуку. – Скажи ты мне, что я десять лет так стоял – поверю. Мне и самому так показалось.
И, наконец, он решился. Одним рывком Нуку вскочил – даже скорее взлетел, услышал шипение, его дернуло назад – он упал на бок. В захвате оказалась не спина – оттуда изгиб питона просто скатился, а нога – у щиколотки. Причем кольцо шло вокруг стопы, аккурат вдоль подошвы сандалии, – захват ненадежный... С дикими криками Нуку замолотил ногами воздух, вырвался, пополз на руках, перевернулся на живот и, оттолкнувшись руками от земли, понесся напролом сквозь почти непроходимые сплетения лиан и стеблей…
До самой деревни он несся с воплем «Толонг!» – «Помогите!» – и ему на полном серьезе казалось, что питон стремительно скользит вслед за ним по деревьям и тяжело дышит в затылок.
Питона крестьяне нашли через полчаса и зарубили его топорами. Его тушу привезли в деревню на том же грузовичке, на котором сюда приехал Нуку: тяжелые желтые кольца свешивались с борта. Длина его оказалась почти десять метров – 9,78. Вес – 205 килограммов. Вид – сетчатый питон. Это потом уже измерили и установили полицейские. Но еще до их появления один из соседей подозвал Нуку и показал ему на какой-то темный, дурно пахнущий ошметок, валяющийся на траве. Сперва Нуку показалось, что это рука обезьяны. А потом он понял, что ошибся. Ведь обезьяны не носят часов.
Нуку задумчиво крутит на запястье свой «Ролекс».
– Вот эта вещь тоже могла бы оказаться в желудке змеи.
– А те какой марки были?
– «Титус». Швейцарские, но недорогой бренд. Что характерно, они шли. Если ты все-таки будешь писать эту статью, можешь созвониться с их представительством и потребовать денег, как за рекламу.
– Что-то я сомневаюсь, что за такую рекламу что-то дадут. А нашли хозяина?
– Часов?
– Руки.
– Нет. Что его искать? Ясно же, что… там он весь. Змеи ведь не кусают, а целиком заглатывают. Натягиваются, как перчатка – у них челюсти расходятся просто до нереальных размеров – и заливают жертву желудочным соком. Я теперь про питонов все знаю...
– Но хоть кто он был?
– Так и не выяснилось. Экспертиза установила, что это был индонезиец, лет сорока, маленький, худой, много занимавшийся физическим трудом. Проверили всех без вести пропавших – вроде никто не подходит. Пока погибший числится, как неизвестный.
– Может быть, турист?
– Не смейся над святым. Питоны живут в глуши и туристические регионы обходят… то есть обползают за тысячу километров. Они ненавидят шум, людей и общественный транспорт. А до этого случая вообще считалось, что они для человека угрозы не представляют – это первый и единственный бесспорно зафиксированный случай нападения.
– Скажи, тебе страшно было?
Нуку перегибается через стол и заглядывает мне в глаза.
– Меня уже год почти каждую ночь кошмары мучают. Со змеями. Давно бы пошел психоаналитику сдаваться, так он ведь будет объяснять, что питон – это не питон, а фаллический-де символ. Знаю я их повадки.
А ты обязательно так и напиши: дорогие читатели, не будьте, как этот идиот Нуку. НИКОГДА НЕ САДИТЕСЬ НА ПИТОНОВ! А еще лучше сразу статью так назови.
Что и было сделано.
* Тут журналист, как ему и положено по профессии, гонит безграмотную дезинформацию. Удавы и питоны – вовсе не одно и то же. Хотя эти змеи – родственники и относятся к одному семейству ложноногих**, но это разные виды. Даже не очень схожие между собой: одни откладывают яйца, другие рождают живых детенышей. Кроме того, удавы в основном обитают в Южной Америке, а питоны населяют Африку и Азию.
** Да. Именно ложноногих. У них есть зачатки лап у хвоста – в виде небольших отростков у позвоночника. Безусловно, раньше эти змеи имели ноги, но потом утратили их под гнетом обстоятельств (подробности смотри в «Анатомии пресмыкающихся» или в Библии, в книге Бытия).
*** Ненек (индонез.) Ласкательно – «бабушка», «старая женщина».