Материал предоставлен сайтом Аламас.ру и лично Акоевым Н.Н.
Кошманова О.
Взгляд в спину. – Реж : Издательство, 2008. – 160 с. : ил.
«А места здесь «заверованные…»
2 июня 1988 года я получила приглашение, а точнее, напоминание о том, что 4 июня в деревне Юмас годовые поминки Ивана Васильевича Копьева. Иван Васильевич Копьев – старожил Конды, рыбак, охотник, участник войны с 1942 по 1945 годы. Родился, вырос и большую часть своей жизни он прожил в деревне Карым. Но Карым, как и большинство деревень нашего края, попал в число неперспективных, и семье Копьевых, хотя и самым последним, пришлось выехать из него. А по археологическим раскопкам, проведенным В. Н. Чернецовым, деревня Карым существовала в I–III веках нашей эры! Да только несмотря и на это неперспективный, и все тут!
Итак, я еду в Юмас. Свою поездку хочу использовать и для сбора сведений о реликтовом гоминиде. Дело в том, что еще в мае 1988 года мне рассказал один мой знакомый – Саша Яворский, охотник и рыбак, что осенью 1987 года, будучи на охоте, в охотничью избушку, к нему пришел шаман (так он называет себя, и под этим именем его знает вся округа) Актаев Василий Андреевич и рассказал, что он только пришел из Зимней Рахты и там было такое!
– Я всю ночь молитвы читал. А утром перекрестил ребят и ушел от них. Там оставаться побоялся…
Успокоившись, рассказал, что несколько дней назад их троих рыбаков из деревни Юмас забросили на вертолете в район Зимней Рахты. И там в первую же ночь с ними приключилось…
Тогда же Саша пошел туда, был в той же избушке, видел ребят, говорил с ними. Они ему рассказали, подтвердили. Но в его присутствие ничего подобного не происходило.
Вот мне и хотелось увидеть всех троих, поговорить с ними. Все живут в Юмасе, работают в Юмасинском рыбоучастке. Первым о случившемся я спросила Володю Копьева.
– Да, я слышал, знаю, ребята рассказывали. Кто там был? Ну этот, шаман – Актаев Василий Андреевич, потом еще кто-то из рыбаков.
И, подумав, добавил:
– А Павлов сейчас дома. Я только что видел его на мотоцикле. У него красный мотоцикл. Да вы к нему сходите, тут рядом. Соседняя улица, что рядом с колодцем. Зовут его Анатолий. Мы сейчас домой идем (от матери, где и состоялся этот разговор) и покажем, где он живет. А насчет шамана... Не стоит к нему ходить…
Вы его у магазина можете встретить. Вчера магазин был закрыт, сегодня откроют и будут с 11 часов водкой торговать, так что только там и можно его встретить. Идите туда, и там он будет обязательно, и искать не надо. Только там и поговорить можно.
– А если он с глубокого похмелья?
– Нет, вчера у нас магазин был закрыт – продавец уезжала. Так что сегодня все будут возле магазина…
Дом Павловых оказался на замке. Соседка, увидевшая и узнавшая меня, сообщила, что жена Павлова работает санитаркой в больнице (точнее, в медпункте), а глава семьи на работе в рыбоучастке. Мне оставалось единственное – пойти к магазину. У магазина очередь, в основном из мужчин. Основной продукт – водка и вино. Скопилось уже порядочно жаждущего люда, но к магазину не переставая подъезжают на мотоциклах и машинах. Зная, что у Павлова красный мотоцикл, я подошла к одному вновь прибывшему на красном:
– Вы Павлов?
– Нет, я с Ямок… Моя знакомая Агриппина Васильевна объяснила мне, что к ним в магазин за спиртным приезжают со всех поселков и деревень района.
– Афганистан! Так называют наш Юмас…
– Почему же Афганистан?!
– Так пьют, воюют да дерутся. Вот и Афганистан. Скажи, почему у нас продают водку? Везде по району запретили, а у нас море разливанное.
– По-моему, все это во власти местной власти. У вас есть сельский совет? Он разрешает, он запрещает. Вернее, не он, а сельский сход. Решите не торговать водкой – не будут, разрешите – будет продажа спиртного. Вот к председателю Совета Чемагину и обращайтесь.
