Те, кто может принять меня за обычного социопата или аутиста, не уйдут далеко от истины. Человеческая глупость, наглость, злоба, алчность и непробиваемая убежденность в собственном превосходстве заставит кого угодно стать мизантропом. Ну не нравятся мне люди, ни в массе, ни по отдельности. Такой уж я уродился. Со мной ли что-то не так или с вами, я так никогда и не узнаю. В одном я уверен: одиночество – это наилучшее и наиестественнейшее состояние человека.
Один из простейших способов добиться настоящего, полного одиночества – это сменить страну проживания. Сразу отпадает семья, слишком тяжеловесная и угнездившаяся в родных местах, раскинувшая по родине крепкие корни в виде родственников и имущества. Пропадают друзья и приятели, которых ты встречал на улице и с которыми иногда собирался попить пивка. Теперь мой мир населяли абсолютно незнакомые и безымянные люди, с которыми мой контакт был сведен к минимуму.
Вы , конечно, скажете, что нельзя избегать людей всю жизнь. И ошибетесь. Вот уже несколько месяцев я не выходил из дома. Зима была премерзко холодная, даже нос на улицу высовывать не хотелось. Я пытался некоторое время курить в съемной квартире, в которой живу, но потом подумал, что, во-первых нарушаю условия договора аренды, а новую квартиру искать не хотелось – в Мюнхене с этим жестко, а, во-вторых, заметил, что сам не переношу запах сигарет в помещении.
Так, промучившись недели три-четыре, я в какой-то момент осознал, что в сигаретах нужды больше не испытываю. Впрочем, у всего были последствия – я до крови изгрызал собственные ногти. Поняв, что оральная фиксация плотно укоренилась в голове, заказал себе электронную сигарету.
Заказываю я себе все. Технику, продукты, напитки, бытовые средства, одежду. Подписка Amazon Prime позволяла получать почти все товары в день заказа. Большинство курьеров также уже выучили наизусть мой адрес и приписку оставлять привезенное у двери. Услышав, что курьер ушел, я только тогда выходил в подъезд и забирал заказ. От меня во внешний мир уходили только деньги, безликие, безымянные и анонимные – на оплату квартиры, коммунальных услуг, интернета, заказов и честные тридцать процентов от дохода на собачьи приюты. Собаки у меня у самого никогда не было – я бы не смог выходить на улицу по три раза в день и отвечать на реплики типа «Ой, какая милая, а сколько лет, а какая порода?...», но сами животные мне очень нравились, и я регулярно переводил кругленькую сумму на счет организации, что занималась заботой о беспризорных животных по всей Европе.
Деньги на все свои хотелки я тоже зарабатывал не выходя из дома. Никаких ставок, майнинга или прочей сомнительной ерунды. Будучи весьма подкованным в языках, я занимался переводами, копирайтил и понемножку программировал. Так что на работу я сходил всего раз – передал в фирму документы и с тех пор только получал от них заказы на почту. Телефонные звонки тоже были редкостью – я объяснил начальству, что в силу аутистического и нервного расстройства бодрствую ночью. Конечно, на меня могли посмотреть, как на дурачка, но немцы почему-то очень уважают чужие привычки и болезни, так что даже не потребовали справки.
Ночная моя жизнь началась так: однажды, только встав с постели, я открыл вечно опущенные жалюзи – живя на первом этаже, я не мог отделаться от мысли, что все прохожие заглядывают внутрь моего жилища, как в аквариум – я понял, что снаружи глубокая ночь. Опустив жалюзи, с тех пор окна я не открывал и определял время только по часам в углу монитора. Имея привычку засиживаться подолгу в интернете, я в итоге сбил себе ритм напрочь.
В очередной раз сидя за компьютером, бесцельно ползая по интернету, наткнулся на какую-то косплей-галерею. Девушка была загримирована и одета под типично фентезийного суккуба. Почувствовав эрекцию, я привычно открыл свой личный онлайн-архив порно, и, пока тот грузился, сам отправился в спальню за смазкой и …тем, что я называл «швейной машинкой».
