Он стоял перед втиснутым в тень швейным шредером с бельевой прищепкой на конце.
Новой формой ее было то, что он сразу понял по блеску ее глаз.
Ее белые волосы были влажными и блестящими, но лицо пылало, как прибой, и было таким прекрасным, что оно принадлежало как минимум божеству.
Он улыбнулся и не мог отвести глаз.
Он думал, что если упадет на колени, то обязательно будет затоптан под сапогами, и не верил своим ушам.
Она пришла, сказал он, и она сказала, что вы должны знать и помнить каждого человека, который увидел в вас истину или хотя бы часть ее.
Она сказала, — вы не обязаны отвечать, но я должна.
Потому что я так люблю тебя, Мистраль, так люблю, что когда умираю, то хочу видеть тебя во сне, чтобы доказать, что все еще жива.
И я сказал, что сделаю это. Я все равно не дам тебе умереть.
Так посмотри же, кто она.
Он увидел ее, узнал ее, удивился, но не исчез. На ней было пальто от Пьера Кардена, и ее совершенные ноги в колготках тянули его к земле, пока он стоял у ее блестящих ног, забившись в тень, где она не могла его видеть.
Она была здесь, в моей квартире, она была в моей постели, как она могла меня оставить, если все еще была со мной?
Она сидела на кровати, поджав под себя ноги, в новом китайском халате, ослепительно белом, и он вспомнил, что его никогда не было видно с ее стороны.
Я твоя, и я твоя, говорил голос, и когда он слышал это, то знал, что она была с ним.
Это был твой муж, и ты ему изменяла.
Но ты не в моем вкусе, бормотал он, а она твердила, что любит меня.
Он слушал ее, и какое-то время им никто не мешал.
Она говорила, что раскрыла ему его собственную суть и ему больше нет нужды прятаться.
«Ты ей не верь, — говорил голос. — Она твоя выдумка, она хочет тебя до смерти».
«Я люблю ее», — сказал он.
Ее лицо приблизилось к нему. Он это почувствовал.
Потом она опять исчезла.
Он рассказывал, каким он был раньше, каким был раньше он сам и каким стал теперь.