– Не знаю, к кому и куда надо обращаться… Но, наверное, нашей власти выгодно продавать водку, вот и сделали из нашего поселка Афганистан – воюющую страну.
В толпе я не увидела Василия Андреевича, но когда спросила про него, услышала:
– Да он там сидит, в уголочке, среди первых...
И я стала ждать. Раз был среди первых, значит, и выйдет из толпы среди первых. И точно, через несколько минут появляется Василий Андреевич. В руках у него синяя матерчатая сумка с явным обозначением двух бутылок. Увидев меня и едва поздоровавшись, пытается по-быстрому удалиться. Я его понимаю. Грязный костюм, торчащие, непричесанные волосы, трясущиеся руки и бегающие глаза прямо так и говорят о его непременном желании. Но не зря я сюда приехала, не зря толкалась возле магазина. Да и вряд ли я смогу застать Василия Андреевича в следующий раз в более вменяемом состоянию. Крепко беру Василия Андреевича за рукав (вроде бы держусь за него), отвожу в сторону и прошу рассказать о том происшествии. Зная, что ему сейчас не до меня и он сразу же будет отказываться от всего, напоминаю ему мелкие детали:
– Вас было трое в октябре… В Зимней Рахте… В первую же ночь…
– Я, помаешь, всю нощь молитвы щитал. Я мноко снаю, – путая иногда звонкие и глухие согласные, заменяя звук «С» на «Щ», начал рассказывать Василий.
– Все перечитал, что знаю, снова начал.
– Как ты читал молитвы? Вслух, в голос или же про себя?
– А всяко… Но, помаешь, ничего не помогает! Так всю ночь и не спали.
– А что же было? Расскажи, пожалуйста, поподробнее.
– А ты у ребят спроси, – и Василий Андреевич делает шаг в сторону, намереваясь уйти.
– Хорошо. Я вас провожу, а вы по дороге мне расскажете, что же все-таки там с вами приключилось. Я знаю, где живет Василий Андреевич, а это дорога длинная – на другой конец поселка через поле.
– Нет, нет. Мне к одному человеку надо! Ты, помаешь, он меня… посчитает... Раз не пришел!
– Ну, коротко, что же все-таки было?
– Собаки ночью лаяли, шум был, вроде бы ветер шумел, топот сильный. Я сразу же понял и давай читать молитвы. …А ты к ребятам, к ребятам иди, Анатолий на берегу лодку смолит, Вовка на строительстве работает.
– Василий Андреевич! Может, проводишь, и мы все вместе поговорим? Но тут к толпе подходит мужчина.
– Вот начальник Лопарев! – и Василий Андреевич бросается к нему:
– Где Павлов и Абрамкин работают?
– И, выслушав объяснения, обращается ко мне:
– Вот их и ищи! Но мне до крайности хочется, чтобы все трое были вместе. Да только не тут-то было! Василий Андреевич вырывается из моих рук и мелкой рысцой, придерживая перед собой двумя руками сумочку с бесценным грузом, убегает. На ходу, оборачиваясь ко мне, говорит-кричит:
– Я вам не слуга! Я вам не слуга!
К Анатолию Павлову меня взялся проводить один из мужчин, что находился возле магазина. Когда мы пошли, одна из женщин, что стояла возле магазина, спросила моего провожатого:
– Костя, а вы разве там пройдете?
– Пройдем… По дороге, что вела берегом реки по чистой зеленой поляне, мы шли к территории Юмасинского рыбоучастка.
– Интересно, зачем вам нужен Павлов? Вроде бы ничего интересного в нем нет… В Юмасе с населением около 600 человек все друг друга знают. И поэтому каждый новый человек, естественно, вызывает любопытство: кто? зачем? к кому? и т. д.
– Да! – Я даже удивилась.
– А мне кажется, что он очень интересный товарищ. Жаль вот только, что я с ним не знакома.
– Так вас еще и знакомить надо?! И все-таки очень интересно, зачем он вам потребовался?