Поставив последнее слово секс-индустрии на режим подогрева и залив смазку в автоматический диспенсер, сам начал тем временем выбирать себе подходящие видео. Вкладка, еще одна вкладка, вот еще одна. Архив был подвешен в Deep-Web-е, поэтому я мог себе позволить хранить любую дрянь на сервере, не опасаясь, что в дверь ко мне постучат.
Не стоит обо мне думать как об извращенце. Вопрос не в моих пристрастиях, скорее, в моей испорченности. Нельзя из года в год возбуждаться от банальных мужчины и женщины в кадре и их наигранных стонов. Со временем тебе захочется, чтобы людей в кадре было больше, или чтобы они делали что-то необычное. Потом осознаешь, что какие бы извращения не были засняты, это все еще обычные люди, чья жизнь не поделится на до и после. Которые после съемок отправятся в душ, оденутся, попрощаются друг с другом и поедут по домам, будут пить кофе, играть с собакой, возможно даже – общаться с семьей, и никак не изменятся.
То ли дело видео другого качества… Найти его сложно, добывать и хранить незаконно, снимать небезопасно, а смотреть…
Это ощущение запретного щекотало нервы более, чем что-либо другое. Когда-то и моя жизнь разделилась на до и после. В такие моменты перед глазами стоит картинка из детства, как я в школьной форме осторожно подбираюсь к двери в физкультурный зал, шмыгаю внутрь и прижимаюсь лицом к тонкой щелочке двери в подсобку физрука, где высокий и статный пожилой мужчина, Андрей Валерьевич, запускает руку в обтягивающие тонкие ноги лосины худой девочки и будто что-то там ищет, а та стоит молча, смирно и лишь тяжелое дыхание отличает ее от безжизненной куклы. Тонкие кости таза и ключицы торчат под кожей, плоская грудь нервно вздымается, а глаза направлены в потолок и в них отражен ужас, стыд и что-то еще, чего я в силу возраста не смог распознать. Никакой лишней плоти, ничего лишнего. Лишь удовольствие одного и безразличие другого.
Потом я стал старше, и мне самому выдался шанс стать «взрослым». Я до сих пор вспоминаю этот момент с сожалением. Возможно, это определило всю мою жизнь наперед – эта полная хохотушка, что неожиданно воспылала ко мне страстью, была… какая-то слишком живая. Все эти жеманные движения, объятия, попытки залезть языком мне в рот… Она была вовсе не похожа на ту девочку в физкультурном зале. В итоге я просто оттолкнул ее, слух разошелся по всему институту, и с тех пор больше никто попыток не предпринимал.
Так, вкладка за вкладкой, я совершал одно правонарушение за другим. Кликая мышкой, я продолжал искать что-нибудь, что вызовет во мне возбуждение, что подарит мне особые ощущения, что станет моей фантазией и моим личным грехом на сегодня.
Но ничто не цепляло. Камбоджийские дети выглядели слишком раскрепощенными, те санитары в морге имели вид скучающий, будто проделывают все это сильно не первый раз, а животные были и вовсе безразличны к происходящему, словно деревянные.
Разочарованно закрыв окошко, я отправился на поиски чего-то нового, чего-то большего.
Даркнет – гадкое место. Здесь позволено все, что только можно придумать или представить. Продажа наркотиков, оружия, услуги киллеров, даже торговля людьми для тех, кто готов платить. Но я собирался копать еще глубже. Без поисковика каждый поход вглубь становился целым приключением.
«Швейная машинка» приветственно мигала синим огоньком, сигнализируя, что нагрелась до температуры тела, а мои ноги, наоборот, замерзли – вот уже добрые часа два я сидел без штанов, но с тупым упрямством продолжал кликать мышкой, проходя по одной ссылке за другой. Похоже, в этот раз я вознамерился найти нечто по-настоящему уникальное. Наконец, бесконечный треск кнопки прекратился и я погрузился в чтение. Многостраничный тред для таких, как я – пресытившихся. Речь была в основном на английском, картинки совершенно необыкновенных фетишей перемежались руководствами по мастурбации разными неожиданными способами. Так-так, самодельный флешлайт, трансвеститы, фут-фетиш…Тьфу, какая скукотища! Я даже проверил – не выкинуло ли меня в обычный интернет. Но я продолжал упрямо скроллить, в надежде найти нечто особенное.
