Ранее: Наши будни после выставки.
У нас уже было четыре ученицы, когда мы объявили работнице Женсовета, что возьмем обучать девочку из бедной семьи бесплатно и как же возмутились, что на обучение нам бесплатно привели дочку начальника бизнесцентра, далеко не из бедной семьи. Против девочки ничего не имели, но приняли мы её не очень доброжелательно. Поняли, что нас просто-напросто использовали и было очень обидно.
Но слово есть слово, мы дали выбор Женсовету сами. Те девочки, что пришли к нам раньше на платное обучение как-то образовали маленький, но дружный коллектив. Зульфия и Хуршида уже работали до учебы в ателье, не в том, где работала Таня, а в другом, но оставили его ради обучения вышивке. Они уже знали, что такое работа и как выживать приходиться, больше молчали и были сосредоточены на обучение. По вечерам работали дома, шили на заказ.
Сурайё, яркая красавица, пришла после школы, её папа был полковником милиции, в семье девочка росла в любви и заботе, и сама была открыта людям, всегда что-то напевала и была подвижной, как ртуть. Она была уверена в своём безоблачном будущем, а потому игрива и беззаботна.
Лена, девочка суровая с виду, не красавица, её мама из Белоруссии когда-то вышла замуж за узбека и с ним приехала на его Родину в кишлак. Там прижилась, нарожала детей, работала в колхозе трактористом и всегда была на хорошем счету, о ней не раз писали в газетах и чествовали повсюду. К тому времени она уже была на пенсии, мужа не стало раньше, а заботы о семье легли на плечи Лениного старшего брата. Лена не захотела жить в кишлаке и искала свои пути в жизни. Так она пришла к нам.
Новая девочка Шохида была приятной наружности, несмотря на нашу недоброжелательность, она осваивала азы вышивки очень терпеливо и ни разу ничего не сказала никому ни слова против на колкие замечания в её адрес. Я помню, что сама не раз открыто при ней говорила о том, как нечестно поступил с нами Женсовет, приведя на бесплатное обучение вышивке эту «бедненькую» девочку. А уж что говорили девочки, можно только догадываться. Но она только ниже наклонялась к машинке, вздыхала и молчала.
Договорились с одной женщиной, что она приведет на обучение свою племянницу, которую специально для обучения вышивке у нас, вызвала с Ферганской области. Мы согласились на платной основе и вот ждем её. Договаривались на девять часов утра, а уже десять, все девочки на месте, а её все нет и нет, кроме девочек и мастер Атабек здесь же, с вечера машинка полетела одна, и он никак не может её настроить.
Звонит её тётя и спрашивает пришла ли она или нет, она отправила её к нам в половине девятого, мы удивляемся и говорим, что нет её у нас, а ходу от их дома до нашего от силы минут десять. Мы запаниковали, и Таня кинулась на улицу, чтобы посмотреть где она могла потеряться, но даже с подъезда не вышла. У наших дверей девочка стоит и к нам не заходит.
Таня спрашивает не тётя ли её послала, та утвердительно кивает головой, Таня приглашает её пройти, а она ни в какую, мол у Вас мужчина в доме, а ей сказали, что у нас из мужчин только Антон и тот в садик ходит. Говорим ей, что это мастер по машинкам и он может быть здесь до самого вечера, если машинку не отремонтирует, сами мы не можем их настраивать на работу так как нам надо. Бесполезно.
Потом уже сказали ей, что у нас сосед намного хуже всех плохих людей и ей повезло, что он её еще не увидел, тогда только она и зашла, и всё косилась на Атабека, а ему не до девочек было, машинка капризничала. Девчонки сами еще подкалывали его, что долго возится с машинкой, другие шуточки отпускали, а он только пыхтел.
Стали знакомиться, и она назвала своё имя Махидиль, непривычное для Хорезма, и мы долго не могли его запомнить. Когда надо было обратиться к ней, то дружно все вместе вспоминали её имя. Она сначала была скованной и настороженной, с нею было трудно общаться ещё долго, а когда однажды мы так пытались вспомнить как же её зовут, она, не выдержав это слушать, рассмеялась и назвала себя. С тех пор она стала обыкновенной пятнадцатилетней нормальной девочкой и обучение пошло, как по маслу. Она была младше всех девочек.
Первое время для учебы отводилось время до обеда, тяжело было привыкать сидеть за машинкой весь день, потом день удлинялся, и они уже сидели за машинкой полный рабочий день. Так решили они сами, так и пошло. На перерыв они тоже не уходили, что мы готовили, то они и ели. Убирали везде тоже мы сами, к их приходу и полы протерты уже и машинки.
Лена уже говорила, что незачем нам самим на обеды тратиться и самим убирать всё, надо дежурство установить, чтобы все по очереди убирали мастерскую и приносили свои продукты из дома, чтобы обед сготовить на всех, и что ничего зазорного в этом не будет, но нам было неудобно идти на такое. Пока оставалось, так как было изначально.
В выходные мы не работали, если только у Тани не было срочного заказа, девочки могли в это время навестить подруг, бабу Майю (мою мать), Виктора, сходить куда им хочется, на базаре отовариться. А у Тани раздражение копилось, что не всегда может только свою девочку побаловать вкусненьким, всем надо делиться с Антошкой, Антоном и Полинкой. И вообще всем делиться. Если что шьем, то всем сразу, если вкусненько, то тоже для всех одинаково.
В один из выходных, в январе восемьдесят шестого, Таня в раздражении глядя прямо в глаза Антоше закричала: - «Как же вы мне надоели, когда же вы сдохнете!». Не знаю, что могла сделать первоклассница такого, чтобы такие слова у неё вырвались. Но закричала она это при мне, а причины для этого я не видела, увидела только распахнутые Антошины глаза, в которых было непонимание и обида, и Настенькины глаза, которые она стыдливо опустила, а потом подняла на меня, такие мудрые и читающие мои мысли.
А я в то время подумала, чтобы она сама (имела в виду Таню) делала, если бы её Настенька умерла, как бы она это выдержала. Мне казалось тогда, что Настенька прочитала эти мои мысли и мне стало стыдно за них, внутри подумала, что у меня и мысли такой не должно было быть и сама себя кляла на чем свет стоит только за то, что подумала так, а Тане сказала, что нельзя такими словами кидаться, это дети и они не виноваты ни в чем.
В ответ услышала много чего неприятного, но это была Таня, которая на пустом месте могла нам скандалы устраивать. На второй день мы уже разговаривали, про ссору вроде забыли, а боль у меня осталась.
Далее. Про моих внуков и детей.
Из моих для разнообразия: Что я "знала", а Ева видела.
К сведению: Это одно из моих воспоминаний на моем канале "Азиатка" , начиная со статьи "История знакомства моих родителей". Не обещаю, что понравится, но писала о том, что было на самом деле.