– Конечно. Вы сейчас меня с ним познакомите, а что за разговор у меня с Анатолием… Вы, пожалуйста, спросите у него сами. И если он пожелает вам сказать, значит, скажет. Нет, значит, нет.
Тут мы подошли к забору, что отделяет территорию участка от поселка.
– Вот так, – мой сопровождающий показывает, куда надо поставить ногу на крутом обрыве своим примером и оказывается на территории рыбоучастка.
Следом за ним я спускаюсь слегка вниз, Костя подает мне руку и извлекает меня уже на территории рыбоучастка. Здесь мы идем по дощатому настилу причалу.
– Это причал, там цеха, – показывает рукой Костя.
– А дальше и центральный вход. Видите, вон трое сидят… Тот, что средний, кучерявый, посредине сидит, Павлов. Подойдя и поздоровавшись, говорит Анатолию:
– Это к тебе.
– Да, мне нужно с вами поговорить. Анатолий поднимается, и мы отходим слегка в сторону по причалу. Павлов – молодой мужчина крепкого телосложения, лет за 30.
– Кабинетов у меня нет, – улыбается. Я прошу его рассказать о том, что случилось осенью 1987 года.
– 18 октября 1987 года нас троих на вертолете забросили на Зимнюю Рахту. Это рыбацкий стан. Там две избушки, одна старая и уже нежилая, а вторую новую поставили. И вот с вечера, как только мы легли спать, но я еще не успел уснуть, как услышал, что наши собаки (а у нас их было две) хай подняли. Начали очень сильно и озлобленно лаять, и тут мы услышали, что к избушке кто-то идет. Шаги такие… Такие – как вроде бы дрова на земле колют. Избушка новая, сухая. Так все и отдается. Я открыл дверь и хотел выйти и посмотреть, но собаки со страхом бросились мне под ноги, пытаясь спрятаться в избушке. Я ногами загородил им дорогу и не пустил в дверь. Так они и остались на крыльце избушки. Мне хотелось выяснить, кто пришел, но было очень темно, и я никого не увидел. На нас напал страх… Медведь к избушке не подойдет, если там человек (знает!), лось – тем более. Да и медведи к этому времени в берлогу залегают. Но я сразу же понял… Ведь место-то заверованное!..
Вот тутто и началось. Ходить-топать он начинал с моего угла и вокруг избушки… Земля содрогается, как бы кто стучит по ней. Мы в страхе сидим… Собаки… Собаки в сенях вроде бы из себя выходят, даже не лают, а как бы взвизгивают и хрипят. Он уходил раза три, снова приходил. Так продолжалось с полдвенадцато-го часов до трех. Это примерно. Ведь мы время не засекали. По шагам слышно было, как уходит, приходит…
Шаман как услышал, сразу же начал молитвы читать…
– Скажите, пожалуйста, хотя мужчины всегда пытаются это скрыть, вам было очень страшно?
– Да. Страх как-то даже сковал, и было очень неприятное состояние. Я часто бываю в лесу и много чего знаю. Без этого нельзя (Павлов имеет в виду знание законов тайги и правила поведения в лесу человека).
– Бывает и так, что идешь по лесу и на тебя как бы что-то навалится… Как бы на плечи кто сел… – и Анатолий делает плечами такой жест, как будто скидывая неведомую, но очень тяжелую силу. – Бывает и такое. Следы? Нет, следов не было, да и не могло быть. Снег тогда еще не выпал, а там бор, почва твердая, на ней следы не остаются. Кто там был? Я уже говорил. Шаман был, ну тот, что молитвы, забыв, что он язычник, читал, Актаев Василий Андреевич и еще Володя Абрамкин. Трое нас было. Володя совсем еще молодой, только в армию собирается.
– Можно с ним поговорить?
– Да, конечно же! Он на строительстве дома работает. И мы идем на строительство нового дома. Ворота центрального входа Юмасинского рыбоучастка нараспашку, покосившиеся. Видимо, давно не закрывались – открывались.
Володя Абрамкин, а точнее, Абрамкин Владимир Викторович, 1970 года рождения, образование 11 классов, рабочий Юмасинского рыбоучастка, на днях ждет повестки в ряды Советской Армии.
