Несколько дней Сэм провёл в камере. Его не вызывали на допрос, не разрешали написать письмо жене, так и не было встречи с послом. Но однажды утром конвоир выкрикнул его имя и снова повёл его по длинному коридору на допрос.
На этот раз в комнате были трое. Они не представились, но сразу начали очень жёсткий разговор. Требовали подписать признание в шпионаже и покушении на жизнь представителя госбезопасности , назвать сообщников. Не разрешали сесть, не выпускали в туалет, светили лампой в глаза. Так продолжалось несколько долгих часов, от напряжения взмокли даже сами мучители, Сэм едва держался на ногах.
Но он твёрдо решил ничего не подписывать, не оговаривать себя, требовать встречи с послом.
Вы находитесь на канале Елены Твердынкиной и читаете авторский текст повести Невозможно вернуться Часть 40
Начало здесь
В голове мелькала тревожная мысль:
-Ну как же так! Я ведь приехал на родную землю с добрыми намерениями! Всего лишь хотел повидать родных и вернуться. А теперь может сложиться так, что я никогда не увижу жену. Мой ребёнок родится и вырастет без меня. Почему от этих людей теперь зависит моя судьба? Почему я не могу вернуться?
Когда, вымотанная долгим допросом, бригада ушла, в комнату явились новые сотрудники и взялись за дело со свежими силами. Сколько всего это длилось, Сэм не мог бы сказать. Он несколько раз терял сознание. Его приводили в чувство, вылив на голову ведро холодной воды.
На удивление, его не били. Истязали морально, но не оставляли на теле никаких следов. Это внушало надежду.
Сэм понял, что его мучители имеют указание начальства только подавить его волю, сломить его дух. Истязать и калечить физически было нельзя. Видимо, участие в этом деле посольства в будущем не исключалась.
И Сэм решил терпеть до конца.
Прошло, наверное, несколько суток бесконечного допроса. Потеряв терпение, следователь велел увести заключённого в камеру. Там его бросили прямо на пол, где он тут же забылся тяжёлым сном.
Очнулся от того, что конвойный сильно тряс его за плечо и отборно ругался, пытаясь разбудить.
Сэма тут же снова куда-то повели. Заставили принять душ. Вода была обжигающе холодной, но даже это доставляло удовольствие. Последний раз он мылся несколько недель назад. Ему выдали чистую одежду и снова куда то повели.
На этот раз идти пришлось далеко. Они несколько раз поднимались по лестницам, с тяжёлым лязгом открывались перед ним и тут же захлопывались сзади, железные двери.
Наконец конвойный привёл его в коридор, который совсем не был похож на тюремный. Стены здесь были обиты дубовыми панелями, на полу лежала ковровая дорожка.
Его ввели в какой-то кабинет, конвойный остался у двери в коридоре. За столом в кабинете сидел очень мрачный человек в форме НКВД. Сэм не знал советских знаков отличия, но догадался, что перед ним большой чин. На стене над его головой висел портрет Дзержинского.
Начальник мрачно указал Сэму на стул, взял со стола какую-то папку, полистал в ней бумаги.
Моё дело листает, - подумал Сэм и с надеждой затаил дыхание.
Потом человек достал из ящика стола какой-то листок и протянул его Сэму.
Постановление Верховного Совета СССР, - прочитал Сэм.
В бумаге говорилось, что ему предписано в течении двадцати четырёх часов покинуть страну. И отныне въезд в СССР для него закрыт.
Сэм не мог поверить своим глазам.
Дальше всё закружилось с неимоверной быстротой. Прямо из этого кабинета его отвезли на вокзал и доставили в Петроград, оттуда пароходом в Германию. Дальше ему помогало американское посольство в Берлине.
Когда Сэм наконец прибыл в Нью -Йорк, дома его встречала Мэри с маленькой дочуркой на руках и вся его большая теперь семья - бабушка, дедушка, своячница Таня.
Сэм никак не мог поверить в то, что всё позади, все родные рядом, опасности больше нет.
-Когда мы вместе с Мэри и Адель поехали в порт встречать тебя на пароходе Яков Свердлов, - рассказывал ему позже Пол,- а встретили Таню с твоими родными, Мэри от неожиданности потеряла сознание. В результате и ребёнок родился чуть раньше срока.
Я приложил все свои силы, поднял все связи, чтобы вытащить тебя. Но, если бы не Таня, мы могли бы никогда не узнать о твоей судьбе.
Но всё равно, это было непросто. Официальные отношения США и Советской России сейчас очень напряжённые, мы ничего не могли сделать по дипломатической линии.
А помог нам генерал Томас Гарланд. Тот, которого ты спас в восемнадцатом году под Реймсом. В госпитале он познакомился и подружился с офицером русского экспедиционного корпуса.
Сейчас он большой чин в русской армии, но фамилию его я тебе назвать не могу. Он ведь тоже рисковал карьерой и, наверное, свободой, а, может быть, и жизнью. Но, как бы там ни было, именно он помог организовать твоё освобождение. Чему мы все бесконечно рады!
Конец повести. Буду рада вашим отзывам в комментариях.