Дважды рождённый овраг
Присутствие двоих новеньких — двоюродных братьев Лехиного зятя — никого особенно не смущало; тем более, выехали мы в действительно выразительное место.
Мы — это что-то вроде клуба, вот только на чем этот клуб специализируется, сказать сложно: я, например, предпочитаю полазать по горам, Саня — фотограф и вечно возится со своим до неприличия дорогим стеклом, Вадику лишь бы загнать свой внедорожник в максимально непролазную грязь, а тот же Леха — рыбак до мозга костей. Короче, объединяет нас только одно — страсть к нерастерзанным еще цивилизацией уголкам — но объединяет железно уже больше десяти лет.
Как я говорил, Сорочья Балка — старый расползшийся зигзагом овраг со ступенчатыми стенами, лежащий недалеко от вымершего в прошлом век села — была местом выразительным.
При том, что ехать до него нужно было километров за триста, а по описаниям единственной привлекательной деталью для нормальных туристов являлось «озеро где-то рядом», одних взглядов на фото, сделанные общим нашим знакомым — этнологом Борисом Кондратьевичем, заезжавшим как раз таки в вымершее село — хватило, чтобы мы единогласно высказались «за!».
Когда-то, наверное, когда еще живо было село, Сорочья Балка была стареющим, умирающим оврагом с опутанными корнями стекшими стенками. И заровняться бы ей, превратиться в плоскую долину между холмами, каких в этой местности немало, но почему-то свернул овраг с честной дороги, и земля начала растрескиваться заново, еще глубже и резче, превратив заглохнувшую балку почти в каньон со ступенчатыми отвесами, множеством отнорков и неожиданно пологим, мягким дном, местами заболоченным, судя по торчащим из-под снега сухим рогозинам. Об истинной протяженности оврага можно было только догадываться — ведь он рос уже несколько лет, прошедших с создания карты, которая запечатлела его почти двухкилометровым.
Хотя расщелина эта с топорщившимся со дна черным ворсом кустарника выглядела вполне в духе старины Фрейда — пару вполне ожидаемых шуточек на этот счет мы от Вадика уже услышали — Сорочья Балка притягивала не только размерами. Ее чуть скошенные желтые глинистые склоны, местами запятнанные снегом, обрывались вниз, словно карабкающиеся гигантские черепахи, спасающиеся из затянувшей их трясины дна, а редкие деревья, с приземистыми и ассиметричными из-за ветров кронами и иссеченной корой, изо всех сил цеплялись корнями за их спины. Казалось, все в окрестностях Сорочьей Балки постоянно боролось с какой-то дикой, разрушительной древней силой. И сила эта неудержимо влекла потягаться с ней, преодолеть ее.
Итак, мы ехали на двух автомобилях: Вадик, Леха и один из его зеленых родственников — впереди, на «Лэндкрузере», с рычанием роющемся в снегу; я, Саня и второй парнишка — на моей «отредактированной» «Ладе».
Дорога осталась далеко позади, даже нечто отдаленно ее напоминавшее свернуло, разминувшись с нами, к каким-то уцелевшим поселкам. Повезло еще, что снега в эту зиму легло немного.
Впрочем, «Оладья» моя все равно систематически тормозила и вязла на ровном месте, следуя какой-то своей женской интуиции.
Всякий раз Вадику приходилось тормозить и выволакивать ее на места еще более ровные, причем он отпускал в мой адрес немало греющих душу комментариев.
Каждый раз при этом Саня вскакивал, умоляя быть с машиной поаккуратнее — все-таки объективы в багаже, не фигня какая — но пересесть к Вадику отказывался.
В конечном итоге наш водитель психанул и взял «Оладью» на буксир. Поскольку «Лэндкрузер» женской интуицией не страдал, он бодро ломился через заросшую мелким ельником псевдодорогу по гребню выветренного холма, заставляя подпрыгивать на каждом ухабе и нас, и драгоценную оптику.
Лехин зятебрат сидел молча, но судя по скорбному выражению его лица, парень думал, что поездка выдалась очень проблемной.
Внизу, под холмами, изгибалась желтовато-черная в сумерках Сорочья Балка.