Володя высокий (под метр девяносто), сутулый, нескладный парень. Ввиду жаркой погоды все они на строительстве обнажены до пояса. У Володи на груди крест.
– Верующий? – спрашиваю, улыбаясь. Он пожимает плечами и начинает рассказывать то, что с ними было.
– Нас на вертолете забросили. И пока мы таскали к избушке вещи, я очень устал и сразу же с вечера уснул. Потом меня разбудил Анатолий. И тут я услышал шаги. Кто-то ходит вокруг избушки, да так, что во всей избушке отдается. И шаги такие, будто чурки колют на земле. Я уж плохо и помню. Помню, как проснулся, сел, да так и сидел охолодевший. Я молодой, не знаю, что делать… Что особенного? Ну, страх. Я сидел и только головой вертел, больше, по-моему, ничего не мог и делать онемевший. И собаки еще… Когда Анатолий пошел к двери и хотел выйти, собаки со страху в избушку влетели. Анатолий стал их выгонять, короче, просто выпинывать из избушки, и тут я заметил, что одна из собак почему-то мокрая… Выкупаться она нигде не могла, а почему мокрая оказалась, ума не приложу.
До воды далеко, да и в октябре какая собака и зачем полезет в воду, там шуга уже идет.
– А второй раз? Ну, когда ты один был…
– Так это уже в феврале этого года! (1988 г.). Тогда я там был один. Да, в той же избушке на Зимней Рахте. Один был, точнее, со мной собака была. На этот раз собака была со мной в избушке. Она очень испугалась, под нары забилась… И тут я вновь услышал шаги… Кто-то идет, снег поскрипывает. Все ближе и ближе… Я встал, печь расшуровал. И снова страх одолел. Запора у дверей нет… Я один… Но тут быстро все стихло, страх прошел. Да и собака успокоилась
Наутро следы смотрел, но возле избушки их не было.
– Кто же это мог быть?
– Так места там заверованные!
Никто из моих рассказчиков не ответил на вопрос, кто был, кто мог быть? Все как один дружно отвечали на этот вопрос: «Да места там заверованные… А как и что, «догадайся, мол, сама».
Заверованное место… Что же это за место? Что же это значит? И есть ли такие места до сих пор? Из ответов людей ясно – есть! Литературы на эту тему, проясняющую эти названия, я не нашла. Да и кто из писателей, ученых будет заниматься такой ерундой?! Шаманство давно ликвидировали (да и было ли оно вообще?!), с религией 70 лет боремся. Так какой разговор о святых вообще, о святых местах, в частности? Одним росчерком пера все зачеркнули, ликвидировали. Нет и не может быть!
Передо мной книга «Заповедник Малая Сосьва» (Свердловск, Средне-Уральское книжное издательство, 1985 год), читаю (предисловие, стр. 7): «Историки свидетельствуют, что при первобытно-общинном строе иногда применялись запреты охоты на отдельных участках, чтобы поддержать уровень воспроизводства диких зверей. А чтоб запреты эти были более действенными, такие места делались предметом религиозного культа.
Отсталые в недалеком прошлом народности Севера до нашего времени сохранили «священные урочища» и «запретные места».
И там же: «В 30-е годы нашего столетия при проведении борьбы с шаманством ханты, манси, ненцы довольно безразлично относились к ликвидации культа, но попытка нарушить неприкосновенность «священных урочищ» вызвала у местного населения резкие протесты».
Вот так, хорошо запомним: «отсталые народы Севера» прекрасно понимали значение заповедных мест, «священных урочищ» и всеми силами пытались их отстоять. Но главное, главное в них, в этих «заверованных местах», конечно же, не соболь, не бобер и другие звери и животные, а именно тот, которого и до сих пор даже не называют! «Заверованное место»!
Для меня и для большинства местных старожилов, рыбаков и охотников, значение этого слова понятно, ясно. А ведь с 30-х годов прошло больше полстолетия, и население, естественно, сменилось. Трудно назвать отсталыми А. Павлова, Володю Абрамкина и многих, многих других, коим приходится встречаться в тайге с кем-то неизвестным.
