- Господи, понизь меня в должности! - просил изможденный и потрепанный ангел-хранитель. - Не могу я больше, не справляюсь, профнепригоден.
В грязных одеждах, с обтрепанными, переломанными крыльями, весь в ссадинах и синяках, с подбитым глазом - стоял он на пороге Божественной канцелярии.
- Не могу, Сын мой, - отвечал голос свыше. - Контракт нерасторжим. Покуда подопечная твоя Катерина не встанет в конце пути своя перед божиим судом, ты присягал в верности службе и кровью господней ставил подпись. А такая клятва не имеет обратного действия. Да что уж ты, тебе всего-то лет шестьдесят осталось до окончания контракта, моргнуть не успеешь как они пролетят.
- Господи, я непригоден быть хранителем, я не понимаю чего она от меня хочет! Направь Михаила, или Гавриила. Они поматерей, уже много веков видали людей, знают о них всё. А я тут в первый раз. Вроде и инструкцию читал, и заповеди помню, и люблю ее всем сердцем, а хранить ее не получается. Только хуже становится, и проклинает она меня, и ненавидит всей душей, и жизнь ее не складывается, уж что бы я ни делал.
- А ты, Сын мой, поведай мне, в чем сложности твоя, не переживай. Может я подсказать тебе что смогу, али направить?..
- Ну вот, Господи, пятого году плакала она и просила послать ей суженого, засиделась в девках. Чтобы ладного, чтобы любил ее больше всех на свете, чтобы семью создал, чтобы жить душа в душу.
- А ты?
- Подстроил. Да и делов-то там было всего-ничего. Жил ее суженый на соседней улице, в восьмом подъезде на четвертом этаже. Ну, в магазине их столкнул тележками.
- А она что?
- Орала, что в суд на него подаст.
- За что же?
- За невнимательное управление транспортным средством.
- Ну, Сын мой, это у нее характер просто тяжелый, не принимай на свой счет. А дальше как было?
- Он человек добрый, прощения у нее просил, пригласил в кафе.
- А она?
- Пришла, конечно. Заказала 6 пицц, 8 коктейлей, 2 кг суши, три бутылки водки и пироженку.
- Ох, нехорошо. Нехорошо. Чревоугодие.....
- Да не волнуйся, я помню инструкцию - беречь от греха. Тут не пришлось. Она только пироженку съела, а всё это остальное домой в итоге забрала, и в холодильнике всё сгнило на пятые сутки. Ну, кроме водки..
- А он как же? Расплатиться-то смог?
- Смог. Пол зарплаты отвалил, удивился, подумал что голодает девица, предложил еще встречу.
- И как, сошлись?
- Нет. Оскорбляла меня три дня, клеймила во всем, плакала, водку пила. Мол, Бреда Питта ей подавай, а не всяких инвалидов с тележками из супермаркета.
- Батюшки-светы! Ну ничего, характер у нее просто сложный, тяжелый, настрадалась она. А дальше как?
- К подружке поехала. К Ленке. С пиццей и водкой. Счастье женское свое искать. Вот, крылья все переломал. Даже гипс не наложить было.
- Да как же так, Сын мой?
- Да выпили они, и им кататься захотелось. Ты не думай, я все по инструкции - стакан разливал, закуску несвежую подкладывал, ключи от квартиры прятал. Все равно в машину сели. В мамину. Я уж и провода путал, и зажигание барахлил - завелись. А уж как на трассе под 140 скорость пустили, только и успел ее крыльями обнять.
- Батюшки-светы!
- Успел! Обошлось. Машину всего лишь разбили, да ссадины-ушибы. Нос еще сломала, крылья-то удержали, спасли. В поле их унесло.
- Так-так! И что же?
- Крыла меня, проклинала, ненавидит, всю жизнь ей сломал, говорит.
- Ну ничего-ничего, это она от обиды, характер просто тяжелый. Так что ж, пять лет прошло, неуж-то от суженого отказалась?
- Отказалась пока. В соседней палате Васька-алкаш лежал, с перепою с Петькой подрался, ножичком в бок получил, отдыхал после операции. Вот в нем Бреда Питта признала. Говорит, такой, мол, мне мужик нужен, чтобы подстать с характером.
- А что же Васька? У него ж своя суженая должна быть!
- А куда он убежит-то, швы еще не сняты. Она ж если что сказала, сам понимаешь, характер волевой, тяжелый, так и сделает.
- Ну, Сын мой, это ж у нее комплексы. С комплексами работал?
- Работал, Господи. В храм водил. Ничего не поняла. Семьи счастливые показывал. Плакала, злилась. Людей хороших на пути посылал, чтобы жалели ее, помогали. Отталкивала. Детей Ваське родила. Двоих. Детей-то ей уже по судьбе написано пора была.
- Ты, Сын мой, прости что спрашиваю, в глаз-то как получил?
- А это я ее от Нинки закрывал, от Васькиной суженой, когда она его из семьи уводила, да Катерину бить пыталась.
- И что же она?
- Плакала, проклинала меня, водку пила. Хоть и бил он ее, и пил, и жить с ней не хотел, а все одно.
- Ну, ты ж понимаешь, да?.... Характер просто... Не со зла же. Так ты суженого-то подсылал еще раз?
- Подсылал. И на улице, и в автобусе, и на рынке. Смотрит она на него мечтательно, и прогоняет. А потом водку пьет.
- Это комплексы. Комплексы. Тебе еще надо с комплексами поработать.
- Не могу я, Господи! Профнепригоден! Работу ей хорошую находил, люди добрые в коллективе - она со всеми там рассорилась. Красоту ей хотел ее природную показать, чтоб в себя поверила - красками вся размалевалась, и мужиков клеить пошла. И вот зачем идет? Не понимаю я, Господи. Родных ее направлял, чтобы теплом и лаской отогрели ее - убегает от них, прячется. А теперь вот с Серегой-забулдыгой сошлась, а он дважды сидел, воровать ее учит. Как еще ее хранить - не знаю. А ведь и добрая она, и отзывчивая, и не жадная, и красивая. Люблю ее всей душей, и оттого жаль мне, что не могу как надо сделать, не справляюсь.
- Комплексы, Сын мой! Комплексы. Ну, ты в целом, молодец! Но ты смотри, ей обязательно на свою дорожку попасть надо. У тебя всего-то осталось лет шестьдесят. Все люди грешат. И все ошибаются. В этом ты не виноват, не вини себя. И уж справляешься ты не хуже других, и делаешь все верно. Только я тебе подскажу, совет дам. Ты вот что - пошли ей настоящее испытание, чтобы не с саранчей, конечно, но сойдет и пожар.
- Да как же так, Господи? Ведь без крова и она, и дети останутся, без нажитого, какая ж это защита? Я ведь должен хранить!
- А ты и храни, чтоб невредимой вышла. А пожар ей впрок пойдет, ей нужно жизнь заново построить, и самой. А то все комплексы, комплексы.
1