«Стучите и откроют вам, ищите и обрящете, просите и дано будет!»
В одной незаслуженно знаменитой глупой книжке иногда встречаются и здравые мысли. Как и в этом пустом треде нашлась-таки жемчужина. На плохом английском некий аноним спешил поделиться радостью находки, и, если примерно перевести и пригладить шероховатости неграмотного использования языка, сообщение звучало так:
«Сап, аноны. Сам давно мучаюсь, ни трапы, ни японское БДСМ уже не вставляет. Полгода залипал на детские ножки в колготках, но потом автор выложил совсем жесть и его, похоже, прикрыли, так что ссылки не будет. Было приуныл, но потом наткнулся на чей-то архив. Похоже, чувак из Австралии, и архив раздается напрямую с жесткого, так как открывается только с двух до пяти по CET. Большая часть файлов битая, архив громадный, продолжаю копать, но если у вас откроется хоть один видос – либо сблюете на пол, либо кончите без рук. Как-то так.
Ссыль вот – …»
Дальше, как и ожидалось, совершенно невоспроизводимая вереница символов. Кажется, было даже что-то из Юникода. Удачно, что я – ночное животное и сейчас как раз требуемый временной промежуток – четыре часа ночи. Всего час до закрытия, если верить анону. Кликаю на ссылку и…
Перед моим лицом оказывается та же ссылка, только изображенная крупнее. Это скриншот! Какой подлый прикол! Какой гадкий прием! Я уже было собрался закрыть тред, но палец завис над клавишей и я задумался: а что если там и правда есть нечто такое, что расшевелит мой увядший гипофиз и даст новые эмоции? В конце концов, что я теряю? Я провел куда больше времени, набивая никому не нужные тексты технической документации или программного кода для сайта по продаже натуральных удобрений. Неужели один маленький грешок не стоит десяти минут стараний?
Мысленно сдерживая фантазию, пытаясь не обнадеживать себя почем зря, я осторожно, стараясь не ошибиться ни на йоту, символ за символом вводил ссылку в файл текстового редактора. Если работа должна быть сделана, то я не хочу потерять результат из-за случайно нажатой клавиши. Сложнее всего было с символами Юникода – различия между ними нередко составляли пару пикселей, и я до боли в глазах всматривался в насмешливо гнущиеся крючки.
Те, в свою очередь, перетекали друг в друга , извивались, словно клубок червей, не давали взгляду ухватиться. Их шевеление показалось мне столь реальным, что я даже решил проверить – а не гифка ли это, что прибавило бы гнусности жестокой шутке. Нет. Изображение имело соответствующий формат и лишь один кадр. Допечатав последний символ, я без сил откинулся на компьютерное кресло. Одной рукой, чтобы прибавить моменту торжественности, использовав горячие клавиши, я вставил ссылку в строку и нажал кнопку перехода.
По закону подлости браузер незамедлительно выдал мне четыреста четвертую. Ну разумеется. Я мысленно поаплодировал говнюку, сидящему где-то по другую сторону монитора. Неплохо-неплохо, анон. Я злобно застучал по кнопке обновления страницы, особенно ни на что не надеясь. И вот, когда я уже тянул курсор к крестику в углу экрана, не забывая шлепать по F5, что-то изменилось. Вместо мгновенной ошибки, браузер начал что-то загружать. Загрузка шла долго, скорость была мизерная, будто архив лежал на глубине Марианской впадины.
Я тут же бросился отключать все возможные скачки, обновления, торренты. Оглядев комнату, я ринулся к своим бытовым приборам. Консоль легко отключилась от интернета, телефон тоже, а вот со «швейной машинкой» возникли проблемы – нету у таких приборов авиарежима. Недолго думая, я просто вынул аккумулятор из устройства. Успеть, успеть, осталось не более получаса до пяти утра, и тогда – все… А что, если хозяин архива больше не выйдет в сеть? Что, если его отключат или арестуют? Нет, все должно быть сделано сегодня.
