В конце 80-х годов теперь уже прошлого века я, новоявленный летеха, только успел отслужить после училища полгода и тут к Дню Советской армии мне прилетел неожиданный подарок: кто-то из офицеров нашего авиаполка срочно убыл в командировку, а полагающаяся ему путевка в санаторий Минобороны на море оказалась повисшей в воздухе. Поскольку никто из старожилов нашего затерянного в степях Казахстана полка не собирался тратить свой отпуск на холодное море, путевка досталась мне – самому молодому. Я этому был несказанно рад – служба после училища хоть и оказалась не такой трудной, как я думал, но все же молодой организм требовал перемен…
И вот после перелета с пересадками я уже на берегу моря. Море, конечно, холодное, зато соленое. Санаторий оказался совсем не пустым, как я думал, там даже каждый вечер устраивали танцы. Правда, среди отдыхающих офицеров было немного, да и те все с семьями. А сдружился я с парой случайно попавших сюда в этот холодный сезон журналистов из армейской газеты ПриВо, да с компанией прибывших из Полтавы работниц тамошнего военторга – девицами разбитными и компанейскими. К тому же рядом с санаторием мы нашли небольшой сельский магазинчик с отличным выбором всех видов спиртного – от заморских вин и рома до наших портвейнов и коньяков…
- Отпуск, кажется, удался – подумал я поздним вечером через три дня после прилета, уходя с танцев и прижимая к себе одной рукой смешно тараторящую по украински полтовчанку Любашу, а другой – дипломат с джентльменским набором: вино, коньяк, апельсины, лимон и шоколад…
С Любашей у нас, что называется, закрутилось. Она была, как я решил, чуть постарше меня, вся подтянутая и стремительная, как стрела. После каждого санаторского мероприятия мы собирались то в одном номере, то в другом, отмечали окончание еще одного счастливого отпускного дня и уходили в ее номер. Я тоже жил один, но она идти ко мне наотрез отказалась со словами: «Я по хаткам не ходю». Этого принципа я не особо понял, но спорить не стал – мне то какая разница, где предаваться радостям жизни?
Идиллия продолжалась две недели, а потом, как то под утро, шутливо отмахиваясь от моих приставаний, Любаша вдруг стала серьезной и сказала, что завтра ее путевка заканчивается и она уезжает. Я опешил – как так, а мне то что тут неделю еще делать? Любаша словно предчувствовала мой вопрос и тут же ответила: «А поехали со мной, в Полтаву! Там и догуляешь свой отпуск!»…
Молодость тем и хороша, что не задумываешься о том, что ты делаешь. Вот и я не задумался, а, махнув рукой на оставшиеся дни путевки, уже вечером следующего дня ехал с Любашей в Полтаву. Поезд весело стучал колесами, моя лейтенантская форма, аккуратно выглаженная Любашей, висела на плечиках, а мы, словно семейная пара, ели заботливо приготовленную Любашей снедь и запивали сладким вином «Черные глаза».
В Полтаве мы оказались рано утром. Такси быстро нас домчало до Любашиного дома. Я шутливо спросил – «А муж то не против будет, что ты не одна вернулась?». Она только загадочно рассмеялась, но тогда я этому смеху значения не придал. Все разъяснилось чуть позже – не сумев открыть дверь своим ключом, Любаша легонько стукнула в нее. Дверь распахнулась и с веселым визгом на ее шее повисли два чудеснейших создания – девочки лет 16-ти в легких пижамных сорочках. Правда, увидев стоявшего, словно чурбан, чужого дядю в погонах, они так же весело завизжав, скрылись в комнате, таща за собой Любашу, радостно завывая «Маму приихала!»…
Это стало для меня неожиданностью, я, скорее, готов был встретить лицом к лицу Любашиного мужа… Но мужа не оказалось, как мне потом, за завтраком, проводив девчонок в школу, рассказала Любаша. А от того недолгого брака остались две ее близняшки – Юля и Яна… А лет Любе оказалось 35 лет! Такой вот финт!
Трудно же мне пришлось – квартира у Любаши была однокомнатная, в углу, за шкафом, спали две красавицы в самом цвету, а я, несмотря на все уговоры Любы и уверения, что девчонки давно спят, так и не смог больше к ней прикоснуться. Мне почему-то все время вспоминались смеющиеся и словно задирающие меня глаза Юли, ее взгляд, когда она случайно дотрагивалась до меня рукой, передавая за столом хлеб. Люба все поняла правильно и только спросила: «Кто тебе по душе из них?». Узнав, что Юля, сообщила мне, что насильно мил не будешь, что теперь она будет спать с девчонками, а я уж сам должен объясниться с ее дочкой… А какое тут объяснение – Юля словно поддразнивала меня, задавая вроде бы невинные вопросы с подтекстом, с удовольствием соглашаясь гулять со мной по вечерним улицам и ходить в кино, она даже не против была поцеловаться перед возвращением домой. А там все опять становилось на свои места – они были семьей, я же был неизвестно как и зачем занесенным сюда посторонним…
Провожать меня на вокзал поехали всей семьей. Девчонки дурачились и по очереди напяливали мою фуражку, Люба грустно поправляла шинель и все перекладывала приготовленную в дорогу еду и литровую бутыль самогона. Обнявшись и расцеловавшись со всеми, я чуть придержал Юлю и спросил: «Закончишь школу, прилетишь ко мне?». Она весело отпрыгнула и спросила: «С мамой и Яной? Как к папе или как к жениху?» и звонко рассмеялась…
Весь обратный путь я перебирал свои впечатления от этой поездки и пытался понять, что же со мной было. До сих пор не понял – наше общение открытками на 8 марта и 23 февраля прекратилось после развала Союза. Где сейчас Любаша со своими близняшками? Но от украинского говора я до сих пор вздрагиваю и вспоминаю то утреннее «Маму приихала!»…