Глава 7
Сквозь тревожный сон, наполненный туманом и неясными силуэтами, движущимися в нем, Изольда почувствовала прикосновение к лицу холодных пальцев. Через секунду буквально она поняла, что пальцы были не холодными, а ледяными, как декабрьский снег или вода в озере, после вчерашней грозы.
утопленник
в моей комнате утопленник
Пахло дождем и сыростью — тревожные запахи, которые вызывали чувство дискомфорта и близкой опасности. Точно так же пахло в траурном зале, где проходило прощание с погибшей подругой, только к тому запаху приплетался удушливый аромат красных и белых роз.
Пальцы переместились к губам, начали грубо поглаживать их, как будто намеренно стремясь причинить боль. Размытые силуэты в тумане тянули девушку назад в тяжёлый сон, но она заставила себя открыть глаза. Через мгновение — глаза ещё не успели привыкнуть к темноте, — парень начал грубо и неумело целовать ее. Поддавшись панике, не понимая, что происходит, Изольда начала изо всех сил сопротивляться. В какой-то момент ей удалось ослабить хватку парня, и она закричала, продолжая извиваться всем телом.
— Заткнись!
— Стас!
Удар по лицу кулаком. Потом ещё один ладонью наотмашь. Крик оборвался, но это уже не имело значения: из коридора послышались встревоженные голоса и звук приближающихся шагов.
Это сон, — думала Изольда, — мне продолжает снится сон. Этого не может быть на самом деле.
— Я изуродую твоё лицо, — прошептал он ей на ухо, — и ты никому не будешь нужна. Он бросит тебя, и ты останешься одна. Совершено она. Ни один парень больше не посмотрит на тебя.
Она снова закричала, пытаясь закрыть лицо ладонями. Парень рванул к окну. Изольда попыталась схватить его за рукав кофты, но он с силой отшвырнул ее от себя. Девушка упала на спину и снова ударилась затылком о пол. Следующий удар пришёлся в бок. Она задохнулась от резкой боли и со стоном прижала колени к животу. Дверь в комнату открылась, послышались голоса, зажегся свет. Кто-то опустился перед ней на колени, начал задавать какие-то вопросы, смысл которых не доходил до неё. Её снова гладили по лицу, только на этот раз бережно и нежно. Сознание угасало, как июльский день, когда солнце движется к горизонту, оставляя за собой таинственный сумрак. Тот сумрак, в который погружалась девушка, был почти уютным: сквозь пелену она слышала голос Стаса и понимала, что теперь все будет хорошо, больше ей ничего не угрожало.
Он рядом. Он здесь.
— Конечно, здесь, хорошая моя, конечно, здесь, — его губы накрыли ее холодные губы мягким и тёплым поцелуем, согревая и успокаивая, возвращая в привычную реальность. Но тени настойчиво звали назад, в спасительную темноту.
— Останься со мной, солнышко, не уходи…
Она физически ощущала его тревогу, чувствовала её так же явственно, как прикосновение его рук и губ. Но помимо тревоги Стас испытывал кое-что ещё: он злился на себя за то, что не смог защитить её. За то, что его не оказалось рядом, когда она действительно нуждалась в этом.
— Что ты делаешь! — злобный возглас Жени, — Стас! Прекрати так вести себя! Прекрати!
Изольда попыталась открыть глаза, но веки были невероятно тяжелыми, а темнота, в которой она находилась, невероятно уютной.
В ней не было Жени, не было страха, не было боли.
Не было человека, обещавшего изуродовать ей лицо… Эта мысль вдребезги разбила ту хрупкую реальность, в которой находилась Изольда. Уютная темнота — раньше она понятия не имела о том, что темнота может быть уютной, — исчезла во всепоглощающем страхе перед происходящим.
Он обещал изуродовать мне лицо…
Истерика застала врасплох. Девушка почувствовала, что ещё немного и она просто сойдёт с ума. Нервы были напряжены до предела. Эмоциональное состояние находилось на грани сильнейшей перегрузки, и происходящее вдруг приобрело черты какой-то уродливой фрески с изображением чего-то гротескного. Комната вдруг наполнилась голосами, сотнями незнакомых голосов, и сквозь их неразборчивый гомон одна фраза звучала четко и ясно.
— Я изуродую твоё лицо…
Изольда закрыла лицо руками и зарыдала.