Мечась по темной комнате, освещаемой лишь неровным светом монитора, я наступил в давно остывшую пиццу, которую заказывал вчера, позавчера… неделю назад? Сложно следить за временем, когда живешь в темноте. И сложно не поскользнуться на холодном и начавшем пованивать сыре. Я полетел в темноту под компьютерным столом, к оранжевому глазу тройника. Не особо заботясь о собственной безопасности, я попытался любым способом увернуться от кнопки, которая бы отключила компьютер, монитор и, главное, прервала бы скачку. Уже, запоздало, влетая носом прямо в ножку стола, я вспомнил о бесперебойнике, но было поздно. Разбив нос, я все-таки спас процесс скачки.
От скуки я начал расхаживать по комнате, успел что-то почитать, попить кофе. Когда я услышал заветный сигнал браузера, то тут же бросился к компьютеру. Файл назывался «Торговое_предложение_2». Я, с замиранием в сердце, чуть было не нажал на иконку распаковки архива, как вдруг опомнился и включил антивирус, который тут же завизжал, как резанный. Что же, мы все же рискнем. В определенный момент, исследуя интернет, принимаешь вирусы и опасность заражения как неизбежное зло. И… распаковать!
Если это злая шутка, то ее автор подошел к делу серьезно. Архив был закрыт паролем. Ну, разумеется. «Давай, анон, подбирай, ведь там внутри лежит самое вкусненькое!» «Но и нас не лыком шили», – внутренне усмехнулся я и включил брутфорсер. Подбор начался, и, если верить прогнозу программы, займет еще часа три. Можно было попробовать поспать, но боль резала лицо напополам. Адреналин выветрился, и я в полной мере ощутил вред, нанесенный организму. Кровь стекала со лба на глаза и периодически мешала видеть. К счастью, у компьютера всегда лежит рулон салфеток, так что совсем без зрения я не оставался.
Чтобы побыстрее вырубиться, я дошел до аптечки в ванной и начал искать что-то, чтобы снизить болевые ощущения. Аспирин, ибупрофен, кодеин, оставшийся после воспаления легких… Все не то: либо слишком слабое, либо вовсе не подходит. В конце концов на глаза мне попался пузырек с транквилизаторами, заказанными мной в Глубинах.
Хорошо, что я успел сесть в кресло перед тем как подействовали таблетки. Отрубился я почти мгновенно. Сном это назвать было нельзя – я не потерял ощущение времени, сновидений в привычном смысле тоже не было. Вместо этого в голове, словно слайды, проносились странные картинки… Будто передо мной на полу копошатся какие-то толстяки, бледные и рыхлые, не имеющие лица, они пожирают друг друга, и лишь кровь, текущая из моего лица, добавляла цвета бледно-телесной массе. Или это были бульдоги? Или опарыши?
Когда действие транквилизаторов прошло, боль отступила, стала менее заметной, но все еще ощутимой. Для пробы я слегка надавил на нос, и в глазах потемнело. Пожалуй, без похода к врачу не обойтись.
Но это потом, а сначала… Брутфорсер не подводил никогда. При достаточном количестве времени и оперативной памяти он мог вскрыть что угодно. И в этот раз мой любимый инструмент не дал осечку – архив был открыт. Пароль представлял из себя, видимо, продолжение глупой шутки – он был одновременно прост и невозможен для перебора – «Dare!”. Все это продолжало походить на очень затянувшуюся шутку, но возбуждению моему не было предела. Я кликнул по первому видеофайлу. Ошибка форматирования. Ладно, исправим. Переписав формат, кликаю снова. Ошибка кодека. Переустанавливаю кодеки, обновляюсь до последних. «Ошибка тома. Файл поврежден или не существует».
Скриплю зубами, пытаюсь открыть следующий файл. Ошибка. Еще один. Снова. Еще один. Да! Началось воспроизведение. Левой рукой нервно жму на кнопку, расширяющую видео на весь экран.
Мутная VHS-съемка. Появляется название на английском: «Кормежка». В углу дата – 30.03.1922. Бред какой-то. Помехи на экране сменяются изображением неуютной желтой комнаты. Ну что же, хотя бы изображение цветное. Но звуковой дорожки, судя по всему, нет. Посреди комнаты за столом сидит голый мужчина средних лет, истощенный почти до состояния скелета, причем, судя по всему, терял вес он очень быстро: кожа свисает с рук, с лица и даже со стула.