Для борьбы с шаманством (А было ли оно вообще? Еще раз свой вопрос повторяю… И надо ли было с ним бороться? Если же не было, да победили, вот какие мы герои-просветители!), для борьбы с религией считались все средства хороши. И население любого региона добровольно-принудительно с этим мирилось. И надо думать, что резкие протесты местного населения Севера против ликвидации таких мест были вызваны не религией, не шаманством (и зачем было путать одно с другим?), а именно охраной вотченника, комполена, хозяина! Люди, живущие бок о бок с этим существом (веками живущие!), охраняли его и нипочем посторонним не выдавали тайны его существования.
Отсюда и резкие протесты местного населения против ликвидации «священных урочищ» и «заверованных мест». Но и до сих пор эти места остаются естественными заповедниками. Тем более что и добраться туда можно не всякому и не всегда, чаще только вертолетом. Старожилы знают такие места и в большинстве случаев ходить туда опасаются. А уж если и идут, то ведут себя там так, как приписывает неписаный закон тайги. Но кто же Он? «Отсталые народы» его не выдали… Не выдали в 30-е годы, не выдали и в 40-е. Вот одна из таких историй, когда люди сами предпочитали уход из жизни, но тайну веков не выдавали. Рассказал мне ее один из старожилов нашего края
– В годы войны, когда все мужчины нашей деревни были на фронте, к нам в деревню приехал командировочный (так я его помню, за давностью лет не помню ни фамилии, ни имени) и стал просить сопровождающего в лес, для учета пушного зверя в верховьях таежной речки. Буду условно его называть Егерь. Мне, тогда 12-летнему мальчишке, и дали задание поехать с ним и помогать ему в работе. Раньше я в тех местах бывал со своим отцом, поэтому поехал с большой охотой. По дороге в нужное место мы заехали к одному старику в лесную избушку заночевать. Раньше я был у него с отцом и сейчас надеялся на его помощь. Узнав о цели нашей поездки, старик, улучив момент, отозвал меня в сторону и сказал, чтобы я егеря туда не водил:
– Там шайтан ходит. Можете оба погибнуть…
Но я, в то время воспитанный в современном духе, мало верил в его существование и решил, что старик просто-напросто хочет нас запугать, чтобы самому поохотиться в этих местах. И мы пошли дальше, в верховья речки, где, я знал, имелась маленькая долбленка, на которой мы и должны были спуститься по течению реки.
Но со второй же ночи с нами стали происходить невероятные истории. Ночью к нашему костру, к палатке, кто-то подходил, свистел невероятно сильно, налетал бураном, топал. Короче, как нам казалось, пугал нас. Через несколько дней у нас погибла собака и исчезли все продукты, а еще через ночь кто-то расколол нашу деревянную лодку – нам не на чем стало двигаться дальше.
Мы кое-как выбрались из тайги с большими трудностями для жизни. Егерь был уверен и уверял меня, что все это проделки старика. Старик отравил собаку, старик расколол лодку, старик по ночам свистел и пугал нас. Хотя я и сейчас сомневаюсь, откуда в дедуле было столько сил – старик не мог так сильно свистеть! Но тогда мальчишкой поверил этому. По утрам мы видели следы ночного пришельца, но почва в тех местах болотистая, много травы, и поэтому нельзя было точно определить, кто был. Егерь по возвращении в поселок ходил в Совет, милицию и жаловался на старика, будучи уверен, что все это его проделки. Старика арестовали, и больше он никогда уже не появился в нашей деревне…
Вот такая история, одна из многих известных в нашем крае. Но и тогда, когда был арестован старик и, по всей видимости, осужден, он не выдал тайну! Даже ценой собственной жизни! Ведь арест, суд, тюрьма для старика значили смерть. А если бы рассказал правду? Кто же ему поверит?! Действительно, можно было расстаться с культом шаманства, со всеми религиозными предрассудками, но выдать… Легко и просто в наше время осуждать прошлое. И какие дураки, ах, какие отсталые наши предки! Всему-то они верили, на каждый пень молились! А ведь им, нашим предкам, приходилось постоянно жить – быть в лесу, как говорится в наши дни, на природе. От многого зависела их жизнь, жизнь и благополучие их родных и близких. От многого зависела жизнь таежника, а вот от комполена (он же хозяин, он же вотчинник и др.) – в первую очередь. Помню рассказ жителей одной лесной деревни.
