Действительно, данное издание очень многогранно, Проханов выступает в этих книгах летописцем историй. Что касается попытки собрать вот эти пять романов под одной обложкой, попытка, на мой взгляд, очень удачная. Мы знаем, что «Путиниана» Проханова значительно шире, я вот прочитал порядка 15 романов, в которых, так или иначе, фигурирует персоналий нынешнего президента. Но, эти пять романов особенны тем, что все они написаны о патовом периоде Путина. Если мы говорим о романе «Господин Гексоген» - это вход избранников в Кремль. Если говорим о романе «Теплоход «Иосиф Бродский», то это ключевой момент транзита власти, когда нынешний президент непонятно было, пойдет на третий срок или нет. Последний роман «Леонид» наиболее такой острый, который ближе к нашей современности. Почему особенно для художника эти периоды истории наиболее интересны? Вы знаете, как говорят ученые, чтобы найти полезные ископаемые, то нужно искать границы литосферных плит, также и писатель ищет границы истории. Это определенно писательская смелость, обратите внимание, о современности нынешней писатели пишут очень редко. Очень многие современные писатели ушли в другую сферу. Всегда можно сказать, что история и современность имеют некоторые параллели. Современность тебе всегда может дать сдачи, как писателю. Более того, мы же знаем такую расхожую формулу «большое видится на расстоянии».
Кроме того, когда ты, так или иначе, пишешь о современности, ведь писатель не только отображает и анализирует, он конструирует. Всегда есть определенный метафизический страх писателя, что он создаст модель будущего, которому из литературы действительность придет, нам не дано предугадать, как слово наше отзовется.
Почему именно роман «Господин Гексоген» Проханов вывел в определенное время? Если говорить чисто эстетически с точки зрения литературы, я думаю, что это был первый роман, в котором писатель-патриот у постмодернистов отобрал эстетику постмодернизма. Проханов, в данном случае, отобрал у постмодернистов монополию на превращение реальности в сверх реальность. Но мы знаем, что читатель широкий воспринимает эстетику подспудно, эстетические дела, дела литературной поэтики все-таки для исследователей больше. Это первый роман, который, собственно говоря, явил фигуру нынешнего президента. В первом романе стало понятно, что в нашей истории велика не собственно роль личности, в нашей истории велико преображение личности. Фигура нынешнего президента – это фигура превращения, так сказать. Понятно, что это начало пути, но в романе «Господин Гексоген» предчувствуется некое преображение. Приходит избранник в Кремль одним персонажем, а потенциал абсолютно непредсказуем. Персонаж, который садится за штурвал самолёта, и непонятно куда этот самолёт прилетит. Образ самолёта, кстати, возникает в романе «Леонид».
Действительно, первые романы Проханова – это производственные романы, потом военные. Но, есть такой интересный роман «Вечный город», где действия разворачиваются в Москве, в период Олимпиады 80 года. Главный герой побывал на бойне, где-то в коллекторе, где очищают воды. Что касается босхианского стиля, то надо определиться с тем, что это такое, в целом. Босх тоже, в принципе, очень разный, ведь у него есть «блудный сын» и «корабль дураков». Босх не только какое-то исчадие ада, но и светоносность присутствует. Что интересно, почему есть тяга такая к изображению в этом стиле? Дракону иногда важно показать самого себя, чтобы он самоуничтожился с одной стороны, а с другой стороны, босхианский стиль – это попытка, например, про военные романы: я писал про войну, чтобы поймать войну в ловушку. Чтобы запечатать действительность в романе, и чтобы она прекратилась в реальности. То же самое можно сказать и про босхианский стиль. Всегда есть противовес, потому что если есть ад, то есть и что-то святое. В босхианском стиле написано, на мой взгляд, преимущественно три романа: Гексоген, теплоход и виртуоз. У Нестерова есть портрет «тяжелые думы», а вот роман «Леонид» - это как раз-таки о тяжелых думах, когда уже не просто распутье, а точка невозврата пройдена и возникают думы.
Проханов для широкого круга читателей автор, я думаю, что есть современные писатели среди поколения Проханова, которые интересны многим. Как бы сказали постмодернисты, в романах Проханова очень разные нарративы. Потому что там есть и опыт передовиц, опыт его философских эссе и очерков, опыт личного общения или очерков о каких-то реальных людях. Как сам признается Проханов: все, что я делал в своей жизни, все было ради романов. Например, гонка по стране, поездка на 19 войн, все было ради литературы. Литература не была подспорьем или просто выходом человеческого опыта, это была и есть главная цель в жизни его. В качестве эпиграфа в своей книге использую фраза: «В одной из древнерусских летописей есть такая мысль, что все явления, которые не описаны словом и не зафиксированы в литературе, то они умирают».
У Арсения Тарковского есть такая строчка: «грядущее совершается сейчас». Можно сказать, что минувшее совершается сейчас, что самое интересное есть в нашей истории. Иногда былое может в настоящем или грядущем, совершенно с иной стороны предстать современникам и потомкам. А что касается обращения к роману Проханова, как к историческим источникам, меня как литературоведа, и тоже писателя, вот такой сугубо-историческое отношение к художественной литературе немного настораживает. Оно обедняет литературу с эстетической точки зрения, если мы смотрим на роман, как сугубо-исторический феномен, то мы оставляем за скобками: язык, образы, мироощущение. Это слишком прямолинейно, это, конечно, великая роль литературы быть историческим источником.
Собственно говоря, немного прозаиков в русской литературе, во всем, чтобы они написали, были бы поэтами. Проханов, в моем представлении – это прозаик-поэт, поэт во всем, чтобы он не писал. Газетные передовицы, художественные произведения. К вопросу о языке: я вообще убежден, что всё в художественной прозе определяет язык, ведь это фундамент художественного текста. Зачастую берешь чей-либо роман или повесть, вроде бы есть занимательный и интересный сюжет, есть образы, есть какие-то сюжетные перипетии, а нет языка, и рассыпается всё. Если прозаик не имеет языка своего самобытного или художественного, то это всё.
Художественная литература – это лаборатория языка, если бы не она, то литературный язык бы вряд ли развивался. Каждый большой писатель язык этот преломляет через определенные линзы свои, ведь оперные певцы не говорят, таким образом, которым поют. Хороший писатель не пишет обыденным языком. Я помню, когда мы были молодыми авторами, то наш наставник одному прозаику предложил сделать эксперимент над самим собой: чтобы сломать свой обыденный язык на писательском листе, перепиши от руки рассказ «белый гусь». Молодой прозаик переписал, и он понял, что художественный язык это преломление, это поиск новых выражений и смысла слов. Таким образом, язык Проханова должен вызывать интерес абсолютно у всех, начиная с обычных читателей, заканчивая различными лингвистами.
Благодарю за прочтение статьи, надеюсь она была вам интересна и полезна. Прошу вас подписаться, поставить лайк, а также оставить своё мнение в комментариях.
До новых встреч на моём канале!