Откуда-то из-за кадрa появляется… клоун. Самый настоящий клоун. Грим выглядит профессионально нанесенным, я вполне мог представить, что он только что вышел из цирка или с детского праздника. В отличие от своего визави, клоун был невероятно тучен. Второй подбородок растекся по кружевному жабо, ноги, похожие на колонны, грузно упирались в пол нелепыми клоунскими башмаками. В руках клоун нес, приплясывая, громадную тарелку, – нет – тазик какого-то супа и столь же огромную ложку во второй руке. Поставив тазик перед истощенным субъектом, клоун приглашающе пододвинул ложку к руке пленника. То, что он пленник, стало ясно сразу, как появился клоун – человек за столом весь будто сжался, словно пытаясь спрятаться от своего тюремщика за столом. Тем не менее, попыток сбежать он не предпринял. Внимательно взглянув на стул, я понял причину – крепкие ремни держали беднягу прикованным к своему месту.
Нерешительно, словно нехотя, а, вероятнее всего, так оно и было, пленник взял ложку и начал медленно хлебать жижу из тазика. Судя по медлительности и выражению лица человека за столом, давалась ему эта трапеза с трудом. Клоун же тем временем нетерпеливо наматывал круги по комнате, раскачивался из стороны в сторону и всячески паясничал, махал руками, что-то кричал, видимо, подгоняя нерасторопного едока. Немного промотав вперед, я остановился на моменте, когда пленник с отчаянием бросил ложку на стол и что-то крикнул клоуну. Тот, разъяренный, подбежал к человеку на стуле и стал что-то яростно втолковывать прямо на ухо, время от времени подкрепляя свои слова ударом по столу, и пленник вздрагивал при каждом ударе. Потом клоун будто бы успокоился, выпрямился, что-то спросил у сидящего на стуле, тот в ответ помотал головой, и тюремщик покинул кадр.
Не было его долго. Мужчина за столом в отчаянии уронил голову на руки и задрожал. Судя по выражению лица и движениям, пленник плакал. Я проникся невольной жалостью к бедняге, что вынужден проходить эту непонятную и, похоже, неприятную процедуру. Когда я уже предположил, что запись закончилась, в последние несколько секунд видео в кадре появился клоун со стоматологическим расширителем и грязной воронкой. На этом воспроизведение закончилось. Уже давно забыв, что поиск мой начался с желания спустить пар, я нетерпеливо начал щелкать мышкой по остальным видео. Ошибка. Ошибка. Ошибка. Есть!
Видео, как всегда, началось с названия – «Все ради детей». Прочтя название, я ощутил, как червячок тревоги заизвивался где-то под легкими. В кадре глумливо улыбался толстяк-клоун. Звука снова не было. Грим немного смазался, тяжелое дыхание урода заставляло все его расшитое одеяние вздыматься и опадать подобно пакету с попкорном в микроволновке. Камеру слегка потряхивало: судя по всему, теперь она была не закреплена, а находилась в руке толстяка. Тот же что-то сказал на камеру, после чего направил ее вниз, и здесь, кажется, пленка была повреждена, потому что изображение растянулось, потекло, покрылось белым шумом.
Остановив видео, я включил покадровое воспроизведение. Камера снимала тот самый тазик, из которого пленник ел суп, но на этот раз в нем лежали создания, больше всего похожие на новорожденных слепых щенков, – наверное, шарпеи, а может, бульдоги, или что-то в этом роде. Их кожа или шерсть сильно блестела. Они шевелили маленькими лапками, ворочались и раскрывали свои маленькие пасти. Медленно переключаясь, кадр за кадром, я почти вздрогнул, когда на экране появилась клоунская рука, в белой перчатке и с манжетом, сжимающая кирпич. На следующем кадре кирпич уже погрузился в массу копошащихся щенков. К горлу подкатила тошнота, я еле удержал содержимое желудка в себе. Попытавшись выключить видео, я промахнулся мимо нужной кнопки и вместо этого включил обычное воспроизведение. Клоун продолжал колотить щенков в тазике, превращая маленькие тельца в окровавленную кашу из мяса и костей, после чего начал орудовать кирпичом как пестиком. Когда в содержимом тазика уже нельзя было узнать щенков, он снова направил камеру на себя. Лоснящаяся морда что-то снова проговорила в камеру, после чего клоун поставил ее на стол. Помещение было похоже на кухню, впрочем, было сложно утверждать: с потолка тускло светила единственная голая лампочка. Клоун же тем временем взял тазик и выглядел, как настоящая стереотипная домохозяйка – теперь стало видно, что на нем еще и надет дурацкий фартук с оборками и котятами. Осторожно открыв дверцу духовки, толстяк погрузил тазик внутрь и стал крутить ручки на плите. На этом видео прервалось.