Бывало и такое…
Устинья, уже пожилая жительница одной из таёжных деревень, чем-то не угодила комполену. Чем? Никто из деревенских жителей не знал, да и она сама не знала, а если и знала, то помалкивала... Но в лес, даже за деревню, выйти не могла. Ни корову выгнать, ни на сенокос, ни на сбор ягод…Сбор ягод в то время давал ощутимый доход всем жителям деревни, а Устинья – дома! Стоит ей только в лесу показаться, начинается свист, топот, да палки в нее летят. Хоть плачь, хоть с голоду умирай, а в лес ни шагу!
Вот вам и корни протеста! И еще. Рассказ одной старой учительницы. По ее словам, она очень дружно жила с местным национальным населением таежного края, знала их язык, соблюдала (или пыталась это делать) их обычаи и традиции. В ответ местные женщины тоже доверяли ей кое-какие тайны и даже иногда брали в лес по ягоды. И вот однажды осенью она напросилась в лес по бруснику.
– Нас было трое. Пришли в лес и начали собирать ягоду. И тут я увидела, что кроме нас троих кто-то еще собирает ягоду. Четвертый. Этот четвертый был вдалеке от нас, и, хотя было очень тепло, был одет в зимнюю шапку, и поэтому голова его казалась слишком большой. Меня это очень заинтересовало, и я спросила одну из женщин:
– Кто там? Ведь нас было трое, кто еще пришел? Она дернула меня за подол к земле и недовольно сказала:
– Пришла по ягоду – вот и собирай! Но мне очень хотелось выяснить, кто же все-таки там? Я видела, как он ходит, наклоняется, разгибается, ест ягоду. Там был человек. Но кто? И я снова обратилась к спутнице:
– Нет, пойду и посмотрю, кто же это? Тогда она очень сердито, даже гневно вновь одернула, давая понять, чтобы я не осматривалась кругом, а занималась своим делом, и в сердцах добавила:
– Священный зверь! Не видишь, что ли? Я знала, что священным зверем они называют медведя. Но то был не медведь! Через некоторое время он ушел в глубь леса, и я его больше не видела. Но и до сих пор уверена, что это был не медведь. После этого еще несколько раз пыталась заводить разговор на эту же тему, но ничего не получилось. Женщины просто молчали или же делали вид, что не знают, о чем речь. Тогда я ничего не знала о комполене – хозяине леса, но сейчас уверена, что тогда был он!
Размышления по поводу.
Что же можно вынести из этих историй, в частности из истории, что произошла с рыбаками Юмасинского рыбоучастка? Вероятно, прилет вертолета привлек внимание комполена, потревожили его… Значит, он и сейчас обитает в этом «заверованном месте».
Может быть, в одной из этих избушек, вероятно, в заброшенной, он и обитал, пока не было людей. А ночью решил припугнуть, точнее, прогнать людей со своего места обитания. Многие из местного населения знают такие места, но и до сих пор скрывают тайну их существования. Причина та же, что и много столетий назад. Да кто же поверит?!
Ничего не буду говорить о «шамане» Актаеве Василии Андреевиче. Он – один из местных старожилов. Верит, не верит, знает, не знает… Отнесем к нему, закончившему когда-то Высшую партийную школу, участнику Великой Отечественной войны, понятие отсталый, дремучий и т. д. и т. п.?
Но разве можно назвать его односельчан, молодых людей отсталыми, дикими? Оба по национальности – русские, оба имеют среднее образование… Одна у них беда: знают обычаи местного народа! И не для того, чтобы слепо в них верить, а для того, чтобы жить и работать в гармонии с Природой в их таежном крае. А это, согласитесь, немало! И не только для одного человека, а для всех нас, на Земле живущих. И для комполена – хозяина тоже.
Мне понятно, почему на мой вопрос: кто был?, кто же мог быть?, следовал ответ: а места там заверованные! Понятно ли вам?
