Я вчера уходил ненадолго. На сайт ”Публицист”, откуда меня выгнали когда-то. Почему выгнали, не понимал, поэтому попробовал еще раз. Неплохие материалы там печатают. Смеха много. Лариса Казакевич. Еврейский юмор.
– Фима, принеси мои зубы! Они там, в стакане...
– Сарочка, зачем они тебе ночью?
– Фима, я хочу быть страстной!
…..
– Моня, вы можете починить мне розетку?
– У вас таки есть муж, пусть он починит.
– Ему нельзя, его может убить током.
Владимир Поляков со своим юмором. Крутые политические статьи автора, которого зовут Ехидный Дуглас. Есть что почитать. Или самому написать. Зарегистрировался там, и тиснул туда статью. Хорошую, лиричную. Решил, что за такую точно не выгонят. И когда утром встал, она там была. Раскатал губу, и загнал туда уже последнюю свою политическую статью про Шойгу (она утром уже имела на Дзене около 300 лайков), и еще одну лирику. Через 15 минут их в разделе, который почему-то называется “Мой блог”, уже не было. Там одиноко болталась только моя первая статья. Какой же это “мой”, если там шарятся, как на своей кухне? Написал к этим двум статьям типа предисловия с просьбой объяснить этот шухер в моих материалах, снова отправил, и ушел оттуда. А, когда вернулся, попасть к себе уже не смог. Двери на мою страницу были закрыты, как и в первый раз. Снова выгнали. И тут я начал немного соображать. Покопался в куче их материалов, и все понял.
Сайт “Публицист” – это вообще ни разу не сайт. Мелкий закрытый клуб, в котором даже комментарий может оставить только зарегистрированный читатель (писатель без книг). И я, новый автор, им совершенно не нужен. Как не нужна им была и моя первая статья, я мог в качестве ее напечатать там даже сказку “Колобок” в переводе на китайский. Им просто надо было, чтобы я сидел там, на своей пустой странице, и писал там комментарии для их штатных авторов. Которых было там 10 или 15 человек (точно не знаю). И столько же, или чуть больше, их штатных комментаторов. Безденежные доны, как называли таких братья Стругацкие. В смысле, авторы без статей, которые там никому не нужны, и удаляются сразу, как мусор. Хоть ты там еще один “Тихий Дон” напиши. Комментаторы новые им были крайне нужны, потому что все обитатели этого журнала уже осточертели друг другу до последней степени. И только вяло переругивались меж собой там. А я должен был туда внести свежую струю. Каковую, но другого состава и качества я бы точно туда внес, но не успел. Выгнали строптивого.
Интересные пироги. И я тупым оказался, хотя там и познакомился в первый раз с одним таким безденежным с единственной статьей.
Главный редактор там, вроде бы, Александр Росляков, которого я недолюбливаю. Во-первых, все его революционные статьи строятся по одному и тому же плану. Сначала он делит всех людей на две части, и дает им политические определения. Слева у него – дерьмо, потому что пока не стреляет членов ЕР. Справа - дерьмо, потому, что голосует за ЕР. А посредине – господин Росляков в ослепительно белом фраке. Как по мне, то революции так не делаются. Потом он, видимо, по пьянке, рассказал где-то много чего лишнего о своих бывших женщинах. Чего бы я себе никогда не позволил. Я и к чужим отношусь с уважением, девочки знают. Но и это ладно. Ведь потом он рассказал нам про журналистский чёс. Ну, про чёс артистов под Новый Год, когда все превращаются в Дедов Морозов и Снегурочек, я знаю. Журналистский чес происходит под выборы, и я сейчас передам вам его рассказ.
Допустим, господину А надо уничтожить господина Б, и он нанимает журналиста Рослякова на это дело. Росляков получает за это пачку денег, а господин А получает политический труп господина Б. Но тот внезапно оживает и перекупает журналиста. И господин А повержен. Потом по такому же сценарию происходит действие с участием Рослякова и господ С и Д. В результате чего у журналиста оказывается уже 4 пачки денег, перетянутые резинкой. Ему надо, чтобы было резинкой. По-моему, если перевести все это на простой русский язык, будет выглядеть отвратительно. Перевожу.
Клиенты А, Б, С, Д, и Росляков. Этому дала, этому, этому, и этому тоже. Вам ничего не напоминает?
Вернулся я в Дзен. Да, собственно, никуда и не уходил. Разведка боем была.