Каждое утро рабочей недели начинается для меня с обзора новостей о ковиде. Не то, чтобы я была особо заинтересована, но моя подопечная Соня (конечно, все имена в моих историях изменены) держит руку на телетайпе. В свободное от меня время она много смотрит российские и израильские каналы, проводит анализ и выдаёт мне.
Ежедневно мы обсуждаем обстановку с заражением у нас и в России, откуда она приехала в 90-х. Мы оцениваем прививки и меры защиты.
Соня сидит во дворе на своих ходунках в маске, спущенной с носа. Она плохо говорит из-за поврежденной связки горла. Вернее, говорит она хорошо, но, кроме меня ее плохо понимают все проходящие. Соседи по двум домам рядом - все знают Соню. Я перевожу сказанное, потому что маска на рту делает ее речь ещё более загадочной. Маска работает талисманом. Потому что даже в пустом утреннем дворе есть прохожие, и она боится заразиться.
Сонечке 83. Она очень больной человек. Когда я получаю в аптеке ее лекарства, провизоры сочувствуют и передают мешок сверху окошка, такой он большой.
Каждое утро Соня продолжает борьбу с собой. Начатой уже много лет назад, когда рак пришел в ее тело.
Со своими болезнями. В особо тяжёлые дни она ропщет на все и призывает смерть.
Но никто так не боится короны, как мои старики. Это удивительное, казалось бы, несоответствие. Но за всей усталостью от старости и болезней, конечно стоит самый мощный страх - смерти.
Может показаться, что они хитрят и лукавят, когда говорят, что пора умирать. Что нет смысла жить. Что нет сил. Что не нужны никому.
И много правды в их словах.
Выросшие в эпоху глобального атеизма, они верят только в материализм.
Соня спорит со мной о смысле и о Боге. Быстро этот разговор переходит к короне, прививкам, детям, внукам и правнукам. Отсюда мы делаем плавный поворот к рецептам и планам на обед. Соня оживляется: всю жизнь она готовила из того, что было под рукой, спасала портящиеся продукты. Местечковые рецепты ужасны своим жиром, мукой, маргарином, чесноком и полным пренебрежением витаминами и пользой.
Сонечка готовит эти блюда и сейчас. Тайком, до моего прихода, выбрасывает свои шедевры в мусорный мешок. И мы начинаем снова.
Они же не умеют готовить, я в рот не возьму их еду, - говорит Соня про дочь и зятя, с которыми живёт. Я восхищаюсь их долготерпением.
Когда я снова приду после пятницы и субботы, Соня снова встретит меня сводкой новостей, умопомрачительной историей про какую-то соседку из своей молодости, рецептом своей мамы. Или глухой обидой на семью, на свою судьбу. По мне, так лучше пусть про корону, пусть будет ей немного полегче.