Игорь Игоревич Сисмеев
Харизма - рассказ И.И.Сисмеева в сборнике "За облаками - солнце".
Человек удивительной судьбы Урманов, благодаря высоким отцовским связям и влиянию, малолеткой, в 16 лет, после 10 классов поступил в Ейское ВАУЛ им. И.В. Сталина.
Окончив училище с отличием и получив офицерское звание в неполных 19 лет, он в 1959 году – году гонения и разгона авиации, прибыл в Белоруссию, в гарнизон Сморгонь.
Вселенский бардак и неопределённость с будущим натолкнули нашего новоиспечённого лейтенанта на мысль, что настал момент, когда можно «косануть» от армии и перейти в Аэрофлот. Но наше военное руководство тогда ещё не до конца потеряло голову и пыталось сохранить молодые кадры. Из разгоняемых частей собрали молодых лейтенантов и начали в присутствии командиров остающихся полков делить молодёжь. Задача состояла в следующем: кого отправить на Су-7 в ИБА, кого – на МиГ-17 в ИА. Когда Ахмета спросили, куда он желает, в ИА или ИБА, тот, не моргнув глазом, ответил:
– В запас.
Руководство возмутилось, начало кричать, топать ногами, что за такие слова его можно отдать под трибунал, на что получило обескураживающий ответ: – Отдавайте. Я ещё допризывного возраста и мне ещё нет 19 призывных лет.
Посмотрели в личное дело и убедились, что он говорит правду. Тогда командир нашего полка подполковник Иван Дмитриевич Баранцов сказал: – Товарищ Командующий, дайте этого пострела мне, я сделаю из него настоящего лётчика-истребителя.
Забрал, сказал и сделал. Через три года старший лейтенант Урманов на МиГ-17ПФ получил «первый класс», и это в 22 года. Этот первый класс был куда весомей, чем первый класс, получаемый по упрощённой цепочке прохождения программ КБП в 1975–1980 годах.
Старожилы рассказывали случай, произошедший с Урмановым ещё в то время, когда полк летал на МиГ-17. При выполнении полётов ночью Ахмет из-за перегрева тормозов выкатился за пределы полосы.
Доложив установленное: «Полосу освободил», он выключил рулёжные фары и решил втихаря вырулить на рулёжку, а по ней зарулить на ЦЗ. Подрулив к линии огней, обозначающих продолжение створа полосы, он вспомнил, что лучевский электрокабель, питающий эти огни, лежит не на земле, а подвешен на воткнутые в землю рогатки. И если рулить дальше, то просто намотаешь кабель на колеса и нарушишь всю систему огней. Но так как самолёт задом рулить не может, то значит, его «тихошная афера» не удалась.
Но не таков наш Ахмет. Соломоново решение в его голове созрело мгновенно. Он, не выключая двигателя, вылез из кабины, спустился на землю, снял кабель с рогаток и положил на землю. Снова сел в самолёт, перерулил через лежачий кабель, а затем, вторично покинув аэроплан, вывесил кабель на своё место, на рогатки. Далее, как ни в чём не бывало, он зарулил на ЦЗ.
Утром аэродромная служба доложила командиру полка, что ночью какой-то самолёт выкатился за полосу и что-то долго там делал.
Командир собрал лётчиков в автобус и поехал с ними на месте разбираться в том, что произошло. Они пошли по следу тормозившего самолёта, начиная с ВПП. Дошли до того места, где след перешёл на грунт. Далее по следу на траве пришли в ту точку, где самолёт должен был преодолеть висевший над землёй кабель и порвать его. Но кабель висел на рогатках цел и невредим. Увидев это, командир остановился и, как говорится, «почесав репу», подумал: «Как это самолёт смог преодолеть кабель?»
Ахмет, шедший с командиром рядом, тут же своим характерным хитрым, слегка хихикающим голосом заявил:
– Товарищ командир! Я знаю, как самолёт преодолел кабель. Он его перепрыгнул. Вот так просто, подрулил и перепрыгнул.
Потом, подумав немного, сообщил другую версию: – Нет, товарищ командир! Он просто под ним прорулил.
На что командир, подозрительно посмотрев на него, спросил: – Ахмет, а это не твоя, случайно, работа?
В свершённом Ахмет чистосердечно признался через несколько лет, когда на прощальном ужине подошёл к убывающему в Германию командиру полка и, повинившись, рассказал всё как было. На что И.Д. Баранцов сказал:
– Я ещё тогда точно знал, что это сделал ты, да вот доказательств у меня не было.