Ком в горле не желал двигаться ни туда, ни сюда. Ощущение запретности действительно появилось, как я и хотел, но теперь стало каким-то новым. Теперь запрет ощущался настоящим, из тех, какие лучше не нарушать. Но теперь мной овладело желание понять, что происходит, и досмотреть все до конца.
Пытаюсь открыть следующее видео. Ошибка. Еще одно. Снова ошибка. Следующее. Воспроизведение. Название «Вот это поворот». Снова та желтая комната. Теперь камера будто лежит на столе, как будто специально на уровне глаз голой девушки, привязанной к стулу в середине комнаты. Ноги также зафиксированы к ножкам стула, так, что видно татуировку бабочки на внутренней стороне бедра. Кожа ее покрыта синяками и порезами – видимо, девушка вела себя менее сговорчиво, чем предыдущий пленник. Миловидное личико покрыто потекшей косметикой, грудь дрожит в такт рыданиям. Гадливым угрем в сердце вползает похоть.
Почти незаметно для меня, моя правая рука тянется вниз. Тем временем в кадре появляется клоун, и я, уже ощущая некий зловещий гнет от его присутствия, руку все же не убираю. В руках у клоуна швабра и тряпка. Неожиданно. Неужели тот решил помыть полы? Легонько усмехаюсь, но тревога не покидает меня. Неожиданно, когда я уже приблизился своей похотью к девушке, ее судьба начала меня волновать. Любая жеманность или шутливость пропала из движений толстяка. Тот молча подошел к девушке со спины, на лице вместо улыбки застыло выражение лица человека, который приступил к неприятной, но необходимой работе.
Резким движением клоун накинул тряпку, которая на самом деле оказалась хозяйственной сумкой, на голову девушке и как следует затянул ручки, после чего вдел в них швабру. Ни на секунду не теряя возбуждения, я похолодел, медленно осознавая, что сейчас должно произойти. Клоун стал крутить швабру, и было видно, что каждый новый поворот дается ему с усилием. Девушка начала вырываться, дергаться, сучить ногами, но палач был неумолим, продолжая крутить свой страшный рычаг.
Внезапно из моих колонок раздался нечеловеческий визг. Я подскочил на стуле на добрые полметра вверх. Крики раздавались из колонок – появилась звуковая дорожка. Уняв бешено колотящееся сердце, я сбавил звук – и как раз вовремя: крик достиг крещендо, стул стучал ножками по полу, ткань трещала, скручиваясь все сильнее в руках мясника в клоунском костюме.
Вдруг крик прервался, раздался влажный хруст, а на ткани выступило красное пятно. Голова девушки в мешке по форме теперь напоминала неровное яйцо. Клоун облегченно и шумно выдохнул, отпуская швабру. Из-под ткани медленно вытекала кровь. Палач же, кажется, немного повеселев, подошел к камере и снова глумливо улыбнулся, будто специально играя на публику. Будто улыбаясь лично мне. После чего подошел к девушке спереди, почти полностью загородив ее своим раздутым телом, и ловким движением отбросил мешок с ее головы в сторону.
Оглянувшись, он еще раз гаденько ухмыльнулся и подмигнул камере, после чего стал медленно стягивать штаны. На этом запись прервалась.
Я просидел в шоке еще секунд тридцать, прежде чем осознал, что все еще держу член в руке. В омерзении я попытался отбросить его, будто и не свою часть тела. Боже, кажется я сегодня увидел лишнего. Я испытал необходимость выйти на воздух. Накинув что попало, я выбежал из подъезда, чуть не забыв ключи.
